***
В школе мне было тяжелее всего, но в институте стало немного легче. Я обзавелся нужными знакомствами, начал встречаться с Мюриэл. К 24-м годам я был уже женатый юноша с фармацевтическим образованием. В какой-то момент я решил заняться собственным бизнесом и купить себе здание под будущую аптеку. Тогда мы с Мюриэл проживали в родовом гнезде Гольдманов вместе с Николасом и теткой Софой, а когда моя жена забеременела, я понял, что пора бы как-то скопить денег на собственное жилье. В Провиденсе я не нашел подходящего места под аптеку, а вот в Куахоге как раз обанкротилась одна фирма, и я по дешевке выкупил ее здание. Ну, думаю, сейчас бизнес попрет! Ага, как же. Ни склеилось абсолютно ничего: я осознал, что ни ремонт, ни налоги, ни поставки мне не по карману. Зачем-то сразу запаниковал, хотя можно было просто пока сэкономить на ремонте, рекламе и заняться самим товаром. В итоге у меня лежали по всему пространству коробки с таблетками и косметикой, а полок не было, висела светящаяся вывеска, а потолок подтекал, реклама была развешена, а народу не было. Вот так. — И ты от депрессии кинулся во все тяжкие? –Нет, — засмеялся Морт, — я кинулся искать где-то деньги. И тут меня нашел бывший однокурсник, который решил заняться музыкой. Он сказал мне, что никак не может обрести популярность и попросил прорекламировать его песни. Однокурсник сунул мне кассету и со словами «ну ты же еврей, ты же знаешь, с кем поговорить, кому что нашептать» отправил меня зарабатывать ему доброе имя. –Ну и что? Морт самодовольно улыбнулся и заметил: -А знаешь что? Я распространил его песни по всему городу, и парень сразу набрал популярность! Он примчался ко мне, стал благодарить и даже денежно вознаградил. А потом предложил открыть собственный звукозаписывающий лейбл, раз у меня такой талант. Я прикинул: ну раз с аптечным делом «отбой», так хоть на этом я смогу заработать. Так я и стал хозяином неплохого инди-лейбла — независимого в своем роде. (сезон 12 серия 7. Хедканоны — наше все. Я несколько изменила время и ракурс деятельности Морта в этом направлении.Да и его тамошняя зависимость от оливок в моем фанфике вылилась в наркотическую) Моя студия называлась «Город Морта» и находилась в деловой части Провиденса. Должен сказать, что клиенты и деньги потекли довольно быстро — однокурсник об этом позаботился, да и я заимел связи. Когда в семье об этом узнали, были шокированы, конечно. Но ведь я стал знаменитым! –Погоди, — напряженно заговорила Алиса, — если у тебя все так замечательно пошло, то почему ты сейчас…не там? Куда делись твои кучи бабок? Популярность? -Знаешь, вернись я впоследствии к аптеке, то уже сейчас был бы богачом, если б все тогда не промотал. Давай, по порядку расскажу… я оказался в той среде, в которой никогда не был. Что мог скромный, некрасивый парень, который и с людьми-то толком не умел общаться, делать на шумных вечеринках, праздниках, встречах? А это стало необходимым, иначе нельзя было прославиться. Как только я ступил на путь менеджера, я решил для себя одну вещь: отныне, Морт, тебе нужно новое тело, тебе нужна новая душа. И я стал другим, совсем другим: отрастил длиннющие кудри и бакенбарды, похудел, стал одеваться неряшливо и развязно. Я взял на себя образ порядочного еврейского мальчика, скатившегося на самое дно, которому плевать на все, который ничего не боится. Дерзкий, обаятельный, деятельный и остроумный — таким я стал для своих новых «друзей». Я пиарил клиентов днем и ночью, забывал про сон и отдых. Если честно, я признаюсь, что тогда меня это не приводило в настоящий восторг. Но мне было наплевать. Мне не нравились вечеринки, не нравились песни, которые я распространял, не нравились люди. Я работал только за то, чтобы мне говорили комплименты, восхваляли, любили, почитали. Возможно, я боялся. Да, точно, боялся. Мне не хотелось снова сидеть в одиночестве в пустой комнате с задернутыми шторами. Я тащился от того, что мог быть плохим, диким, пошлым, ловить на себе восхищенные взгляды. Я придурок. Я ненормальный. –Более чем, — тихо прошептала Алиса, — боюсь представить, чем ты занимался на этих вечеринках. –Да…- Морт закрыл глаза, — водка, спирт, портвейн — я упивался по самое не могу, просто потому, что все вокруг пили. А потом…потом мне предложили наркотики. Да-да…ой, что ты! Сам бы я не решился…сам-нет.