Корабли в океане

      Я наконец улучил минутку, чтобы сесть за дневник. Впрочем, не уверен, что из моей затеи выйдет что-нибудь путное. Хотя моя злополучная голова чувствует себя намного лучше – несомненно, благодаря заботе мисс Грэнхем, – я ловлю себя на том, что по-прежнему брожу как в тумане. Или как во сне. Надеюсь, однако, мое состояние простительно: вчерашние события настолько невероятны, что их и впрямь легко спутать с грезой. Даже – с горячечным бредом. Корабль в темноте, ожидание битвы, а потом вдруг…       Боже правый, ну вот я снова теряю нить изложения. Если, конечно, она когда-нибудь была в моих записках.       Постараюсь описать по порядку хотя бы события сегодняшнего утра.       И для начала я должен признаться, что не помню, как накануне добрался до своей каюты и лег в постель.       Кажется, я какое-то время сидел за откидным столом, пытаясь заставить себя взяться за перо, но из этого ничего не вышло. Впрочем, за реальность последнего я не могу ручаться в полной мере – весьма возможно, что мне это приснилось. Но не приснилось ли мне тогда и остальное?..       Нет-нет, я твердо решил не увлекаться подобными рассуждениями и держаться фактов, как надлежит истинному политику.       Итак, я проснулся поздно. И разбудили меня звуки, к которым на нашей унылой посудине я не привык: женские голоса и – самое невероятное! – смех.       Я, как сумел, привел себя в надлежащий вид: умылся и постарался зачесать волосы так, чтобы не видно было запекшейся раны. Затем отворил дверь каюты – и замер на пороге.       Я оказался не в нашем привычном убогом коридоре, а посреди шумного восточного базара! Раскрытые сундуки, развешенные повсюду платья всевозможных расцветок, юбки, накидки, шали – и Бог знает что еще! Довершал сравнение мистер Брокльбанк в ярком халате – он стоял в дверях своей каюты и, судя по отсутствующему выражению лица и закрытым глазам, еще не до конца проснулся (или же не до конца протрезвел). Руки он развел в стороны, и на каждой, словно у уличного торговца, висели какие-то пестрые ткани. Миссис Брокльбанк рылась в огромном чемодане, мисс Брокльбанк сновала по коридору в папильотках* и громким голосом требовала, чтобы Филлипс раздобыл ей утюг. Несчастный малый явно сбился с ног и не спешил выполнять новое поручение, за что мисс Брокльбанк обозвала его «мерзкой черепахой», после чего надула губки и топнула ножкой. Возможно, подобные картинные проявления гнева кажутся привлекательными старику художнику, мне же сделалось противно – и я поспешил прочь.       В пассажирском салоне меня ожидал новый сюрприз, и, право же, в какой-то момент мне захотелось ущипнуть себя, дабы удостовериться, что я, подобно бедняге Брокльбанку, не сплю на ходу.       Завтрак, судя по всему, давно закончился, я посетовал на себя за то, что проспал, однако увиденное было во сто крат интереснее завтрака и, несомненно, стоило того.       Длинный стол под большим кормовым окном, за которым мы с товарищами по несчастью (я хотел сказать – путешествию) имели обыкновение трапезничать, был весь завален ворохом тканей. Если коридор напоминал базар, то пассажирский салон в это невероятное утро превратился в швейную мастерскую!       Несколько женщин из числа переселенцев (впрочем, на каждой было чистое платье и опрятный чепец) сидели под окном в ряд и что-то сосредоточенно чинили и штопали. Мисс Грэнхем примостилась в углу стола, там, где обычно сидел мистер Преттимен, и – тут я в самом деле тихонько ущипнул себя за палец – чистила жемчужное ожерелье. Самое невероятное, однако, заключалось даже не в этом, а в том, что мисс Грэнхем рассталась со своим неприметным одеянием. На ней было светлое и открытое платье. Волосы завиты, в ушах серьги. И, готов поклясться чем угодно, она показалась мне почти хорошенькой! * * *       Стул неуклюже грохнул.       