***
Максвелл, конечно, пытался держаться молодцом, но на самом деле ходил вокруг неё на цыпочках, реагируя на каждую молча вскинутую бровь, и Злату это бесконечно веселило. Она даже готова была сказать, что эта травма стоила того, но всё дело в том, что эта травма стоила кое-чего другого. О чём у неё было время подумать. И о чём ещё нужно как-то намекнуть Максвеллу. — Тебе ещё что-нибудь нужно? Может, ещё одна подушка? Или… — Мне нужно, чтобы ты разделся и забрался под одеяло. Злата мысленно поставила, что Максвелл уронит эту самую подушку, но проиграла. Вот ведь невозмутимый засранец, так и не потерял хватку, несмотря на расстояние. — Что? — Ну, можешь не раздеваться, если тебе это принципиально. Хотя я и так заметила, что ты набрал килограмм минимум. Но вот штаны снять придётся. — Злата! У тебя же колено, тебе нужен покой! — Мне нужен мой муж. И секс. И если ты не прекратишь стоять, как вкопанный, то мне придётся выбирать. Честно скажу: не уверена, что выбор будет в твою пользу. — Но ведь колено, — обречённо вздохнул сдавшийся Максвелл, стягивая свои уродские шорты с Суперменом. Злата была готова поспорить, что он взял их с собой, только чтобы её позлить. — Будешь осторожным. И думать обо мне, а не о своём удовольствии. — Обычно же я делаю по-другому. У Златы было наготове как минимум два едких ответа, но Максвелл наконец-то поцеловал её, и это стало неважно. Всё стало неважно, на самом деле. И она обязательно скажет, что бросила пить противозачаточные ещё два месяца назад. Позже. Когда убедится, что всё получилось.***
— Ты злишься? — попробовала Злата, наблюдая за тем, как Максвелл собирает вещи. — Нет, с чего бы, — скомканная футболка отправилась в чемодан вслед за вывернутыми наизнанку джинсами. — Злишься. Это из-за того, что тебе приходится завершить карьеру? Или из-за того, что у нас будет ребёнок? — Мне не приходится завершить карьеру, я сам решил, что так будет лучше. Что я хочу быть рядом с тобой и помочь тебе поскорее встать на ноги. Я бы всё равно не смог полностью сосредоточиться на игре, зная, что ты где-то за океаном едва можешь ходить. — Значит, из-за ребёнка, — зло выплюнула Злата, разглядывая костыли. — Ты, конечно, молодец, Максвелл, мать твою, Андраде. То я плохая, потому что не хочу ребёнка, теперь я плохая, потому что хочу его. Сам-то определись, чего хочешь. Я выбыла из строя почти на год, лучшее время, чтобы родить и вернуться в футбол, в ближайшие годы нам такого не светило. — Мне казалось, мы прояснили это ещё после твоего аборта. Дело не в том, хочешь ты ребёнка или нет. И даже не в том, хочу ли этого я. Я, блядь, просто хочу, чтобы мы это обсуждали! — Максвелл со всей силы пнул ни в чём не повинный чемодан и отвернулся, восстанавливая дыхание. Злата обхватила здоровую ногу и уткнулась подбородком в колено, с трудом сдерживая желание разреветься. Она не плакала, когда её зажимали по подворотням в родном Мальмё. Не плакала, когда выиграла свой первый Золотой мяч. Не плакала, когда записывалась на аборт. Не плакала, когда уезжала из Барселоны, оставляя за собой растоптанную мечту и любовь всей своей жизни. А сейчас, может, впервые в жизни, едва сдерживала слёзы. — Я думала, что ты обрадуешься. Хотела сделать сюрприз. Меня столько раз били, да и аборт… Я не была уверена, что снова смогу забеременеть. Если бы я сказала, что хочу сейчас ребёнка, а ничего не вышло, тебе было бы больно. — И ты решила, что пусть больно будет только тебе, да? — глухо отозвался Максвелл. — Макс, я правда хочу ребёнка. От тебя. Это не из-за того, что я выбыла на девять месяцев и мне нечего делать. Я давно хотела, ещё тогда, в Италии. Просто эта травма — будто знак свыше, передышка для чего-то важного, понимаешь? Она всё-таки разревелась, когда Максвелл упал перед ней на колени и крепко обнял, не потревожив прооперированную ногу. — Я знаю. Знаю. И для меня это тоже знак, что надо быть рядом, а не доказывать что-то кому-то в Париже. Ты же всё равно вернёшься на поле, а кто-то должен будет сидеть с малышкой, верно? — Может, это будет он. — Точно девочка, я чувствую. — Хорошо, — Злата всхлипнула ему в шею и ощутимо заехала ребром ладони под рёбра. — Если хоть одной живой душе скажешь, что я плакала во время беременности, я останусь вдовой с младенцем на руках. — Ну, такого я точно допустить не могу.***
Имена близнецам выбрала Злата. И хотя Максвелл целую неделю провёл в гостиной вместе с не дающими ему спать Максимилианом и Шэрон, это стоило того, чтобы назвать Злату сентиментальной.