Пила. Последняя глава

Просторная комната, скорее, больше напоминающая кладовку, была освещена тремя тусклыми лампами, чей грязно-жёлтый свет падал на ряды каких-то коробок, стулья и прочие горы хлама. Все поверхности в комнате были покрыты слоем пыли — здесь давно никто не был. Если не считать двух человек, которые находились в противоположных углах. Маллик и Симона очнулись почти одновременно. Казалось, каждый из них боится произнести хотя бы одно слово, любой звук словно мог разрушить иллюзию безопасности, в которой они находились. — Чёрт возьми, где мы? — вдруг резко выкрикнула Симона. — Я… я… не знаю, — ответил дрожащим голосом Маллик. Впрочем, сомнений оставалось мало. На их головах были странные приспособления, судя по всему, одинаковые. В небольшой клетке у одной из стен стоял телевизор. — Это… это ведь не взаправду, так? Так?! — почти сразу сорвался мужчина. — Не может быть. Проклятье. Нет, этого просто не может быть! — с дикой смесью ярости и страха крикнула женщина. — Когда… когда он успел это сделать? Я ведь вчера собирался прогуляться, вышел из дома и… — тут Маллик замолчал. — Я не помню, что было дальше. — Я была в кино. Вышла покурить, направилась домой, а дальше провал. — Это Конструктор. Это точно. Снова этот чёртов Конструктор. Мать его, это же Хоффман, какого чёрта ему бы просто не скрываться от полиции?! — продолжал вопить мужчина, извиваясь на полу, пытаясь снять у себя с головы странный механизм, состоящий из двух тяжёлых пластин по обоим бокам головы и подобия ошейника, скрепляющего их вместе. Он пытался задействовать и пострадавшую руку, отчего вопил только больше. Симона была спокойней, но она очень часто дышала и тоже ощупывала единственной рукой страшный аппарат на голове. Казалось, этот кошмар продолжался бы для них вечно, но вдруг экран телевизора с шумом заполнила белая рябь. Словно по команде, Симона и Маллик прекратили все свои движения и, будто оцепенев, уставились на куклу, которая вот-вот должна была вынести им приговор. «Привет, Симона. Привет, Маллик. Я хочу сыграть в игру. Сегодня вы здесь, поскольку вы не смогли распорядиться своей новообретённой жизнью правильно, предпочитая её тратить на жалобы в адрес каждого встречного из-за того, что каждый ваш день превратился в кошмар. В действительности же, когда вы выжили, должен был сработать шахматный приём под названием „гамбит“. Вы теряете мелкую фигуру с перспективой обрести преимущество. Вы же предпочли начать иной образ жизни, который совсем не отвечает выдающимся принципам Бобби Дагена, и сегодня вы мне покажете, на что вы способны, чтобы остаться в живых. В случае вашего бездействия через две минуты тиски, прикреплённые к вашим головам, сомкнутся. Если же вы решите действовать, то сегодня вам представится уникальный шанс победить как оппонента, так и самого себя. В ваших карманах находятся приборы, которые откроют ваши капканы. Но как только один из вас освободится, второй погибнет. Помни, Симона: хищник легко становится жертвой. Помни, Маллик: я заклинаю тебя поступить иначе. Жизнь или смерть? Игра начинается». Когда плёнка прекратилась, оцепенение у двух людей не спало ещё какое-то время. И только осознание того, что они смотрят на обратный отсчёт, который отобразился на экране, снова заставило их мысли хаотично шевелиться в их головах. Они проверили карманы и вытащили приборы, которые выглядели, как обычные красные кнопки в небольшом металлическом корпусе. Маллик, выдохнув, казалось, уже был готов нажать на кнопку, как Симона крикнула: — Стой! Здесь что-то не так. — Что здесь ещё может быть не так? — Ты что, не слышал его? Он к тебе обращался. Заклинал „поступить иначе“. — Я уже слышал это от него. Ничем хорошим это не закончилось. — Ой ли? А вы действительно тогда поступили иначе, как он подчеркнул? Я сама слышала твою историю! — С каких пор ты у нас стала его ярой послушницей? — Я не послушница, козёл, я просто хочу выжить! — У меня для тебя новости, я тоже хочу выжить! Несколько мгновений они с яростью смотрели друг на друга, по-прежнему не приближаясь друг к другу ни на сантиметр. К реальности их вернул таймер, только что отсчитавший первые шестьдесят секунд. Симона взглянула на экран, затем на мужчину, а затем твёрдым голосом потребовала: — Дай мне свою кнопку. — Ч… что? — Быстро. Дай мне свою кнопку. Женщина уверенным шагом направилась в его сторону. Маллик одним прыжком отскочил вбок со словами: — Отойди от меня, сучка, ни хрена ты от меня не получишь! — О, я получу. Можешь не сомневаться. Она ринулась вперёд, надеясь выхватить прибор из рук мужчины, но тот в последний момент успел убрать свою руку за спину, затем он неловко попытался пинком оттолкнуть женщину от себя. Симона издала резкий гневный выкрик, и в следующую секунду она схватила Маллика за выглядывающие из-под повязки пальцы и рванула на себя. Он взвыл из-за неописуемой боли: только что она вывихнула ему два пальца и разорвала множество непрочных швов на руке — она стала обильно кровоточить. — Отвали от меня, проклятая шлюха! — взвыл Маллик и нанёс ей мощнейший удар между ног. Женщина завопила и скривилась на полу. Впрочем, через пару секунд она снова нанесла удар: каблук своего сапога она со всей силы вонзила в ногу Маллика, приблизительно в район лодыжки. Мужчина с криком боли упал на пол, и Симона продолжила, что было мочи, избивать его по голове, стараясь наносить удары ногами. Маллик пытался сопротивляться, но он ей уже не мог помешать… — Здесь выживу я, и только я, — прошипела Симона и подобрала с земли выскользнувший из рук мужчины прибор. Таймер на телевизоре показывал, что до развязки этой игры осталось 10 секунд. Маллик поднял голову, держась влажной от крови рукой за такой же затылок и с открытым ртом уставился на Симону. Та отползла от него на безопасное расстояние и выбросила кнопку, которая была у неё в кармане изначально куда-то за своё плечо. У мужчины не осталось ни единого шанса. 00:05… Адресовав Маллику торжествующий взгляд, Симона решительно нажала на кнопку в своей руке. В следующую секунду мужчина почувствовал, как кандалы на его шее ослабели, раскрылись, и тиски с шумом упали на грязный пол. Рот Симоны открылся, и из него исторгся вопль шока, который очень быстро перерос в бессвязный хрип и прекратился, когда две тяжёлые пластины медленно сомкнулись вместе. Голова женщины истекала кровью, затем словно „лопнула“, и тошнотворное месиво из костей, мозга и крови залило её одежду и пол вокруг неё. Спина женщины стукнулась о запылённый паркет, словно мешок картошки, и больше Симона уже не двигалась. Маллик не издал ни звука. Он так и продолжал лежать на полу с разинутым ртом, глядя в ту точку, где полминуты назад в воздухе была ещё не раздавленная тисками голова женщины.

***

Дэниэл вырвался из дома Гордона. Ему это было просто необходимо. Его одолевало страшное желание напиться, просто забыться. Когда он помог Гордону с его первым делом, никакое отвращение не заполнило его разум — он помог человеку, который действительно в этом нуждался. Теперь же, когда парень осознал, что этот доктор регулярно занимается подобной „помощью“, и что он был вынужден в определённые моменты помогать Лоуренсу в его деяниях, не приносило ему совершенно никакой радости. Он уже не раз задумывался о том, кем он стал. Каждый раз, когда отец вытаскивал его из следственного изолятора, парень не придавал ни малейшего значения своим проступкам. Они не приносили особого вреда окружающим, он просто действовал так, как считал нужным для того, чтобы компенсировать отсутствие приключений в своей жизни. Жизнь с отцом-копом делала его слишком правильным, и это ему совершенно не нравилось. Сейчас он ненавидел себя. Ненавидел за то, что он был таким безмозглым. Больше всего он себя терпеть не мог за брезгливое отношение к своему отцу. Только после его исчезновения он осознал, какой он был для него защитой, и как он мог бы спасти его от всего этого кошмара, через который он вынужден был сейчас проходить. Когда всё это началось? Наверняка, после того, как его приволокли в логово к Джону… „Парень медленно распахнул глаза. Его внутренности по-прежнему охватывало такое ощущение, будто они были готовы выскочить наружу. Лёгкие жгло. Он попробовал кашлянуть…, но крови уже не было. Значит, он уже приличное время дышит нормальным воздухом… Где он находился? Внезапно рядом с ним раздался спокойный голос: — Как ты себя чувствуешь, Дэниэл? Парень повернул голову и увидел старика, сидящего на высоком табурете и рисующего какой-то странный