***
Златан предсказуемо не отвечает, всю информацию Максвелл получает из газет и коротких сообщений Дейли. Спортивные форумы пестрят заголовками на тему конца прекрасной эпохи и завершении эры Златана — Максвелл раздражённо закрывает вкладки и пишет что-нибудь воодушевляющее Ибре. Про себя он даёт Златану ещё один день, а потом обещает начать отправлять дурацкие анекдоты, которые тот ненавидит. Златан игнорирует пять абсолютно несмешных анекдотов старше его самого подряд, и это действительно дерьмовый знак.***
Если бы Максвелла спросили, как он смог отыграть матч с Монпелье без ошибок, он бы ответил, что профессионал и умеет абстрагироваться от личных проблем. Но на самом деле Максвелл вообще не помнит игру, только то, как отправился в аэропорт сразу по её завершении. Коротая время до посадки с помощью кофе из Starbucks, Максвелл листает телефонную книгу в поисках манчестерских телефонов. Хелена говорит, что уехала с детьми на недельку, а ещё — «Слава Богу!», а ещё — «Я уже сама собиралась тебе звонить», а ещё — «Может, он хотя бы перестанет срываться на всех подряд», а ещё — «Ты уговорил его пропустить важный матч, когда он простудился, тебя он послушает». Максвелл смеётся впервые с того момента, как увидел падение Златана. Он обещает сделать всё, что сможет, и просит передать привет Максу и Винсу.***
Максвелл открывает дверь собственным ключом: Златан так и не изменил данному ещё в Амстердаме обещанию считать каждый свой дом домом Максвелла. Златан находится в спальне. Лежит в коконе из одеял, высунув лишь пострадавшую ногу, смотрит какую-то передачу про пингвинов и старательно игнорирует Максвелла, так что тот просто ложится на свободную половину кровати, отвоёвывает себе половину одеяла и подкатывается ближе, плечом к плечу. На огромной плазме во всю стену пингвин падает и никак не может подняться, а его сородичи смотрят на бесполезные попытки и топчутся на месте. Златан не выдерживает первым: — Вот только не нужно меня жалеть. — И в мыслях не было, — парирует Максвелл и тянется к пульту, чтобы прибавить громкость: какой-то биолог принялся объяснять, в чём причина такого поведения. — Я знаю всё, что ты скажешь. Что это не конец, что жизнь не заканчивается вместе с футболом, что я установил столько рекордов, которые не скоро перебьют, что могу уходить спокойно, что я всё равно останусь в истории, как величайший футболист. — Именно в этот момент мне хочется сказать лишь то, что, где бы ни пряталась твоя скромность, этот удар её явно не потревожил. — Зачем ты приехал? — Мы не виделись со дня рождения, решил навестить. — Так я и поверил. — Ну, дело-то твоё. Ой, смотри, какой пингвинёнок. Слушай, а в Париже был такой канал? Что-то не припомню, чтобы видел раньше такой лого. — Я не собираюсь заканчивать карьеру, — упрямо говорит Златан, гипнотизируя колено. — Я знаю, — тихо отвечает Максвелл и находит под одеялом его руку. — Полечу в Америку на операцию. Мино сказал, что в MLS меня всё ещё хотят и будут ждать восстановления. — Отлично. Станешь зарабатывать ещё больше, будешь оплачивать мои межконтинентальные перелёты. — Спасибо, что приехал, — Максвеллу приходится напрячь слух, чтобы разобрать эти слова. Явно смущённый своим признанием, Златан говорит уже резче: — И ты бы уже мог обнять меня. — Есть, Ваше Высочество! — весело отзывается Максвелл и перекидывает руку через Златана, устроив голову у него на плече. На экране какой-то пингвин падает рядом с тем, что никак не мог подняться, так что теперь они барахтаются в снегу вместе.