Два аута, раннеры на первой и третьей

PG, драма, постканон Когда Санада выходит из бара, у него уже ощутимо кружится голова. Время ломается, то замирая, то ускоряясь вновь. Шум машин, люди, неон большого города облепляют его, как весенняя грязь. На улице март — ровно год прошел с тех пор, как он последний раз вышел из ворот старшей Якуши. Он вспоминает об этом сегодня и весь день проводит зацикленный на одном эпизоде, вращаясь, как спутник вокруг огромной планеты. Но пьян он не поэтому, а просто потому что одногруппники затащили его с собой в бар отмечать какой-то надуманный праздник или день рождение троюродной бабушки дяди — были бы деньги, повод найдется. Санаде нравятся эти ребята, они не укоряют его за плохую учебу, проебы в спорте, отсутствие постоянной девушки и лень — потому что сами такие же. Первый курс универа — апогей распиздяйства в жизни каждого японца, и Санада не смеет нарушать традиции, сложившиеся годами. Санада пьян просто потому, что решил сегодня выпить в хорошей компании, а вовсе не потому, что сегодня почти ровно год с тех пор, как он сказал Райчи «Ну, бывай!» вместо всего другого, что хотел сказать. Он не жалеет, веруя как фанатик в богов в правильность своего непоступка. Первые месяцы Райчи мерещится ему везде, сердце сжимается от каждой второй черной макушки в толпе, желтые куртки становятся личным проклятием, как и джинсовые рюкзаки. Санада болеет хронически с обострениями до тех пор, пока осень не мажет красным листья кленов. В октябре он смотрит на человека в метро почти в упор, но узнает только когда тот говорит «Привет». Санада помнит эту встречу плохо, будто она ему приснилась, лишь отдельными кадрами, без слов, без вкуса пончиков, которыми они пообедали, без запаха кофе, без единой эмоции. Может, и правда, приснилось, гадает он, когда мироощущение возвращается к нему все в том же поезде метро поздним вечером. Сказать, что Санада любил, было бы полуправдой, как и сказать, что разлюбил. Время стачивает острые углы, но не растворяет камни полностью. Санада не помнит их встречу, зато помнит себя вечером после нее. Одного дома, со школьным альбомом под головой вместо подушки, вспоминающим все свои непоступки за два года старшей школы. И не жалея ни об одном. Но это тоже полуправда.