31-я весна

В некотором царстве, в некотором государстве жил да был прекрасный принц Максвелл. Был он умён, терпелив, внимателен к подданным и вдобавок ко всему лик имел самый ангельский. Любили его во всём королевстве от мала до велика. Одна только ведьма держала на него зло, потому что Максвелл выгнал её на прошлой неделе с городской площади, запретив дурить народ. Шесть дней вынашивала старуха план мести, а на седьмой подкараулила принца на его традиционной вечерней прогулке и обратила в чайку. — Посмотрим теперь, так ли будут любить тебя в королевстве, когда ты сможешь лишь кричать, а не задабривать народ! Но если кто вдруг полюбит тебя, невзирая на облик и истошные вопли, — так и быть, падёт моё заклятие. Старая карга разразилась хриплым смехом, а Максвелл попытался отдать страже приказ, но смог только пронзительно заверещать — ни единого слова не смогли разобрать люди, лишь пугнули надоедливую птицу. Отчаявшись, Максвелл полетел к морю, не представляя, как его теперь полюбят. Поверили? Да где вас только набрали таких наивных? Ну какая магия? Не было ни царства, ни государства, и ведьмы не было. А вот Максвелл был, только никакой не принц, а самая настоящая чайка — и по праву рождения, а не от проклятия. Впрочем, чайкой Максвелл всё же был необычной, к весьма юному возрасту получив назначение на пост главного дозорного побережья. Прежний командир сам разглядел в нём своего преемника, когда Максвелл был всего лишь птенчиком, и обучил всем премудростям, после чего улетел в горы на заслуженный покой. А вот Максвелл вступил в должность и отнёсся к своим обязанностям весьма ответственно. Каждое утро он начинал с планёрки, распределяя отряды и обозначая патрулируемую территорию в зависимости от погоды и царивших настроений. Вечером он собирал лидеров отрядов и выслушивал их рапорты, а в течение дня сам лично минимум дважды пролетал над вверенной ему территорией, чтобы держать крыло на пульсе. Сегодня был самый обычный день и ничего не предвещало, что совсем скоро Максвелл обретёт головную боль на многие и многие вёсны. В бухте всё было спокойно, так что Максвелл даже не стал подлетать, ограничившись дальним наблюдением, а вот к порту стоило приглядеться получше: там вечно случались какие-то склоки. Этот день не стал исключением: лощёные коты, по вечерам разыгрывающие лень и негу перед туристами, взяли в кольцо незнакомого голубя и угрожающе шипели, вздыбив шерсть. Голубь — подумать только! — не менее угрожающе курлыкал и подпрыгивал на одной лапке, яростно взбивая дорожную пыль крыльями. Максвелл относился к голубям скорее с равнодушием, чем с симпатией, но всё же они были под его защитой, так что он издал боевой клич и заложил вираж, целясь в вожака кошачьей стаи. Макса среди котов знали и благоразумно решили не связываться: пусть в прошлую стычку он и лишился пары перьев, но и шерсти выдрал знатно. Максвелл работал не ради спасибо, конечно, это был его долг, но обычно спасённые всё же благодарили или хотя бы кивали в знак признательности, прежде чем улететь зализывать раны. — Ты какого хера влез? Я их почти дожал! Если бы Максвелл позавтракал чуть плотнее, сейчас бы подавился. Вот чего ему точно не доводилось слышать! — Они же тебя чуть не съели, приятель. — Кошаков драных будешь приятелями называть, а у Златана всё было под контролем! — А Златан это?.. — Это я, придурок. А ты кто такой и хули полез не в своё дело? — Максвелл, главный дозорный побережья. Так что полез я как раз в своё дело. Голуби попадают под нашу юрисдикцию. — Голуби, — Златан презрительно вздёрнул клюв и принялся чистить крыло. — Но ты же тоже голубь, при… Парень. — Не смей сравнивать меня с этими одомашненными и ленивыми трусами! Только и могут, что ползать и есть с рук! Прав был отец, не осталось на свете достойных птиц! Максвеллу, конечно, было что на это ответить, но, посмотрев на Златана ещё раз, он расправил крылья и встряхнулся. — Рад был помочь, надеюсь, больше ты никуда не влезешь. Удачи. Златан ещё что-то вещал вслед, но Максвелл уже лёг на курс, планируя никогда больше не встречаться с ненормальным голубем. Мечты, мечты. За