Надо что-то сказать…       - Кхм. Доброе утро, мисс Грэнхем. Вы затмили его своим сиянием.       Подняла лицо – знакомое. А все-таки другое. Что-то в нем…       Улыбка.       Даже глаза светятся.       - Мистер Толбот. Какие приятные речи я слышу от нашего защитника!       Потянул деревянную спинку, сел. Чуть не задел локтем что-то воздушное, кружевное – торопливо отодвинулся.       Улыбка.       - Как ваша голова, сэр?       - Благодаря вашей заботе, мисс Грэнхем, – превосходно.       Улыбка.       Глаза опустила, в пальцах мелькает белый платок, белые жемчужины. И пальцы белые. Изящные, тонкие. Надо же. Раньше не замечал.       - Очень рада это слышать, мистер Толбот. И все же позволю себе дать вам совет не пренебрегать в ближайшее время своим здоровьем. Попросите Бейтса принести вам что-нибудь поесть.       - О, не стоит беспокойства, мадам! Раз уж у меня достало беспечности пропустить завтрак – то пускай хватит и мужества дождаться обеда.       - Вам долго придется дожидаться, сэр.       - Долго? Отчего же? Разве наш корабль не напоминает хорошо заведенные часы? Все в свое время: завтрак, обед, ужин…       Улыбка.       В пальцах мелькает белый платок. Жемчужины светятся теплом.       В глазах тепло.       Так непривычно.       И так хорошо.       Спокойно.       Будто дома.       - Сегодня наш механизм дал сбой.       - Неужели?       Не думал, что она остроумна.       - Именно так, мистер Толбот. И виной всему – наши соседи.       Соседи?       В море?       - Дело в том, что на «Альционе» обедают позднее.       Ах да, корабль…       - А мы приглашены на обед в кают-компанию.       - Мы? Прошу прощения. Вы хотите сказать – пассажиры?       За спиной скрипнула дверь.       - Не все, разумеется! Сэр Генри, капитан «Альционы», сказал, что почтет за честь, если некоторые из наших пассажиров присоединятся к нему за обедом. Ах, сэр Генри такой учтивый джентльмен! Конечно же, его приглашение распространяется на вас, мистер Толбот!       У самого лица колыхнулись пестрые ткани.       - Кхм. Благодарю, миссис Брокльбанк. С вашей стороны очень любезно…       - Ах, мистер Толбот! Знали бы вы, в каких мы хлопотах с самого рассвета!       Простенькое личико художниковой супруги сияет.       И уже нет сил сердиться на нее за отсутствие манер.       - Полагаю, миссис Брокльбанк, эти хлопоты все же приятного свойства.       Поймал незнакомую смешинку в глазах мисс Грэнхем, улыбнулся про себя.       - И то верно, сэр! Подумать только, натерпелись же мы вчера страху! А сегодня всех тревог как не бывало! Нас ждет чудесный обед на «Альционе»… Вообразите, мистер Толбот, мисс Сомерсет лично беседовала с мисс Грэнхем и передала через нее приглашение нашим дамам!       - Мисс Сомерсет?       - Дочь сэра Генри. Очаровательная молодая леди! Вы непременно должны с ней потанцевать!       - Кхм. Я почел бы за честь, будь у меня такая возможность. Но разве…       - Ах, так вы еще ничего не знаете?! На нашем корабле состоится бал! Нынче вечером! И моряки приготовили какое-то представление. Это наверняка будет очень забавно, не так ли, мисс Грэнхем?       - Сомневаюсь.       - У наших соседей есть оркестр!       - Поверить не могу. Капитан Андерсон дал согласие на бал?       Нет, кажется, снова пора себя как следует ущипнуть.       - О, конечно, не сразу! Он слывет принципиальным и неподкупным офицером. Но леди Сомерсет уговорила сэра Генри, который на дружеской ноге с нашим капитаном… Боже мой! Какая прелесть!       Пальчики миссис Брокльбанк ухватили проворно, замелькали белые жемчужины.       - Мисс Грэнхем, вы, конечно, наденете это на бал! Ах, как чудесно! Вы будете просто красотка!       Взглянул украдкой. Лицо, как всегда, спокойное. Улыбается. А щеки чуть-чуть порозовели.       - Кхм. А если подует ветер? Мы ведь не сможем танцевать и плыть одновременно.       - Леди Сомерсет думает, что ветра не будет! А сэр Генри сказал, что он доверяет ей по части погоды. Они такая милая, очаровательная пара!       Румянец уже сбежал со щек, но в глазах все те же смешинки.       Сидеть в пассажирском салоне посреди вороха дамских нарядов, слушать щебетание глупой канарейки и украдкой переглядываться с гувернанткой.       Кто бы мог подумать!..       - У леди Сомерсет есть пианино! Но она говорит, что давно не практиковалась. Поэтому она обычно просит играть мисс Чамли.       Боже правый, похоже, на соседнем корабле настоящий светский салон!       - Осмелюсь ли я спросить, кто такая мисс Чамли?       - Ах, мистер Толбот, такая трогательная история! Мисс Чамли – сирота, леди Сомерсет называет ее чудом.       - Простите?       - Так она выражается. Они с сэром Генри везут ее в Индию, к дальним родственникам. За душой у нее ничего нет, у бедняжки, но она так талантлива!       - О…       - Чудесно, не правда ли! Настоящий роман! * * *       И в самом деле. Я чувствовал себя так, будто проснулся в сказке. Бал посреди океана. Праздничный обед. Дамы…       Однако было что-то, что омрачало мои мысли, словно тяжким грузом лежало на сердце, хотя природу этой печали я не осознавал.       Я вышел на палубу – сон продолжался. Я увидел наших моряков, занятых непривычным и совершенно невероятным делом – они развешивали повсюду гирлянды из бумажных фонариков и флажков. До слуха моего донеслись такие знакомые, но неожиданные звуки. Я вздрогнул, повернулся – и только тогда понял: на «Альционе» репетировали музыканты!       Ноги сами понесли меня к фальшборту**.       Только сейчас я осознал, что еще не видел наших соседей.       Судно оказалось размером с наше и, в сущности, не сильно от него отличалось, если не считать того, что все мачты были целы, а сам корабль производил куда более опрятное впечатление.       Меня поразило странное ощущение – несомненно, усиленное полным штилем, – будто я нахожусь на суше, а перед моими глазами – две параллельно идущих улицы. Право, невероятно! Должно быть, моя голова все же не до конца оправилась от нескольких встреч с палубой – придумается же такое!       Я поднялся на шканцы. Там нес вахту суровый Камбершам, который по обыкновению сделал вид, что меня не заметил. Но я был слишком взволнован и погружен в свои размышления, чтобы обращать внимание на подобные пустяки.       Я глядел на нашу старую посудину, которую моряки, как умели, старались принарядить к вечеру, глядел на изящный фрегат сэра Генри, на раскинувшуюся вокруг нас безграничную морскую гладь, на солнце, едва видневшееся тусклым шаром в сплошной молочной пелене тумана… И меня посетило чувство еще более неожиданное, еще более удивительное в сложившихся обстоятельствах.       Чувство страха.       Да, я не стыжусь назвать его. И не стыжусь сказать, что оно было иным, чем все, что я пережил минувшей ночью. Оно было сильным и всеобъемлющим. Почти первобытным.       Только сейчас я осознал то, что подспудно сидело в мозгу со вчерашнего вечера. То, что давило неизъяснимым грузом. Я нашел ему имя.       Война окончена. Мы – каждый из нас, британцев, – отныне свободны от такого простого и понятного долга сражаться за свою родину и своего короля.       И что же дальше?       Обретет ли наша – моя – жизнь какой-либо смысл в изменившемся мире?       Каким будет конец и смысл этого путешествия?