Но…мне сказали…что оно поможет раскрыть изнутри. Какое вранье…но тогда…я стал так хорошо видеть, так хорошо говорить. Мне казалось, что я становился просто невероятным. В те короткие часы эйфории я мог сочинять, петь, танцевать…а потом меня тошнило, я терял сон, мучился головными болями, но позже, когда мне хотелось снова стать удивительным и прикольным, я брался за оксиконтин, ведь его-то мог достать без проблем. Я даже нелегально торговал им, убивал ведь кого-то, как и себя… Я же не сразу стал таким, вечно обкуренным еврейчиком в поношенном сюртуке иудея-ортодокса. Сначала я все заработанные деньги потратил на покупку дома, потом на машину, потом на подарки для Мюриэл. Я общался с знаменитостями, у меня брали интервью, узнавали, просили автограф. Я даже и сам записал несколько песен — это было очень прикольно. Я стал пить и наркоманить тогда, когда понял, что не могу всегда быть классным и общительным — не таков мой характер. Сначала мне было очень стыдно: я просыпался утром с дикими головными болями, иногда даже задыхался, потом ругал себя и думал, что получил свой урок, что больше не быть мне дураком! А ночью, где-нибудь на вечеринке среди проституток, я понимал, что как был дураком, так и остался. Просто…я не оправдываюсь, нет…алкоголь и таблетки позволяли мне не выпадать из среды. Ха…я был на грани, ходил по краю…наркотики- никого рая в них нет. В какой-то момент я стал просто невыносимым: поругался с теткой и братом, потому что они отказывались признавать мои успехе в музыке и осуждали образ жизни, появлялся дома только под самое утро, когда окончательно трезвел…я не мог появиться пьяным на глазах у Мюриэл и маленького сына. Мюриэл…как она вообще меня выносила тогда? Она меня умоляла перестать, но куда там! Я был уверен, что я гигант, что все могу!! Никто меня не остановит! Все деньги, которые зарабатывал, я спускал в казино или на выпивку. Я стал драться, ходил весь побитый и абсолютно невменяемый. Настало время, когда мне каждую минуту казалось, что до следующей минуты мне не дожить. Я разорился, контракты со мной были разорваны, все деньги спущены непонятно куда. У меня ни осталось ни-че-го. И сам я был едва живой…однажды я приплелся к своей заброшенной аптеке, тогда еще дождь сильный лил. Стоит она пустая, холодная, никому не нужная…я прислонился лбом к грязному стеклу и увидел себя…меня поразила тогда возмутительная, позорная и страшная мысль: » Морт», — сказал я себе, глядя в эту тощую, серую и полумертвую физиономию, в эти больные, невидящие и тусклые глаза, -» Морт, ты такой же неудачник, как был, только чуть везучее и чуть побогаче». Два года ушли просто в никуда. Я медленно зашел внутрь и стал озираться вокруг с ненавистью, разносить прилавки, бить стекла — мне было так горько, что у меня опять ничего не вышло, что я опять нищий и голый, что все меня презирают. Уже около года к тому времени я полностью забил на молитвы и соблюдение заповедей, а в ту ночь вдруг обратился к Создателю: «Почему Ты опять у меня все отнял? Ты забрал моих родителей, заставил меня пережить издевательства в школе и неудачи с аптекой, а теперь лишил и работы! Что станет с моей женой и сыном, ведь я болен и у меня нет денег!» Как глупо…за все мои мерзости Создатель просто преподал мне хороший урок. Но было обидно и больно признавать это, ведь жизнь, настолько реальная, опять бежит мимо.