Корабли в океане

      Туман – уже не клоками, как вчера.       Пеленой.       Мягкой. Золотистой. Теплой.       Ни ветерка.       Голые мачты – словно лес. Причудливо переплелись снасти – ветви.       О борт плещет тихонько.       Внизу, под ногами, плещет тихонько.       Мостки пошатываются, скрипят. Лучше не глядеть…       В сюртуке и жилете жарко. И галстук, кажется, слишком туго…       Впереди – уверенные шаги.       Словно по твердой земле.       В такт звякает сабля.       Что ж, Андерсону в парадном мундире немногим легче.       Мостки пошатываются.       Не попасть каблуком в щель…       Боже!       Обтянутая синим спина вдруг – так близко. Едва не налетел!       Какого дьявола он к месту прирос?       А, мостки кончились.       Шитый золотом синий рукав взлетает вверх, к полям треуголки.       Да, да, эти морские церемонии…       Делать нечего, приходится покорно дожидаться позади.       Точно лакей!       Впрочем, от Андерсона любезностей ждать не стоит. Чудом будет, если вообще соизволит представить сэру Генри.       Синяя спина наконец шевельнулась.       Шаги уверенные вниз, с мостков.       Словно по твердой земле.       Сабля звякает в такт. * * *       Я намеревался держаться фактов и излагать их сухо и бесстрастно, не увлекаясь эмоциями, как надлежит истинному политику – пусть и будущему.       Но, Боже правый…       Разве это возможно, когда душа моя в смятении, а сердце готово вырваться из груди…       Нет-нет, я должен сохранить хотя бы остатки благоразумия.       Я должен описать этот день – поистине невероятный, великий день, самый счастливый день моей жизни! – я должен описать его подробно, чтобы назавтра, когда я проснусь в своей убогой клетушке на старой полуразвалившейся посудине и все это окажется сном, о, самым восхитительным, самым желанным сном… чтобы тогда…       Мысли мои снова путаются.       Нет-нет.       Я буду рассказывать о том, что помню.       О том, как я ступил на борт соседнего корабля следом за капитаном Андерсоном, и как он представил меня сэру Генри. Это пожилой джентльмен очень благородной наружности, седовласый, статный, с проницательными серыми глазами. Ростом он даже выше меня, а уж над капитаном Андерсоном возвышается на добрых полголовы. Парадный мундир на нем новый, с иголочки, он носит его с небрежным изяществом, свойственным лишь истинному британскому дворянину.       Сэр Генри учтиво поприветствовал меня и любезно осведомился о здоровье моего досточтимого крестного. Я отвечал, что его светлость, к несчастью, мучается подагрой, однако в последнее время пребывает в хорошем расположении духа. Сэр Генри выразил надежду, что сила воли, которой славится мой добрый покровитель, одержит верх над недугом, и пригласил нас к обеду.       Мы направились в пассажирский салон: доблестные офицеры, звеня оружием, впереди, я же, жалкая сухопутная крыса – сзади. * * *       - Прошу, джентльмены. Прошу.       Да, владения сэра Генри – не какая-нибудь старая калоша.       Мачты – уже не лес. Скорее – изящный парк перед королевским дворцом.       Все вычищено, выдраено.       В тусклом мареве поблескивает – неужели позолота?       - …Именно так, капитан Андерсон, в Индию с чрезвычайным донесением. Вероятно, придем как раз вовремя, чтобы предотвратить изрядную заварушку. Дьявол, если я в этом преуспею, стану самым непопулярным человеком к востоку от Суэца.       Звук – странный, непривычный.       Смешок?       Видно только обтянутую синим мундиром спину. Рыжие волосы – шляпа в руке.       - А что флот, сэр Генри?       - Сами знаете, черт дери. Дня не прошло – спустили приказ законсервировать еще с дюжину судов.       - Проклятье…       - Именно это я и сказал, сэр. На улицах полно моряков: пока ждут жалованья, стали попрошайничать. Вот уж не думал, что у нас на кораблях столько мошенников.       