Куда нам идти?

Она промучилась в полудреме остаток дня, прижимая кандалы Накса к груди. Единственное, что вытягивает её из этого тумана — пришедшие ближе к обеду сёстры. — Ты хорошо себя чувствуешь? — спрашивает Чидо, как никогда заботливо. Способная пристально смотрит на них. Их лица не выражают ничего. — Так Харпер ничего вам не сказала? — Сказала нам что? — спрашивает Тост. — Ты чем-то больна? Способная тянет с ответом. — Я беременна, — наконец произносит она, снова и снова крутя в руках кандалы. Она не смотрит на них, да этого и не нужно. Она и так знает, что сейчас они переглядываются друг с другом. — О, Способная, — произносит Тост, присаживаясь на кровать. Кажется, что она хочет прикоснуться к Способной, но не уверена, нужно ли это. Способная тоже в этом не уверена. — Ты не хочешь его, — говорит Даг. Это утверждение, а не вопрос. Способная мотает головой. — Харпер может с этим что-то сделать? — спрашивает Тост. Способная снова мотает головой, всё ещё не поднимая глаз с кандалов. — Я уже спросила. Она говорит, что всё, что она предпримет, может быть опасно для моей жизни, поэтому она не будет этого делать. Долгое время они молчат. — Это… ну, ты понимаешь… его? — осторожно спрашивает Тост. — Тост! — одергивает Чидо. Способная поднимает на них глаза. — Что значит его? Джо? Тост выглядит слишком смущенной, чтобы ответить. — Что? — настаивает Способная, явно что-то упуская. — Думаю, она хочет спросить… не от Накса ли? — спрашивает Даг. Способная чуть не роняет кандалы. — Даг! — смущенно пищит Чидо. — Я не знала, — в свою защиту говорит Даг. — Никто из нас не знал, что было между вами. — Мы не осуждаем тебя за это, — быстро добавляет Тост. — Мы все были раздавлены после Ангарад. Если ты, ну ты понимаешь, с ним… — Мы рады за тебя, — твердым голосом произносит Чидо. Две остальные согласно кивают. Способная ощущает пустоту внутри. Так вот что они думают о ней. — Накс никогда не прикасался ко мне так, — говорит она, пытаясь побороть ком в горле. — Мы едва поцеловались. Он был нежен. С ним было безопасно. Чидо кивает. — Он любил тебя, — мягко говорит она. Мы все это видели. Двое позади снова кивают, подтверждая. Пустота превращается в боль. — Хотела бы я, чтобы это был его ребенок, — отмечает она. Несколько слезинок падают из глаз, и она сердито их смахивает. — Хотела бы я, чтобы он был его, а не… не… Ей не нужно заканчивать; сестры забираются на кровать и все вместе обнимают её. Пустота, на месте, где должна была быть Ангарад, ощущается как никогда огромной. *** Весь следующий день Способная не встает с постели. Она даже не спит, просто лежит и позволяет себе думать об Ангарад. Сейчас, как никогда, она нужна ей. К этому времени Ангарад бы уже родила, села бы сейчас рядом со Способной, держа её за руку, и сказала бы те правильные слова, от которых стало бы легче. Они бы начали строить планы, связанные с детьми, о которых они не просили, и вскоре Способная уже начала бы ждать этого ребенка. Но Ангарад нет, неважно насколько сильно Способная старается себе это представить, и к концу дня она всё ещё не хочет этого ребенка. Один раз заходит Чидо, приносит поесть, и Способная ест, потому что Чидо не уйдет, пока она этого не сделает. Но как только за Чидо закрывается дверь, Способная избавляется от съеденного. Специально или случайно, она не уверена, но после ей становится лучше. Она знает, что девушки вернутся в комнату к обеду, поэтому натягивает на себя свободную одежду, будто бы может в ней спрятаться (что недалеко от правды), и крадучись выходит из их общей комнаты, но перед этим хватает кандалы Накса и протягивает себе на запястье. Ноги несут её на вершину Цитадели. Здесь никого — вероятно, все ушли перекусить — поэтому Способная совсем одна, наедине с зеленью и первыми звездами, усыпавшими ночное небо. В последнее время она не так часто видела ночное небо — всё время работала до изнеможения, так что когда наступало время ужина, она заталкивала в себя немного еды и практически сразу отключалась на всю ночь. Она видела небо в детстве, до того как Несмертный запер её и приходилось довольствоваться только черным пятном снаружи. Это черное размытое пятно — всё, что она видела в ночном небе до тех пор, пока не сбежала на боевой фуре. Та ночь с Вувалини была первой с тех пор, как она действительно видела настоящее ночное небо. Она почти благоговела, свернувшись под боком Накса и просто часами глядя в небо. В груди сжимается от мыслей, но в этот раз она не пытается оттолкнуть их. Она позволяет себе вспомнить каково это: быть в его объятьях и находиться так близко, что слышно, как бьется его сердце. Они забрались в кабину, в которой впервые встретились (именно встретились, а не воевали друг с другом), он накинул на них одно из покрывал Вувалини, зажег фонарь, и они часами просто смотрели в небо. Они