Слезы из меня потекли ручьями и гримаса горя исказила рот. Я стыдился снова быть собой, я был уверен, что выдавая себя за другого, я стану счастлив. Ведь эти глупые и чужие люди любили меня…только это был не я. Я сидел на полу и прокручивал свое возможное будущее: менеджером мне уже не быть, «Город Морта» умер. Тогда…тогда… я же не машина, я не скот. Зачем я должен подчиняться этим идиотам, которые не верят в мою настоящую личность? Неужели Мортимер Гольдман, как он есть, не способен дать своей жизни красоту и свободу, сделать ее прекрасным увлечением? Неужели он настолько конченый, что не может быть тем, кем сделал его Бог, не может работать аптекарем, быть примерным семьянином и непопулярным парнем с парочкой близких друзей? Неужели это не может быть моим личным глупым счастьем? А, Алиса? Девушка не могла выдавить из себя ни слова. Она была в глубоком шоке, ей было страшно. –Что ты? –Морт, мне плохо, я сейчас закричу. Ведь у тебя и до этого все было неплохо, зачем ты так испортил свою судьбу? Популярность, вечеринки, алкоголь… Зачем тебе это? –Не поверишь, — тихо и смущенно отозвался тот, —, но когда-то я бы так хотел быть похожим на тебя. –Что за идиотизм! — Правда! Хотел быть таким гордым, стильным, ярким, а видишь — сломался, не смог. Только когда я скинул с себя всю эту мишуру, — он вдруг засмеялся, — вернулся на свою дорогу, я осознал, что хоть я и голый, больной и снова неинтересный, но та-а-акой довольный! О, меня ждала тюрьма или психушка, а теперь я сам себе хозяин, независимый, такой, какой есть! Вот она свобода человеческая! А кто независим и не строит из себя ничего — тому зачем ложь? Морт вдруг вскочил, выпрямился и громко заголосил: -Я отрезал все свои сухие и грязные кудри, побрился наконец, начал поправляться, восстанавливаться, слезно попросил прощения у жены и вплотную занялся аптекой. Правда, я был абсолютным нищим, но, — Гольдман поднял руки вверх, — я же еврей-бизнесмен, как ни крути, я могу из ничего выстроить империю! Жаль потраченных двух лет, но я занял денег у Николаса, завел новых знакомых, отстроил аптеку и начал принимать покупателей. Все пошло по маслу, а знаешь почему? Потому что аптека — это все мое, это мой настоящий хлеб! Те несколько друзей, которые у меня есть — они принимают меня любым, впрочем, как и семья, как и ты! -он снова сел к Алисе. — Вот так вот. Был у меня печальный опыт… не подумай, прошлые косяки не тянутся за мной шлейфом, с тех самых пор меня никогда больше не тянуло к алкоголю или наркотикам. –Морт это все замечательно, я, предположим, верю… -Алиса, не переживай, я никогда больше не сорвусь во все тяжкие! Теперь я вспоминаю, и мне кажется, что это был не я, а какой-то другой парень. И ты тоже…ничего не усложняй. Нельзя годами пожирать себя за то, что сделано неправильно или по велению других, за потраченное впустую время. Ведь оставшейся жизни как раз хватит на то, чтобы все успеть, приняться за дело! Скажи «прощай» ошибкам юности! — он схватил ее за ладони и восторженно прошептал: -Мы так похожи! Алиса замерла и обреченно проговорила: -Мы не одно и то же. Моя ложь не такая, как твоя. Ты пошел на нее добровольно. А меня заставило общество, понимаешь? Морт широко раскрыл глаза: -Не очень. Ты же ничего не рассказываешь. –И что ты хочешь этим сказать? Что сейчас самое время? –Да. –Ты ведь…хитрый еврюга, ты своей историей жизни хочешь меня расколоть. –Хочу. –Ты пожалеешь…впрочем, это будет нечестно, если и я теперь не раскроюсь. Слушай…***
Я не хочу казаться надменной сволочью и говорить, что меня жизнь уж так серьезно потрепала — есть люди, которым куда тяжелее. А если бы мне предложили вернуться в прошлое и что-нибудь исправить, я бы точно отказалась. Да будет тебе известно, Морт, я не жалею ни о чем, что сделала. –С трудом в это верится, — неуверенно протянул Гольдман, — неужели тебе не грустно, что пришлось поступиться когда-то своими принципами? -Ты и представить себе не можешь, на что способен человек, который наконец-то понял, что у него нет другого выхода! Часто ли, Мо, тебя загоняли в угол и ставили вполне конкретные условия: либо ты поступаешь так и живешь, либо поступаешь иначе и умираешь? Все зависит от общества и окружения, а не от моей личной прихоти. Ты…черт побери, ты серьезно думаешь, что мне все это нравится??! Изображать из себя девочку-припевочку, когда я та еще стерва?! Морт замотал головой. Алиса сжала кулаки и опустила голову. –Когда предоставлен сам себе, трудно делать правильный выбор. Мне всегда не хватало поддержки мамы…что может быть нужнее капли тепла? Знаешь, я ее вроде как и люблю…именно «вроде