Корабли в океане

      Я должен сознаться, что не помню, в какой момент этого странного вечера моя злосчастная рана вновь дала о себе знать. Вероятно, это случилось еще во время церемонии на «Альционе», но я не придал этому значения, охваченный восторгом от присутствия Мэрион и надеждами, вновь вспыхнувшими в моей душе. По крайней мере мне достало мужества и самообладания достойно исполнить свои обязанности свидетеля. Не то чтобы меня это сильно заботило, учитывая, что я не питал ни малейшей симпатии к жениху, но я не хотел бы, чтобы у моего ангела был повод тревожиться или стыдиться меня.       Все вокруг были так поглощены этой необычной свадьбой, что не обращали на нас ни малейшего внимания, и другой на моем месте не преминул бы этим воспользоваться. Мне же было достаточно счастья держать мисс Чамли под руку и помочь ей перейти по сходням на борт нашего корабля. Впереди шествовали сэр Генри с супругой, следом тянулись Преттимен с мисс Грэнхем, но мне все равно казалось – мы одни в целом свете. И Мэрион – о, я знал это, даже не глядя ей в глаза, не дотрагиваясь до нее! – Мэрион чувствовала то же самое.       На нашей палубе собрались офицеры, все как один в парадной форме, и матросы. Эти последние, судя по всему, были слегка навеселе (я вспомнил бочонок рома, едва не раздавивший меня днем). Впрочем, они умудрялись держаться прилично, несомненно не без влияния сурового лейтенанта Камбершама. Последовало троекратное ура в честь капитана и молодой миссис Андерсон – я поймал себя на том, что в самом этом имени для меня заключено что-то нелепое, абсурдное. Мисс Чамли, вероятно, посетила сходная мысль, потому что она слегка сжала мой локоть и произнесла что-то вполголоса. Я не разобрал ее слов, но бережно положил ладонь на ее изящные пальчики – и, к моему несказанному восторгу, она их не отняла.       Нас пригласили к ужину. Согласно этикету, он должен был бы проходить в каюте капитана, что, по понятным причинам, было невозможно, ввиду чего мы спустились в офицерский салон. Прежде я там никогда не бывал. Впрочем, это помещение практически ничем не отличалось от нашего, пассажирского салона: то же огромное кормовое окно, за которым сейчас стояла глухая южная ночь, такой же длинный деревянный стол посередине. Сервировка, признаться, приятно поразила меня, как и разнообразие блюд, – право же, я не склонен был подозревать капитана Андерсона в наличии хорошего вкуса по части устройства торжеств.       Гости заняли свои места, стюард принес шампанское – слишком хорошее, чтобы быть родом с нашей посудины. Я вдруг заметил, как леди Сомерсет уверенным, почти хозяйским взглядом окинула стол, и лишь тогда сообразил, кого на самом деле следовало благодарить за изящный ужин. Самообладанием эта достойная дама не уступала своему супругу. Она не переставала любезно улыбаться и даже обратилась к капитану Андерсону, сидевшему напротив нее, с каким-то вопросом.       Мисс Сомерсет, надо заметить, нисколько не напоминала смущенную невесту. Она держалась так, словно это был самый обыкновенный ужин в обществе близких знакомых. Ее лицо выражало лишь привычную для светского человека вежливую заинтересованность, с которой она обращалась равно к мистеру Преттимену, лейтенанту Саммерсу или мисс Грэнхем. Несколько раз она даже, по своему обыкновению, отпустила какую-то остроту – если судить по мягкой ухмылке сэра Генри и громкому хохоту Олдмидоу.       Забавно, но наш деспот и, ежели можно так выразиться, главный виновник сегодняшнего сомнительного торжества, капитан Андерсон, тоже вел себя как ни в чем не бывало. Он сдержанно выслушал леди Сомерсет, после чего повернулся к лейтенанту Беллами и завел с ним беседу с таким количеством мореходных терминов, что ни у кого не оставалось сомнения в ее деловом характере. На сидевшую подле него невесту он если и глядел, то совершенно таким же пустым взглядом выцветших глаз, как и на всех остальных участников ужина. Возможно, если бы речь шла о человеке более достойном и благородном, я счел бы это за проявление душевного мужества. В Андерсоне же это было скорее свидетельством черствости и, я бы сказал, неразвитости чувств. Как и, разумеется, изрядной доли безнравственности.       