Смешок.       - А мы-то ни сном, ни духом! Но вот вам мир, сэр, будь он проклят…       Под ногами что-то мягкое.       Поглядел – Боже правый!       Проход к шканцам весь устлан кокосовыми циновками.       - Скверные вести, сэр Генри…       - Куда уж хуже!       Каблуки застучали по дереву – циновки кончились.       Только бы не попасть…       - Не беспокойтесь, мистер Толбот, туфли не запачкаете.       - Простите?..       Вот ведь!       Синяя спина – снова чуть не врезался.       Рыжие волосы.       - Планки на шпон посажены, сэр Генри?       - Эбеновое дерево. Повезло как-то раз захватить приз*.       - На шпонки?!       - Нет, нет. Я заменил деготь и паклю полосами твердой древесины. Узкие планки – красное дерево. Я видел такое на королевской яхте, решил попробовать. Превосходное новшество!       - Как по мне, сколько гриву ни расчесывай, конь быстрей скакать ни станет.       А вот это уже…       Громкий смех в раскаленном воздухе.       - Ваша правда, Андерсон! И скажу вам по секрету, кое-кто точно такого же мнения…       Узкие ступеньки трапа – вниз.       Ни скрипа, ни звука.       - Но, как бы то ни было, у меня здесь образцовый порядок, сэр.       - Несомненно.       - Прошу. * * *       Я замер на пороге.       Разумеется, я с первого взгляда заметил, насколько «Альциона» отличалась от нашей жалкой посудины, и все же удивление мое было слишком велико, я не смог совладать с ним.       Пассажирский салон по изяществу убранства не уступал лучшим лондонским гостиным. К тому же, он был весь заполнен нарядной публикой, что довершало сие невероятное сравнение. Здесь было несколько незнакомых офицеров, очевидно, подчиненных сэра Генри, каждый, вслед за капитаном, в парадном мундире с иголочки, и несколько наших пассажиров. Мисс Грэнхем, столь же сияющая, как утром, мистер Преттимен, мистер Брокльбанк с обеими своими дамами и лейтенант Олдмидоу, очевидно, решивший не уступать бравым морякам и также облачившийся в парадную форму. В воздухе витал легкий щебет светской беседы, такой привычный и вместе с тем удивительный, если вспомнить о том, что это блестящее общество находится посреди океана, а вовсе не в районе Пикадилли**. Я также поймал себя на том, что успел отвыкнуть от этих звуков, родных мне с детства.       Мой взгляд упал на длинный стол, стоявший, как и на нашей старой калоше, под большим кормовым окном и изящно сервированный к обеду, – и меня снова поразило ощущение нереальности происходящего. На белоснежной – и это не преувеличение! – скатерти красовались блюда, которые сделали бы честь лучшему столичному клубу, не говоря уже о превосходном хрустале и фарфоре.       Я был настолько поражен – скажу не скрывая, во мне вновь зародилось подозрение, что я сплю и вижу сон, – что так и стоял в дверях, в то время как сэр Генри и следовавший за ним капитан Андерсон успели войти в салон, отдать дежурному офицеру сабли и треуголки и, судя по всему, даже поприветствовать некоторых из гостей. Сэр Генри обернулся и окликнул меня, сказав, что хотел бы представить меня леди Сомерсет.       Изящная дама плыла мне навстречу. На ней было великолепное темно-синее платье, больше подходившее для званого вечера, чем для дневного приема, и сапфировые драгоценности, что дало мне повод еще раз убедиться, что жизнь военного моряка – лотерея и сэру Генри в ней явно везет, причем не только с грузом ценной древесины. Леди Сомерсет подала мне унизанную перстнями руку и произнесла глубоким контральто: «Очень рада». Я ответил приличествующие случаю слова и уже намеревался сочинить какой-нибудь комплимент, которого эта благородная дама, без сомнения, заслуживала, как вдруг сэр Генри, стоявший возле меня, произнес куда-то вглубь салона: «Лидия!»