Два аута, раннеры на первой и третьей

пвп, минет, R Фуруя настиг его посреди коридора, когда вся команда еще возилась в раздевалке. Матч против Тейто выдался тяжелым. Савамура отстоял на горке только три иннинга, и ему определенно нужно было сбросить куда-то оставшееся напряжение. Оно искрило, словно зажженная связка динамита, готовая взорваться в любой момент. Мало, ужасно мало. Хотелось играть все девять иннингов, подавать от начала до конца, чтобы в животе не оставалось ни капли этого жгучего неудовлетворения. Когда кто-то потянул за лямку сумки, Савамуру всего скрутило болезненной судорогой. Фуруя посмотрел на него вопросительно и, не дождавшись ответа, потащил за собой. Можно было поупираться разве что из вредности, но не хотелось. Почти все зрители уже разошлись, здание опустело. Фуруя шел впереди, и каждый его шаг отдавался эхом из глубины витиеватого коридора. — Ничего не скажешь? — спросил Савамура просто, из вредности. Но Фуруя только отрицательно покачал головой. Толкнул дверь туалета и вдруг нерешительно замер. Савамуре пришлось затаскивать его в кабинку самому. Скрипнула щеколда, и чужие холодные пальцы забрались под спортивную куртку, мягко оглаживая живот, приспуская резинку брюк. Савамура выдохнул, складывая ладонь на темную макушку, взъерошил волосы. И это был даже не намек — намечище. Фуруя едва заметно улыбнулся и сполз вниз, устраиваясь коленями на белоснежном полу. — Ты отлично играл сегодня, — шепнул он. Уши Савамуры запылали. Ему нравилось, что Фуруя признавал его достойным соперником. Он даже удержался, чтобы не ляпнуть что-то в духе «получше тебя». Ответил неприкрыто и искренне: — Ты тоже. Фуруя потерся щекой о его пах, лизнул член сквозь ткань трусов. И Савамура с трудом устоял на ногах. Когда это все началось — он хорошо помнил. Однажды Фуруя застал его за дрочкой в туалете после матча, когда Савамура забыл запереться. Он не посмотрел осуждающе, не захлопнул смущенно дверь. Только зашел внутрь кабинки и аккуратно прикрыл за собой. Сначала Фуруя просто смотрел. Первый раз, второй. На третий протянул руку, коснулся пальцем головки, размазывая выступившую смазку. А спустя какое-то время, он уже дрочил Савамуре, вжимая его в стену и притираясь сзади. А потом Савамура захотел делать Фуруе что-нибудь тоже. И он бы ни за что не подумал, что кончать с чужим членом во рту будет так приятно. После этих коротких ласк, в неудобных позах и неподобающих местах, Савамура чувствовал такое опустошающее удовлетворение, словно отстоял на горке не девять иннингов, а все восемнадцать. — Фуруя, — простонал он, когда тот широко прошелся языком по всей длине члена. — Ох, Фуруя, так не честно. Я тоже хочу. — Что хочешь? — серьезно спросил Фуруя, отрываясь и глядя на него снизу вверх. Его губы были влажные, блестящие от слюны. Член Савамуры вздрагивал, то и дело мажа по ним. Но Фуруя не отстранялся. — Сам знаешь, придурок, хватит меня смущать. Савамура закрыл лицо локтем и выдохнул. Закусил губу, когда Фуруя осторожно взял член в рот, стараясь не цеплять зубами. Его язык двигался рвано, то едва задевая, то сильно надавливая, и внизу живота у Савамуры тянуло до боли. Он дернулся вперед, утыкаясь головкой Фуруе в самое горло. Горячо, мокро, мягко. Фуруя не мог дышать и только с силой впивался ногтями Савамуре в задницу, чтобы тот не смел отстраняться. — Черт, Фуруя, — выругался Савамура и двинулся пару раз, пока его не встряхнуло крупной дрожью и он не кончил, глядя, как закашливается Фуруя, но так и не выпускает его член изо рта. Савамура осел, и они оба оперлись о стену, тяжело дыша и заглядывая друг другу в глаза. Губы Фуруи, припухшие, смотрелись так заманчиво, что Савамура потянулся вперед, чтобы их поцеловать. Тяжелая рука опустилась на шею, щекоча место за ушами, притягивая ближе. Савамура приоткрыл один глаз, рассматривая Фурую в самой непосредственной близости. Его длинные ресницы, слегка наметившиеся синяки под глазами, мелкую родинку на сгибе верхнего века, которую и не заметишь обычно. Он провел по ней подушечкой пальца, и Фуруя вздрогнул, отстраняясь. — Ты чего? Савамура помотал головой. — Ничего. Подумал, что ты красивый. Фуруя подозрительно повел бровью — вот же непрошибаемый идиот. И Савамура постарался показать свое самое осуждающее лицо. — Нравишься ты мне, Фуруя. И дело не только в сексе. Фуруя вспыхнул. Савамура мог бы поспорить, кто из них сейчас краснее, но не успел. Его сгребли в объятиях, душа и сминая без того ноющие мышцы. — Ты чего? Разве я не говорил тебе это раньше? — просипел он. — Говорил, в первый раз я тебе не поверил. Но с каждым разом это звучит все убедительнее. — Ты нравишься мне, Фуруя, ясно тебе? Нравишься, нравишься. Не всегда, конечно. Ненавижу тебя, когда ты занимаешь мою горку или кидаешь свои монструозные подачи. Но ты все равно мне нравишься. А теперь отпусти меня, иначе я задохнусь. Фуруя послушно убрал руки и поднял их вверх. Савамура встал на четвереньки и приблизился, утыкаясь носом Фуруе в живот. — А теперь можно мне? Фуруя быстро кивнул. — Я ведь тоже нравлюсь тебе не только из-за этого всего? — протянул Савамура задумчиво, укладывая голову на бедро Фуруи. — Нравишься тоже. И в груди Савамуры развернулось приятное тепло. — Когда не занимаешь мою горку, — добавил Фуруя, чуть подумав. Савамура хмыкнул, а потом не выдержал и рассмеялся.