чертёж… его не волновало, чертёж чего. Его голова слишком болела для того, чтобы что-то понимать. — Кто… кто Вы? — Думаю, тут мне следует извиниться. Я — тот самый человек, через испытание которого тебе пришлось пройти. Дэниэла охватил ужас. Он вглядывался в эти бездонные глаза, в это морщинистое, будто не выражающее ничего лицо, и просто не знал, что сказать. — Не переживай. Я тебе вреда не причиню. Если только ты сам не намерен себе навредить. — О чём Вы… говорите? — Я сейчас говорю об игре. Дэниэл, об игре с тобой. — Я ведь только что… — Не-е-ет. Это была не твоя игра. Это было испытанием твоего отца… которое, собственно, даже ещё не началось. — Моего… отца? — О да. Он будет искать тебя, Дэниэл. Он придёт сюда. И тут начнётся твоя игра. — Что Вы хотите? .. — простонал парень и попытался пошевелиться, но он был слишком слаб. — Пока твой отец будет здесь, ты будешь находиться в сейфе у меня за спиной. Через маску в твой организм будет малыми дозами подаваться веселящий газ, который будет блокировать все твои попытки подать отцу какой-либо сигнал либо издать громкий звук. Впрочем, малые дозы не смогут помешать тебе полностью, и ты можешь попытаться начать кричать и стучать по стенкам. В этот момент я включу моментальную подачу большой дозы угарного газа, что приведёт к твоей смерти. — Что это за игра такая? — всхлипнул Дэниэл. — Твоя задача — оставаться живым в течении всех двух часов, пока твой отец будет здесь. Когда тебя найдут, очень скоро тебя начнут допрашивать. Помимо вещей, которые ты не захочешь рассказать следователю Кэрри самостоятельно, ты ни за что не должен упоминать о ванной комнате, в которой ты был вместе с Амандой. — Почему я должен это делать? Как только я выберусь отсюда, у тебя не будет никакой власти надо мной! — гневно выпалил парень. — Потому что к расследованию в любой момент могу подключиться я, — вдруг раздался другой голос, и откуда-то из-за угла к ним подошёл третий мужчина. — Поздоровайся с детективом Марком Хоффманом, Дэниэл. Парень и детектив просто смотрели друг на друга, и Марк чётко проговорил: — Если ты попытаешься на допросе рассказать хоть что-нибудь про ванную комнату, всем очень быстро станет известно о твоей прямой причастности к смерти Ксавьера Чейза. И это будет для тебя лучшим раскладом. Парень просто пялился на них, а затем сказал: — Никаких доказательств нет. В той комнате даже камер не было. — Улики часто появляются из ниоткуда, Дэниэл…, а вообще, не забывай, твоя футболка вся в пятнах его крови. Видимо, он хватался за тебя после того, как ты перерезал ему глотку. — Это была самозащита, чёрт бы вас побрал! — Никаких доказательств. В той комнате даже камер не было, — ехидно протянул Хоффман. — Дэниэл, — тихо продолжил Джон, — самая важная часть игры будет впереди. Мои помощники будут вынуждены прибегнуть к дополнительной помощи ещё несколько раз. Твоя задача — согласиться. — Я не могу… — Видишь ли, Дэниэл, проблема в том… что именно ты теперь и можешь. Игра начинается“. Парень вынырнул из этих воспоминаний. Он уже был в баре, и на данный момент он приговорил уже третью порцию виски. Он не хотел напиваться слишком уж сильно, но он ничего не мог с собой поделать. То, через что Дэниэл прошёл после той игры в «газовом доме„… было уже для него чересчур. Когда Дэниэл выяснил, что его отец был ещё жив, новая игра уже началась. Та самая игра, в которой Эрик Мэтьюз позже и умер. Этого парень вынести уже не смог. Джон Крамер обставил всё так, что теперь он мог быть легко причастен к смерти собственного отца, а это связывало ему руки всё больше и больше. Парень не хотел помогать ни Конструктору, ни его жалким пешкам. Но он хотел остаться на свободе, и ещё он хотел жить. Поэтому он продолжал молчать, очень часто напиваясь и плача по ночам. Его жизнь превратилась в некий спектакль, где он играл роль убийцы, а окружала его пустота. Три года такого существования превратили Дэниэла Мэтьюза, когда-то милого и общительного паренька-хулигана, в ходячий мешок плоти, который безвылазно застрял в собственном несчастье. Прикончив шестой стакан, он расплатился последними долларами из своего кармана и шатающейся походкой направился назад, к дому Гордона. Эта игра для него точно будет последней. Хватит с него этого дерьма.