Обними

Задумывалась ли Лавеллан до приезда в Оствик о том, что для неё такое истинное счастье? Вне всякого сомнения. Когда-то давным-давно, когда она была еще совсем юной daʼlen, мама рассказывала ей, что жизнь любого живого существа есть охота, бесконечная и безумно увлекательная, где в качестве дичи выступает его собственное счастье. И даже если тебе не удастся заполучить его в свои руки — сама возможность пустить ему вслед стрелу уже говорит о том, что свою жизнь ты прожил не зря. Сама попытка притронуться к нему кончиком пальцев уже делает твое существование более правильным, говорит о том, что ты находишься на верном пути. Главное — никогда не терять его из вида, и тогда рано или поздно твое оружие достигнет цели. Главное — верить, что ты сможешь достичь его. Эти воспоминания крутились в голове Элланы, когда она в напряженном ожидании прислушивалась к происходящему за дверью маленькой комнатки, где девушка должна была находиться до начала свадебной церемонии. Каллен мечтал, чтобы их обручил священник андрастианской церкви, да и самой Лавеллан, носящей титул Вестницы Андрасте, этот шаг казался вполне себе логичным — и потому единственной эльфийской традицией, которой Эллана не стала пренебрегать, было платье невесты. Изумрудно-зеленое, с тонкой золотой вышивкой, оно было памятью девушки о доме. И пускай никто из её родных не сможет присутствовать рядом с ней в столь важный час, но какая-то частичка её семьи всё равно будет рядом с ней — всегда, что бы ни случилось. «Митал, прошу тебя, пускай это не окажется сном…» Пальцы Элланы мелко дрожали, когда молодой еще совсем священник связывал их с Калленом ладони алой нитью, что под дрожащим огнём свечей казалась сотканной из их собственной крови. Мужчина нежно сжал хрупкую ладошку своей невесты и ободряюще улыбнулся — сам он, похоже, был абсолютно спокоен, и Лавеллан все свои силы направила на то, чтобы брать пример со своего уже практически мужа. — Милая, я надеюсь, ты не решила передумать в последний момент? — Что? — Эллана недоуменно взглянула на Каллена, а затем внезапно осознала, что за размышлениями не заметила вопроса, заданного ей священником уже в третий раз. Тот недовольно нахмурился, явно раздосадованный подобным неуважением к таинству бракосочетания, но тем не менее спокойно повторил опять: — Пред светлым ликом Андрасте, готовы ли вы поклясться в вечной любви и верности Каллену Стентону Резерфорду и стать его женой? Каллен с нежностью провел большим пальцем по тыльной стороне её ладони, словно пытаясь успокоить её этим маленьким жестом — и в этот момент Эллана наконец-то поняла, что именно пыталась объяснить ей мать, рассказывая об истинном счастье. Ей показалось, словно огромная птица в её груди раскинула крылья, готовая взлететь в любую секунду — и потому она не стала дожидаться, когда именно это произойдет, наконец-то ответив уже потерявшему всякое терпение священнику: — Да. Я готова. *** Каллен разъяренным тигром метался вдоль стены, пытаясь сосредоточиться на чем-либо кроме жутких криков, периодически раздающихся из-за двери. Мия говорила, что это нормально, что все женщины проходят через подобное, но её слова были не в силах достучаться до разума волнующегося мужчины. Вот уже несколько томительных часов прошло с тех пор, как Каллен проснулся посреди ночи, разбуженный вцепившейся в его руку Элланой, тихо шипящей от боли и бормочущей что-то на эльфийском. В свете луны её глаза лихорадочно блестели, а лицо было мокрым от пота, и до мужчины не сразу дошло, что же именно происходит. — Пожалуйста, позови Мию… Ох-х… Скажи ей — началось… А затем во всем доме резко вспыхнул поспешно разжигаемый свет, и женщины переполошенными птицами заметались из комнаты в комнату, спешно перетаскивая в комнату Лавеллан чистые простыни, горячую воду и прочие необходимые в процессе родов принадлежности. Мужчины же, понимая свою бесполезность в данном процессе, собрались в одной из комнат и пытались разговорами отвлечь друг друга от напряженности, витавшей в коридорах дома. Каллена попытались было отправить к ним — но он воспротивился настолько яростно, что Мие оставалось лишь осуждающе покачать головой, да наказать не путаться под ногами. Ожидание, казалось, длилось целую вечность, и Каллен уже едва сдерживал себя, чтобы не ворваться в комнату с намерением лично проконтролировать происходящее там — когда тон голосов, щебечущих за дверью, внезапно сменился, и раздался оглушительный детский крик. — Мои поздравления, — руки Мии, вышедшей наконец-то из комнаты, были по локоть покрыты кровью, и зрелище это едва не добавило седых волос на голове несчастного мужчины. Но на лице сестры сияла безмятежная улыбка, и потому Каллен не стал впадать в панику раньше времени. — Девочка, как и обещалось. Здоровая, крикливая… А, что я рассказываю, сам всё увидишь. Но не сейчас, — покачав головой, женщина едва успела преградить разволновавшемуся отцу дорогу в комнату. — Ей нелегко это далось. Пускай она