Ошибки

      - В чём суть? — после долгого молчания спросил Вероника, и Херрера переспросил его от неожиданности, но тот не стал повторять.       - Имеешь в виду, суть исправительного лагеря? — уточнил психолог. — Исправить вас, очевидно. Чтобы вы больше не повторили того, за что здесь оказались.       - «Ваша ошибка не в том, что вы попались на преступлении, а в нём самом», как говорил нам надзиратель Дэниелс, — закатил глаза Мэтт, уже жалея, что опять вернулся к этой теме, а не попытался поговорить о чём-то другом, чтобы демонстрировать прогресс.       - Верно. Ты ведь знаешь, куда тебя отправят, если ты снова нарушишь закон? В настоящую тюрьму, а не в этот летний лагерь.       - «Летний лагерь»? — поперхнулся болью Вероника, но успел осадить себя и не закричать. «Летний лагерь». — Ладно. Не важно.       - Ладно, — вскинул руки психолог, с раздражением откидываясь на стуле назад. — А что важно?       - Прогресс. Я же заперт в «летнем лагере», лишён всяких удовольствий жизни, стругаю какие-то детали на станке по средам, пропалываю грядки по пятницам, играю в бейсбол раз в две недели, и, конечно, бегаю каждое утро. Никого не волнует, что у меня могут быть проблемы с лёгкими, потому что я чуть не умер от пневмонии в третьем классе, а у других могут быть какие-нибудь ещё проблемы. Я знаю, да, это учит меня, что всем всегда будет насрать. — Вероника вздохнул, тоже откидываясь назад на спинку стула. Он расслабил нахмуренные брови и поднял глаза к потолку, настраиваясь. — Не проходит и дня, чтобы я не жалел о содеянном. Каждый час, каждое мгновение, когда мой мозг не занят, я думаю, что это был чей-то сын, он мог измениться, стать мужем, отцом, стать хорошим человеком, приехать ко мне на порог через десять лет и извиниться за всё. Но я не дал ему этой возможности, я забрал его у родителей, какими бы мразями они не были, забрал у жизни, каким бы говном она ни была. Я должен был просто надавать ему по щам и успокоиться. Я не смог.       Херрера внимательно слушал, прижимая к груди подбородок. Он ещё послушал, когда Мэтт уже замолчал, после чего взял ручку и стал что-то помечать в файле.       - Что вы там пишите? — бросил юноша, стараясь равнодушно разглядывать корешки книг, стоящих на полках позади психолога.       - Пишу, что ты двигаешься в нужном направлении, — честно отвечает Херрера, и Вероника не может не улыбнуться его наивности. Не то чтобы Мэтт ему нагло врал, он конечно переживает о том, что произошло, но за эту надежду на всеобщее спасение психолога можно и поблагодарить. И как только остальные не понимают и не хотят этим пользоваться? Идиоты.       Вероника вернулся в комнату Оровица и О'Брайена, и Мик конечно же заметил на лице парня столь редкое явление, как улыбку.       - Выглядишь довольным. Довёл Херреру?       - Напротив. Попиздели с ним за жизнь. Наивный мужик такой, это удобно. Неужели все тут настолько крутые, что не пользуются этим? По-моему, куда более круто вешать ему лапшу на уши: «о, сэр, Херрера, сэр, я так сожалею, мне так плохо, Бог мне судья, сэр, я совершил ужасную ошибку и я осознанно расплачиваюсь за неё каждый день здесь, о, сэр!»       - Ты думаешь, он не поймёт, что ты врёшь? Он же не идиот, Мэтт. — отвернулся О'Брайен, утыкаясь в комикс, который Дэниелс приказал прочесть и описать свои мысли в отзыве.       - Да чёрт, да ну не прям так же? Я же утрирую, преувеличиваю. Ой, ну и хер с ним. Подвинься.       Вероника взял свой экземпляр комикса, залезая рядом с Миком в его койку, и попытался читать. Получалось плохо, потому что сердце билось громко от обиды на себя за дурость, не сейчас, а вообще. Ничто не воспринималось из прочитанного, потому что рядом с О'Брайеном хотелось просто курить, разглядывая его тёмно-рыжие волосы, и ни о чём не думать.