были посреди пустыни с тремя боевыми отрядами на хвосте, но почему-то Способная чувствовала себя спокойнее, чем когда-либо за всю свою жизнь. Несмертный Джо мертв и старые порядки отменены, но почему-то Способная чувствует, что он маячит перед ней. Его ребенок… Она позволяет себе представить на мгновенье, что было бы, если бы отцом был Накс. Глупая мысль, которую она отгоняет от себя, но не плохая. Она опускается на зелёную траву и, лежа на спине, смотрит в небо. Начинает появляться всё больше звезд. Они не такие голубые и прекрасные, как в ту ночь, но для того, кто столько лет провел в тюрьме, они выглядят захватывающе. Её рука тянется к животу. Он всё ещё идеально плоский, и она знает от Даг и Ангарад, что должно пройти время, прежде чем появятся признаки жизни. Но оно здесь. Мыслями она снова возвращается к Наксу. Что если бы он был отцом? Она понимает, что не стоит думать об этом, потому что это не так…, но ничего не может с собой поделать. Она бы хотела оставить ребенка, если бы он был его. Ребенок Накса был бы плодом любви и нежности, а не алчности и насилия. Она пытается представить, как этот ребенок мог быть зачат. Это опасная мысль, она не должна об этом думать, она и без этого с трудом справляется. Но это «что если» такое заманчивое. Это могло бы случиться в той кабине, в ночь, когда она нашла его. Это должно было случиться в ту ночь с Вувалини, такую открытую, располагающую. В действительности же, она погладила его по лицу и пролежала рядом с ним некоторое время, прежде чем снова вернуться на передовую. Но было бы несложно продвинуться дальше этого нежного прикосновения, если бы они захотели. Она бы, вероятно, всё равно этого не сделала, воспоминания о ночных визитах Несмертного Джо были свежи в её памяти, а Накс… ну, знает ли вообще Боец как заниматься любовью? Не важно, всё равно это нереально. Она должна была поцеловать его, он должен был поцеловать её, и они целовали бы друг друга повсюду. Она не уверена, делают ли так люди, но, по её мнению, ей бы понравилось. Она закрывает глаза и представляет себе прикосновения его губ на её теле. Она чувствует напряжение между ног. Это приятно. Она представляет, как стягивает с себя одежду, и Накса, который целует её между ногами… Она начинает чувствовать там то, чего никогда раньше не чувствовала. Любопытно, она скользит рукой по животу, под трусики и ниже, к бугорку между ног. Её пальцы касаются чувствительного места, и дыхание учащается. Она касается этого места снова, пальцы становятся влажными, бедра приподнимаются от возбуждения. Она повторяет всё снова и снова, и снова. Накс, думает она, задыхаясь, вращая бедрами. Такие ли ощущения испытываешь по-настоящему? Хотелось бы ей в это верить. Внезапно мир вокруг на секунду чернеет, она чувствует, как кровь пульсирует в ушах, и ей приходится закрыть рот рукой, чтобы сдержать крик. Требуется пара секунд, чтобы зрение окончательно восстановилось, а сердце перестало так сильно колотиться. Никогда в жизни она подобного не испытывала. Это было… хорошо. Очень. Так происходит у других людей? Но стоит ей сесть, облизав влажные пальцы, как она чувствует стыд. Дура, думает она, и горячие, стыдливые слезы падают из глаз. Что ты делаешь, трогаешь себя, думая о мертвом парне, которого едва знала? Ты носишь ребенка Несмертного Джо, не Накса, и сколько бы ты ни притворялась, этого не изменить. Она чувствует себя отвратительно. Ей хочется принять обжигающе горячий душ, чтобы можно было тереть себя до красноты и боли. Но это означает вернуться в комнату, в которой с большой долей вероятности будет хотя бы одна из сестер, а Способная не готова сейчас их видеть. Она притягивает колени к груди и обнимает руками, кладет на них голову, пытаясь сжаться как можно сильнее. Она — взрослая женщина. Она была женой, а теперь готовится стать матерью. Но сейчас она чувствует себя маленьким ребенком. Она не может сказать, что болит или как это ранит её, но то, что боль есть — определенно. — Здесь всё болит, — вспоминает она слова Фуриосы, сказанные, кажется, в прошлой жизни. Она щипает себя за ногу и чувствует облегчение. Щипает снова, в другом месте, потом в третьем, и щипает, пока не чувствует боль. Её ноги слишком твердые и костлявые, чтобы нанести большой вред. Любопытно, она заворачивает рукав и щипает себя за руку. Желаемого ощущения это не приносит, поэтому она проводит по руке ногтем. Больно, она делает это снова, царапая ногтями кожу. Слишком темно, чтобы увидеть, но она знает, что остаются следы. Хорошо. Она делает это снова и снова, вонзаясь ногтями в кожу и прикусывая губы, чтобы не закричать. Она понимает, что должна остановиться, просто вернуться в комнату и позволить девочкам вразумить её, но не может заставить себя прекратить царапать, царапать, царапать. — Прекрати, — наконец говорит она и останавливается. Но