отдохнет. Недовольно ворча, Каллен вынужден был вновь подчиниться, признавая право сестры командовать в данной ситуации. К счастью, в этот раз ожидание длилось не слишком долго, и уже менее чем через час новоиспеченный отец был допущен в комнату к своей жене. Впервые с тех пор, как Каллен приехал навестить Эллану в Скайхолде, он видел девушку настолько спокойной и умиротворенной. Несмотря на то, что под глазами у эльфийки залегли глубокие тени, а каждое её движение было пронизано усталостью, лицо девушки буквально светилось от счастья, и Каллен в очередной раз подумал о том, что во всем Тедасе не найти женщины прекраснее его жены. Он осторожно, стараясь не шуметь, подошёл к Эллане и присел на кровать рядом с ней и с нежностью обнял любимую, словно через прикосновение пытаясь выразить все то беспокойство, что он испытал за последние несколько часов. Лавеллан же, широко улыбнувшись, взглянула Каллену в глаза и протянула ему небольшой сверток, что все это время держала в руках. Розовощекий младенец, укутанный в многочисленные простыни, сладко спал — лишь слегка подрагивали длинные светлые ресницы, да пухлые губы изредка шевелились, причмокивая во сне. Трясущимися от волнения руками Каллен взял дочь, прижал её к груди — и понял, что сделает всё невозможное, но не отдаст её никому. И никакой Солас, будь он хоть трижды Ужасным Волком, не сможет её отобрать. — Уже думала насчет имени? — мужчина говорил хриплым шепотом, чтобы не разбудить ребенка, и Эллана широко улыбнулась, видя такое проявление заботы. Вопрос об имени не застал её врасплох — за прошедшие месяцы у неё было предостаточно времени, чтобы как следует подумать и принять окончательное решение. — Знакомься, vhenan — это наша малышка Налисса… *** Это были три месяца чистого, настоящего, ничем не замутненного счастья — того, о котором всегда, с самого своего детства мечтала Лавеллан. Её окружала семья — дочь и любимый мужчина, родственники, искренне любящие и заботящиеся о них, изредка в гости заглядывали друзья… Варрик писал чуть ли не через день, с каждым письмом сокрушаясь о том, что так и не может приехать, зато до Оствика добрались Хоук с Андерсом — и рассказали, что Наместник Киркволла решительно взялся за установление своих порядков среди притихшей городской знати. Малышка Нали росла как на дрожжах, радуя родителей беззаботной улыбкой и умным взглядом внимательных серых глаз, и каждый вечер Эллана молилась — Митал, Андрасте и всем прочим известным ей богам, чтобы они защитили её семью от взгляда ФенʼХарела. И она не знала, благодарить за это богов или самого Соласа — но отсрочку в три месяца Эллана действительно получила. Лавеллан уже почти начала была думать, что Ужасный Волк забыл о данном ему обещании — до тех пор, пока однажды утром их с Калленом не разбудил настойчивый стук в дверь. Стоящая на пороге черноволосая эльфийка окинула отстраненным взглядом Каллена, но стоило Лавеллан попасть в её поле зрения — и она заметно оживилась, даже попытавшись изобразить на лице подобие улыбки. — Andaran atishʼan! Леди Эллана, я полагаю? — Правильно полагаете. А вы?.. — О, прошу простить мне мою невоспитанность. Меня зовут Мерриль. Но в данном случае, поверьте, это не имеет ровным счетом никакого значения. Вы, вероятно, знаете, зачем я здесь? Каллен попытался было что-то сказать, но Эллана крепко сжала его ладонь, останавливая от необдуманных поступков, и мужчина, недовольно нахмурившись, отступил, предоставив Лавеллан самой разбираться со стоящей перед ними проблемой. — Вероятно, знаю. Но будет лучше, если вы все же озвучите эту причину. — О, как пожелаете. Я здесь, чтобы передать вам сообщение от ФенʼХарела. Он говорит: вы, леди Эллана, и так слишком задержались с тем, чтобы исполнять свои обещания. Господин и так дал вам достаточно времени, но сложившаяся ситуация такова, что медлить больше нельзя. Ваша дочь должна воспитываться среди elvhen. Я пришла за ней. Эллана спиной чувствовала, как с каждым словом, сказанным Мерриль, все сильнее разгорается ярость Каллена. Сама Лавеллан ощущала примерно то же самое, за исключением того, что к обжигающей злости примешивалась изрядная толика страха — поэтому она не успела вновь остановить мужа, что, вне себя от гнева, чуть ли не выкрикнул эльфийке в лицо: — Можешь передать своему господину, что я никому не отдам свою дочь — ни тебе, ни кому-либо другому из его свиты, ни даже ему самому лично в руки! Не знаю, как и о чем он договаривался с моей женой, но меня с ним не связывает ровным счетом ничего, и потому моё слово — Нали вы получите только через мой труп! Вздрогнув от неожиданности, Мерриль недоуменно взглянула на красное от ярости лицо мужчины, затем перевела взгляд на Лавеллан — и, не найдя у неё никакой поддержки, обреченно вздохнула. Покачав головой, эльфийка резко обернулась и зашагала прочь, сказав на прощание: — Вы сказали. Я услышала. Я передам господину. Мне жаль, леди Эллана… И ему будет жаль тоже. Но вы сами подписали себе приговор.