как», но не больше того. –А отец? Алиса удивленно и возмущенно посмотрела на Морта. — Не помню, я говорила, что сделал мой отец… -Говорила, но… -Так вот знай, что этого человека, который бросил своего ребенка, для меня не существует, ясно? Видишь, как сложно? Бабушка, дедушка, дяди и тети — все остались в Одессе. А я осталась одна в Нью-Йорке. Ну о’кей, ладно — я смирилась, что мне никогда не понять менталитета американцев, но жить-то как-то надо. Учеба на прокурора прошла на ура. Служу во благо закона! — чеканила я днем и ночью, потому что стремно наказывать людей, если у тебя нет на это полномочий. Вообще, когда я закончила учиться, так сразу познакомилась с…- Алиса замолчала и нахмурилась, потом развела пальцами над головой и, нарочито выделяя каждый слог, медленно произнесла: -С «Никем», да. Когда-то у «Никого» было имя, фамилия и моя любовь к нему, а сейчас он просто «Никто». Кажется, я уже про него рассказывала, но мы с тобой тогда были бухие в хлам. -Да, вы год встречались и…хм…не помню… -Он так великолепно ухаживал, о, Мо, не в обиду тебе будет сказано! Он зацепил меня тем, что дал почувствовать себя самой-самой любимой и красивой — такой девочкой-девочкой! Так мне казалось…я была наивной размазней, а этот чмошник лишь игрался со мной. Он держал меня целый год…если бы я знала, что «никто» никогда не принадлежал только мне! Вдруг Алиса хитро улыбнулась и как-то загадочно посмотрела на Морта. –Мне донесли, что он параллельно трахается с моей бывшей однокурсницей — ну просто чудное чудо! Я хотела за него замуж, отдала ему всю свою любовь и практически жизнь, а он плевать на меня хотел! А знаешь, что я сделала потом? Знаешь? Морт внимательно посмотрел на Алису и заметил, что она вся дрожит от какой-то чудовищной злости и ненависти. –У тебя руки холодные, -сказал он, -боюсь представить, что ты чувствуешь. Надо успокоится, надо контролировать свои эмоции. Так нельзя. Спокойствие. –А, смешно. Если бы меня успокаивал счет до десяти — я была бы такой милашкой! Увы, Морт, все вопросы у меня решались битьем морд! — она закрыла глаза и широко улыбнулась. –Я била всех, кто меня обижал, и меня тоже били, это да. Как и ты, я ходила с синими опухшими веками, разбитой губой, кровоподтеками на щеках — за справедливость надо кусаться, разве нет? И в этот раз я также пошла драться. Морта передернуло. –Ты можешь хотя бы не описывать подробностей драки с «Никем»? –Не могу, я уже настроилась. Да и драться я пошла не с чмошником, а с его шлюхой. Морт, я соврала, я жалею кое о чем. Я пошла драться с шлюхой, а вот с «никем» не успела. Это то, чем я себя попрекаю. Гольдман с холодным ужасом в глазах ловил слова Алисы, когда она взялась описывать драку. –Потаскушка меня всегда оскорбляла. «Какой у тебя длинный нос, Алиса! Знаешь, как поется? Длинный нос никому удачи не принес!» Бац! Удар в переносицу! «Алиса, у тебя некрасивая фигура!» И вот два ребра сломаны! «Алиса, у тебя кривые пальцы — и как ты вообще занималась музыкой?» Еще удар и запястью конец! » Алиса, почему ты вся в синяках?» А теперь сама походи в них, идиотина! Девушка усиленно жестикулировала и горела от какого-то дикого удовольствия, а Морт не находил себе места и решился прервать ее: -Я понял… но…что тебе за это было? Алиса притихла и ответила: -Самая малость: позор, боль, искалеченная судьба, переезд – все, как у людей. –Алиса, я же серьезно спрашиваю… -Плохие у тебя вопросы, Морт! Повели меня под белые рученьки в суд! Там мать все деньги выложила, всех дружков собрала, чтоб только меня отмазать от тюрьмы! Получилось, как видишь. Но потом…все от нас отвернулись. Соседи перестали здороваться, коллеги стали игнорировать маму, все шушукались, обсуждали меня. Теперь для всех я стала…- Алиса тяжело сглотнула комок, вставший у нее в горле и полушепотом произнесла: — Они стали считать меня психопаткой…а то, что Алису нужно пожалеть, а не эту шалаву — так никто не знал. Ведь драться – это, вроде как, неправильно! Морт наклонился прямо к девушке и обнял ее за плечи. –Неужели никто тебе не посочувствовал? Она помотала головой. –Это свободная страна. Всем на всех плевать. –Понимаю, почему тебе пришлось переехать… -Маме тоже было плевать на мои чувства… «Где мне теперь работать? С кем общаться?!»