рука чешется, и хочется продолжить. Она задается вопросом, так ли чувствовала себя Ангарад в первые дни, когда стала женой Джо, до того как Способная присоединилась к ней в хранилище. У неё были шрамы на руке и с одной стороны лица, всё ещё красные и грубые. — Он сделал меня своей собственностью, — говорила она, когда кто-нибудь спрашивал. — Я хотела навредить его собственности. Способная никогда не могла себе представить каково это: быть запертой в хранилище, одной, осознавая, что она просто вещь, которой этот человек пользовался и злоупотреблял. Ей было страшно в Цитадели, она чувствовала себя потерянной и напуганной, но никогда — одинокой. У неё всегда были её сёстры. У неё и теперь они есть, она это знает, но это… другое. Никто из них не знает, каково это. Даг действительно воодушевлена тем, что у неё будет ребёнок, а Тост и Чидо… что они могут понимать? Они жалеют её и поддерживают и говорят, что всё будет в порядке, но это пустые утешения. Она даже не уверена, что и Ангарад смогла бы помочь ей сейчас. Хотя, это не совсем верно, Ангарад знала, что значит любить одного мужчину и вынашивать ребенка от другого. Ангарад была замужем до Несмертного. Они были молоды и только начали жить вместе, когда рейдерский отряд убил её мужа, а саму её притащил в Цитадель. Несмертный был так увлечен ею, что провозгласил своей женой и запер подальше, чтобы она рожала ему здоровых сыновей. Она пыталась сбежать, но это лишь еще больше изолировало её ото всех. К тому времени как Способную схватили и притащили к Несмертному Джо, Ангарад уже была почти сломлена. Она бы наделала себе ещё больше шрамов, когда узнала, что носит ребенка Несмертного, если бы другие жены не остановили её. А сейчас здесь нет никого, чтобы остановить Способную. Это страшная мысль. Она может делать здесь всё, что угодно, и никто не сможет её остановить. Она может броситься вниз с вершины Цитадели, и никого не будет рядом, чтобы переубедить её. Но делать этого она не хочет. Она просто продолжит методично царапать себя до тех пор, пока не придумает что-то ещё. Это успокаивает, в некотором роде затягивает. Уголком глаза Способная ловит внезапную вспышку света; от неожиданности она впивается ногтями сильнее и протягивает ими по коже. Она вскрикивает от неожиданных ощущений. Пучок света становится ближе и, присмотревшись, она видит Макса, бегущего к ней с фонарем в руках. — Что случилось? — спрашивает он, останавливаясь рядом. Она опускает глаза на свою руку, которую теперь, при свете фонаря Макса, видно, и видит, как проявляются пузырьки крови в бороздке, оставленной её ногтем. Вся рука покрыта длинными, грубыми красными царапинами. — Это не случайно, — он не спрашивает. Она мотает головой. Он встает на колени перед ней, ставя рядом фонарь. — Что заставило тебя сделать такое? Она открывает рот, чтобы объяснить — или послать нахер, она не уверена. Но вместо слов её начинают душить слезы. Она тяжело вздыхает, чтобы успокоиться, но внезапно начинает рыдать, долго, непрерывно рыдать. Она не может остановиться, как бы ни старалась, она понимает, что держала это в себе несколько дней. Макс колеблется, прежде чем придвинуться к ней ближе и, к их общему удивлению, обнимает её. Сначала это кажется неуклюжим, так, будто бы он забыл, что чувствуют другие люди, но вдруг всё встает на свои места, и он притягивает её ближе, а она понимает, что он знает, как следует обнимать. Она задается вопросом, кого он обнимал; возможно, жену или ребенка. В любом случае, он никогда ей не расскажет. — Эй, — бормочет он. — Не надо так. Проходит много времени, прежде чем она заговаривает снова. — Я думала, что стала свободной, — задыхаясь, произносит она. — Но внутри меня его ребенок, как он всегда и хотел. Макс не двигается с места, и она гадает, знал ли он об этом. Она делает вывод, что нет. — Так ты сделала… это… назло мертвецу? Кажется глупым, когда он произносить это вслух. Она отстраняется, поигрывая кандалами вокруг запястья. Макс тяжело вздыхает. — Ты знаешь, Накс… — он пытается подобрать слова. — Он умер, чтобы защитить тебя. Думаешь, он бы хотел этого? — Макс показывает на руку. — Не важно, чего бы хотел Накс, — она натягивает рукав на руку. — Он мертв. — Как и Несмертный Джо, — тихо произносит он. Она замолкает надолго. Ей стыдно, она чувствует себя полной дурой. — Пожалуйста, не говори никому. — Если ты пообещаешь не делать этого снова. Она хмурится, но знает, что должна слушать его, даже если он сумасшедший, которого они нашли в пустыне в наморднике. — Хорошо, — соглашается она. Она позволяет Максу промыть и перевязать её руку. К тому времени как он заканчивает, она остается полностью без сил. Она вслепую крадется в комнату, которую делит с сестрами, и залезает в постель, которую делит с Тост. Все уже спят, и в скором времени Способная следует за ними.