следующие недели оказалось, что Златан и правда был напрочь отбитым. Он продолжал воевать с портовыми котами (те, справедливости ради, после пятого вмешательства Макса решили обходить Златана стороной, но вот его пыл это не охладило), клевал зазевавшихся туристов за пятки и с каким-то маниакальным интересом дрался с официантами за безалкогольное пиво. Не выдержав, Максвелл даже отыскал ушедшего на покой наставника, чтобы спросить совета. Его учитель был стар и мудр, вёсны уже давно стёрли его имя, оставив лишь уважительное «сэр» в памяти птенцов. — Макси, насколько искренним я могу с тобой быть? — Насколько возможно, сэр. — Если быть до конца откровенным, я ушёл как раз из-за Златана. Я хорошо знал его отца, и когда познакомился с самим Златаном, тогда еще птенчиком, то понял, что уже стар для всего этого. Так что теперь это твоя ноша, мой дорогой, могу лишь пожелать удачи. Из гнезда, где обосновался наставник, раздалось подозрительно знакомое курлыканье и мелькнуло голубиное крыло, так что Максвелл скомкано попрощался и улетел, не оглядываясь: к некоторым откровениям он был совершенно не готов и даже не стремился. Златан продолжал с завидным постоянством встревать в неприятности, Макс по мере сил вытаскивал его, чуть ли не обосновавшись в порту, но любимым случаем всё же оставался тот, где Златан сцепился с другим голубем за сосиску. Пока голуби самозабвенно били друг друга крыльями и чуть ли не шипели, пытаясь выхватить маленький кусочек, Лео и Жери — воробушки, которым благоволил Максвелл, — схватили оставшую часть сосиски (размером с Лео, никак не меньше) и, слаженно полетели с ней на пирс. Наблюдавший за всем этим с маяка Максвелл искренне смеялся и даже не думал вмешиваться. — Я хочу в дозор. — Что, прости? — Ты всё-таки глухой? Это бы объяснило, почему ты постоянно игнорируешь Златана. Ещё раз: я хочу в дозор. Это был самый обыкновенный вечер: Максвелл в очередной раз шуганул несчастных котов и теперь они вдвоём облюбовали мачту небольшого парусника. — Но ты же голубь! — Это дискриминация по видовому признаку! Давай, еще скажи, что голуби в чём-то вам уступают! — Златан, мы очень много летаем… — Я прекрасно умею летать! — А ещё, — Максвелл вдруг представил, как они спорят до самого заката и всё без толку, потому что переспорить Златана, даже по какой-то ерунде, было из разряда фантастики. Торчать на пирсе до ночи не хотелось совершенно. — Ладно, полетели. — Видишь, стоило начать конструктивный разговор, как ты сразу слился! Что ещё раз доказывает, что это всё предрассудки. Придумали тоже: чайки, голуби, воробьи. Лишь бы было кого презирать, да? — Златан, мы летим или болтаем? Златан по очереди распростёр крылья, полюбовался их отливом и выпятил грудку, весь готовый к полёту. «Надо было оставить его котам. Ну почему я ещё тогда не оставил его котам?» — только эта мысль не позволяла Максвеллу сойти с ума. Они летели почти что вдоль берега, потому что Златан не мог сидеть на воде и ему нужны были буйки, а лететь без частого отдыха он тоже предсказуемо не мог. И вместо того, чтобы беречь силы и дыхание, он непрестанно ныл («высказывал непредвзятую критику, которую стоило бы учесть»): и что де Макс специально гоняет его кругами, и где базы отдыха, и почему всё такое непродуманное, и где был набор на обучающие курсы, и зачем Макс постоянно останавливается, слабак, у него вот ещё полно сил и энергии! На главную базу прилетели уже затемно, Максвелл отмахнулся ото всех рапортов и мужественно проигнорировал нацеленные на голубя взгляды. Пока Максвелл думал, куда бы пристроить нежданного гостя на ночь, Златан не терял времени даром и сцепился с одним из старейшин, с Пепом. Слушая яростное курлыканье и хлопанье крыльев, Максвелл неожиданно улыбнулся: может и стоит попробовать. Придурком, конечно, Златан был редкостным, но с уходом наставника на базе стало как-то слишком тихо и скучно. — Может, выручишь своего чокнутого? Ты же его приволок, а Пепа ты сам знаешь, — обеспокоенно дёрнул крылом Тьяго. — Не, — Макс довольно цокнул клювом и посмотрел на уже появившиеся на небосводе звёзды. — Он у меня самостоятельный.