- кричала она. А то, что у тебя дочь с грязью смешали, не волнует? Знаешь, что она мне сказала? Сказала…- Алиса покраснела, стала тяжело дышать и отрывисто произносить слова, -спросила, почему я… такая? Почему я такая странная…ненормальная? Сказала, что у меня нет будущего. Потому что… — слезы во всю уже сочились из ее глаз, она коротким движением утерла веки, — такие люди, как я, никому не нужны. Алиса беспомощно развела руками, поджав губы, и повернулась к Морту. –Ну вот зачем ты это делаешь? Тебе нравится смотреть, как я плачу? Ну смотри, мне не жалко, давай. Слезы — это слабость, а я же не слабая, кажется. Или нет? Ты ныл, что не хотел быть скромным и порядочным мальчиком. А я бы все отдала, чтобы хоть чуть-чуть быть такой, как ты. Тогда мне бы не пришлось притворяться. Ой…мать уехала в Россию, ее «американская мечта» сдулась. Я назло ей осталась тут. Ну, вот и кручусь, как могу. А ты мне тут будешь говорить, что «плохие» мальчики и девочки достигают большего. –Да я…да я…- Морт схватил Алису за плечи и заголосил: -А у меня другой опыт, как раз! Хотя, встреться мы с тобой 20 лет назад, ты бы на меня даже не посмотрела. –Ха, да и ты бы ко мне не подошел. Ужас в том, что я четко осознаю, что веду себя, как идиотка, но это совершенно ничего не меняет! –Все мы ведем себя как идиоты, — примирительно сказал Гольдман. –Просто некоторые одаренные личности это о себе знают, а некоторые – нет. Добро пожаловать в ряды высокоинтеллектуальной элиты! Алиса засмеялась и куда более весело ответила. –Тогда не удивительно, что мы нашли друг друга. Итак, я тебе рассказала о своих приключениях и грешках, ты мне о своих — как с этим теперь жить-то? После всего обо мне услышанного ты, как честный человек, обязан на мне жениться! Повисло молчание. Морт сделался серьезным и напряженным. Вдруг он резким движением схватил Алису за руки опустился перед ней на колено и сказал: -Ты абсолютно права. Я теперь много о тебе знаю, но ничто меня не пугает. Я принимаю тебя любой, я рад твоей искренности и чувствую, что ты меня любишь, хоть прошел всего месяц с нашего знакомства. Я и сам влюбился в тебя, как в первый раз в жизни, поэтому не хочу затягивать со свадьбой. Алиса, ты будешь моей женой? –Ой, что это…как душно…мне такие слова слышатся… -Алиса, я уверен в нашем браке, мне-то ты можешь довериться. Разве я тебя обманывал? Хоть раз? –Я не…Боже. –Милая, любимая, дорогая, -взмолился Морт, — ответь же! Алисочка! Алиса с раскрытым ртом смотрела на Гольдмана пока он, шатаясь и дрожа, неуклюже стоял перед ней на одном колене и предлагал выйти замуж за него. Вдруг она пришла в себя, лукаво улыбнулась и ответила: -Алисочка не знает. Алисочка подумает. –Ты…что?! –Все так быстро- вы застали меня врасплох, мистер Гольдман. Морта бросало то в жар, то в холод, он практически потерял сознание. Вдруг Алиса прыгнула к нему в объятья, и они оба упали на ковер. –Я сог-лас-на, -по слогам произнесла она, сложив руки на груди Морта, и громко засмеялась. –П-правда? — аптекарь залился краской и будто помолодел лет на 20. Алиса поцеловала его в губы вместо ответа, а потом они встали, крепко держась за руки. В комнату вошел Нил. –Что у вас тут? Алиса зашагала к нему, крутя бедрами и приговаривая: -Кто молодец? Я молодец! Кто жена? Я жена! Чья жена? Морта жена! –Все ясно. Па-а-ап! –Я все объясню, сынок, — заговорил тот, по-юношески нервничая и краснея. Вдруг он окликнул Алису: -Любимая! А как насчет… -Что? –Ну…этого…раз уж у нас к свадьбе дело… — он смущенно посмотрел сначала на Нила, потом на невесту. –А что, у тебя какие-то проблемы? –У меня?! –Ты же 2 года как-то жил? –Жил… -Ну и сейчас поживи. Плюс стимул тебе будет поскорее свадебку сыграть со мной. А потом…будет тебе самый жаркий секс, о котором ты только мог мечтать. –Алиса, не при ребенке же! –Спокойнее, пап… - Мо, ты меня понял. Самое время готовиться к торжеству. Кто молодец? Я молодец! — продолжила напевать она, поднимаясь наверх.