31-я весна

— Да-а-а, — протянул Максвелл и мечтательно прикусил губу. — А ты? Да ладно? Не может быть! Вот уже полчаса Максвелл трепался по телефону, не прекращая счастливо улыбаться, смеяться и что-то рисовать в своём блокноте. Сказать, что Златан был зол, — значило промолчать. Во-первых, его бесило, что Макс не обращал на него ни малейшего внимания, а во-вторых, да с кем он всё говорил таким заигрывающим тоном? — Хорошо, как только — сразу к тебе. Ага, целую. Стоило Максвеллу отложить телефон в сторону, как он тут же заметил убийственный взгляд Златана, в ответ на что лишь вопросительно вскинул бровь. — И кто это был? — Джулия, — всё с той же выводящей Ибру из себя улыбкой ответил Макс и продолжил что-то черкать в блокноте. — Тебе обязательно говорить с женой именно в моём присутствии? — О, мой дракон, ты что, ревнуешь? — давно отрепетированный невинный взгляд разозлил Златана ещё больше, и Максвелл мысленно усмехнулся. Если знать меру и вовремя останавливаться, не было на свете развлечения прекраснее, чем провоцирование Ибры. Тем более, что тот всегда так легко вёлся. — Расслабься, Отелло, моя кузина на той неделе приезжает в Париж, просила встретить и устроить экскурсию. Златан, почувствовав, что его развели, поджал губы, но отступать был не намерен. — Что рисуешь? Макс развернул блокнот, и Златан, к своему удивлению, увидел там набросок комнаты, как видел её Максвелл со своего места. За исключением того факта, что диван на рисунке был пуст. — Всё, что вижу, — всё так же невинно подчеркнул Макс и пририсовал фикусу на подоконнике ещё пару листьев. — Прекрасно, — огрызнулся Златан и ушёл на кухню, от души хлопнув дверью. Максвелл вздохнул: из-за всех слухов о переходе Златан был раздражительнее обычного и срывался куда быстрее, чем раньше. Перевернув страницу, Максвелл быстро набросал ещё один рисунок и тоже пошёл на кухню. Златан сидел спиной к двери, грел руки о кружку с кофе и всем своим видом игнорировал вошедшего Максвелла. Тот просто положил блокнот перед Златаном и принялся заваривать себе чай. На листе бумаги древнейшим стилем живописи «палка-палка-огуречик» был изображён человечек с цифрой 18 на груди. Над головой человечка была подробно прорисована корона, размером как минимум вдвое превышающая голову. Рядом с человечком лежал огромный мешок, который тот, очевидно, никак не мог поднять. На мешке было красиво выведено «Эго Златана». Максвеллу не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что Златан изо всех сил пытался сдержать смех.