*** – и я вспомнил, что помимо леди Сомерсет существует еще мисс Сомерсет. * * *       - Лидия, иди сюда, познакомься с мистером Толботом. Довольно уже жаловаться капитану Андерсону на то, что мы недостаточно точно следуем курсу.       Я увидел, что наш суровый капитан в самом деле находится в обществе дамы – она стояла ко мне спиной, и я успел заметить только, что фигура у нее изящная, даже хрупкая, и роста она небольшого: наш деспот, разговаривая с ней, слегка наклонил голову.       Дама неторопливо обернулась.       - Отец, вы несправедливы.       Ответ прозвучал спокойно, но в нем чудилась глубоко затаенная насмешка.       Голос…       Громкий смех раскатился по салону.       - Неужели? И к кому же?       - К себе. Я как раз рассказывала капитану Андерсону, как вы твердой рукой вели «Альциону» по намеченному курсу. Конечно, пока нас не заштилело.       «Нас заштилело».       Я замер, пораженный.       Разумеется, мне знакомо это выражение, я слышал его от лейтенанта Саммерса, но в устах молодой дамы оно показалось мне неожиданным. Мисс Сомерсет, однако, произнесла его не задумываясь, из чего можно было заключить, что оно для нее столь же привычно, как для иной наименования сортов шелка или видов кружева; впрочем, я позабыл, что передо мной дочь капитана.       Я стоял и глядел, как она приближается.       Она не плыла, подобно леди Сомерсет, но ступала легко и уверенно, что напомнило мне – вот нелепое сравнение! – твердые шаги капитана Андерсона, которыми он имел обыкновение мерить палубу.       Мисс Сомерсет быстро пересекла пассажирский салон.       Должен признаться, в первую минуту меня охватило чувство, похожее на разочарование: девушка была некрасива. Нет, ее, пожалуй, нельзя было назвать дурнушкой, но черты ее были лишены классической правильности и, sit venia verbo****, чересчур напоминали отца, в особенности волевым подбородком, который мы столь ценим в мужчине, но который так портит девичье личико. Глаза ее тоже походили на глаза сэра Генри, причем не только цветом, но и выражением – проницательным и, я бы сказал, острым, если это слово уместно в отношении молодой леди. Волосы у нее были темные, забранные наверх в очень простую прическу, без кудрей и локонов. Платье на ней было тоже простое – во всяком случае, по сравнению с роскошным туалетом леди Сомерсет, – но сшитое из очень дорогой ткани. Жемчужно-серые складки ниспадали до самого пола и как-то удивительно переливались при ходьбе…       И тут я заметил еще кое-что.       Из-под подола выглядывали бархатные ярко-красные туфельки!       - Мистер Толбот, моя дочь Лидия.       - Мисс Сомерсет…       Она подошла близко – я разглядел в ушах маленькие, но невероятно изящные гранатовые серьги. И увидел, что темные волосы подвязаны узкой красной лентой.       Право же, если эта молодая леди не обладала безупречной красотой, она была наделена тонким вкусом. Он мог бы показаться экстравагантным, если бы не был уравновешен чувством меры – качеством, несомненно, свойственным лишь определенным слоям нашего общества, и отсутствие которого с головой выдавало мисс Брокльбанк с ее кричащими туалетами на грани благопристойности.       - Очень рада.       Мисс Сомерсет произнесла те же слова, что и минутой раньше ее матушка, но сделала это по-другому. Ее голос звучал точно так же, как тогда, когда она обращалась к отцу – спокойно и будто чуть-чуть насмешливо. Я взглянул в ее серые глаза – и мне почудилось, что за внимательностью в них таится какое-то легкое веселье, которое только и ждет повода вырваться наружу. Это делало ее взгляд – не скажу красивым, но притягательным, и я почему-то подумал, что так, наверное, должна была смотреть шекспирова Беатриче*****.       - Лидия, займи нашего гостя, пока мы…       Я не услышал конца фразы, произнесенной сэром Генри. Меня отвлекло то самое веселье, которое и впрямь вдруг проглянуло в лице мисс Сомерсет.       - Не уверена, что мое общество вас сильно развлечет, сэр. Впрочем, я готова приложить все усилия.       Я растерялся.       Я не могу пожаловаться на недостаток общения с молодыми леди, но мне, право же, еще никогда не приходилось начинать разговор со столь странного признания.       Я пробормотал что-то о том, что любезность сэра Генри и его семейства…       - О, не питайте иллюзий на мой счет, мистер Толбот. Если отец и леди Сомерсет могут похвастать изящным обхождением, меня эта наука обошла стороной.       - Что вы, мисс Сомерсет, вы так похожи на вашу матушку…       - Матушку? Едва ли. К тому же, у вас нет возможности судить об этом, сэр. Моя мать умерла, когда я была еще ребенком, я сама ее почти не помню. Леди Сомерсет – вторая жена отца.       Я чувствовал себя все более глупо. Беседа началась странно и приобретала странный характер.       - Эм… Простите, мисс Сомерсет… Я не знал…       Серые глаза улыбнулись.       - Разумеется, вы не знали, мистер Толбот. В противном случае разве мог бы столь благовоспитанный джентльмен допустить подобную бестактность в отношении леди?       Боже правый…       Она это всерьез или?..       Серые глаза глядят пристально. Прямо в лицо.       - Ну вот, видите, мое предсказание сбывается, я вас смутила.       - О нет, мисс Сомерсет, вы вовсе… Я хочу сказать…       Серые глаза смеются.       - Как вам нравится морское путешествие, мистер Толбот? Впрочем, можете не отвечать. Судя по тому, что капитан Андерсон говорит о судне, на котором вы плывете, удовольствия вы получаете немного.       - Напротив, мисс Сомерсет. Весьма… эм… познавательная поездка.       - Ах, да, я и забыла, что вы писатель.       - Прошу прощения?       - Капитан Андерсон говорит, вы ведете дневник.       Боже, да когда он успел?       Улыбка вышла, кажется, слишком натянутой.       - Боюсь, мисс Сомерсет, наш благородный капитан переоценивает мои способности. Я всего лишь набрасываю на бумагу некоторые наблюдения… Убиваю время. Чем еще заняться сухопутной крысе…       Последнее слово было лишним.       Поглядел – смеются уже не только глаза, но и губы.       - Уверена, мистер Толбот, ваши записки окажутся увлекательным и остроумным чтением.       - Эм… благодарю, мисс Сомерсет…       - И потом, вас уже нельзя назвать сухопутной крысой. Вы так отличились, когда у вашего судна сорвало паруса.       Что, и об этом?..       - Отведали линька, не так ли?       - Эм…       Серые глаза – прямо в лицо.       Голос серьезный, но смешинки не пропали. Где-то глубоко-глубоко…       - Простите меня, мистер Толбот. Леди Сомерсет регулярно выговаривает мне за отсутствие savoir-faire******, и она права. Я, с позволения сказать, немного одичала в путешествиях с отцом.       - В путешествиях? - надо зацепиться хотя бы за это. - Стало быть, этот вояж – не первый, который вы совершаете на «Альционе»?       Улыбка светская. Но за ней все равно как будто… Глубоко-глубоко…       - Отец забрал меня из пансиона, когда мне было шестнадцать. С тех пор мне часто доводилось сопровождать его на море. Боюсь, манерами я не сильно отличаюсь от его матросов.       - Что вы, мисс…       - Несомненно, общество Мэрион вы сочтете более приятным. Кстати, вот и она.       Я повернулся, следуя за взглядом мисс Сомерсет.       И тут…       Боже правый, если все события вчерашнего вечера и сегодняшнего утра казались мне сном – то пугающим, то нелепым, то забавным, – каким же словом мне назвать то изумительное, волшебное мгновенье, когда над моей головой словно разверзлись небеса (или потолок, или подволок, что бы там ни было!) и среди ослепительного, неземного света передо мной предстала она.