Право же, я готов был счесть их с мисс Сомерсет вполне подходящей парой, если бы не моя беседа с ней накануне. Вопреки моему желанию, она оставила во мне глубокое впечатление. Я увидел в этой девушке, помимо острого ума, который в силу досадных жизненных обстоятельств и недостатка подобающего воспитания принял излишне язвительный и даже фривольный характер, я увидел, повторюсь, чуткое и отзывчивое сердце. Которое, несомненно, будет разбито этим поспешным, необдуманным и совершенно аморальным союзом.       Да, я жалел мисс Сомерсет, и не стыжусь признаться в этом, но – лишь отчасти. Ведь она сама выбрала этот сомнительный путь, и уже не имело большого значения, что толкнуло ее на него – сострадание, или отсутствие твердых нравственных устоев, или же то и другое вместе. Кого я поистине жалел и о ком тревожился всей душой – так это мисс Чамли. Боже, сама мысль о том, что Мэрион, чистейший ангел, вынуждена сидеть за одним столом с такими людьми… О, если бы я только мог укрыть ее, уберечь, чтобы даже тень этого недостойного соседства не коснулась ее! Если бы я только мог!       Но ведь я могу, внезапно осенило меня. Конечно же! Мэрион не может пересесть на наш корабль, находясь под опекой леди Сомерсет, но что мешает мне пересесть на «Альциону»? Ведь если гора не идет к Магомету…       Меня так взволновала эта мысль, что я тотчас воспрял духом и, кажется, даже произнес какой-то тост. Воспроизвести его здесь нет никакой возможности: я был как в тумане, все, что я видел перед собой – небесные глаза Мэрион, и думать мог только о том, как после ужина спущусь в свою каюту и велю негодному Виллеру собрать мои вещи и перенести их на «Альциону». К тому же, мои воспоминания с этого мгновенья становятся обрывочными, как в лихорадке, я не могу с уверенностью утверждать, что мне пригрезилось, а что произошло на самом деле. Я, впрочем, помню, что, выслушав меня, капитан Андерсон издал характерный звук, обозначавший у него смешок, и заметил нечто вроде того, что мистер Толбот, дескать, всегда так мудрено выражается. Мисс Сомерсет улыбнулась и поглядела на меня неожиданно ласково и – сочувственно? Впрочем, все это не имело ни малейшего значения! Я был готов решительным жестом изменить свою судьбу и что мне было за дело до жалких людишек, не имевших никакого права судить меня. * * *       - Какая чудесная была церемония, не правда ли, мистер Толбот?       Вздрогнул, как от сна очнувшись.       Когда успели выйти на палубу?       - Эм… Простите, мисс Чамли…       Неужели ужин кончился?       - Знаете, вам это, конечно, покажется глупостью, девичьим вздором, но я часто думала, какой будет свадьба Лидии.       Боже…       - Почему-то я представляла себе огромный величественный собор, едва ли не Вестминстерский*!       Смех как серебряный колокольчик.       - Какая чепуха, не правда ли! А еще – Лидию в белоснежном платье с длинным шлейфом и непременно в венке из флердоранжа**.       Синие глаза сияют.       - Но такая простая, скромная церемония куда лучше, вы не находите?       Боже…       - К тому же посреди океана – что может быть…       Взглянул – нежная улыбка, глаза сияют.       Так она это искренне! Без иронии. А значит…       Слава Богу!       Она не знает.       - Эм. Прекрасная свадьба, мисс Чамли. И прекрасный вечер.       Улыбка.       - Жаль, что он уже закончился.       - Нет! Я хочу сказать…       - Мистер Толбот…       Поежился.       Почему-то…       Что-то не то.       Огляделся.       Темнота вокруг – другая. Непривычная. Странная.       - Поглядите, мистер Толбот.       Поглядел, куда указала прелестная ручка.       - Звезды…       - Они не могут светить ярче, чем ваши глаза, Мэрион.       - Сэр?       Так он это вслух?..       - Я хотел сказать…       - Звезды, мистер Толбот.       Огляделся.       Да!       Вот оно.       Туман не висит. Ни клоками, ни пеленой.       А значит…       - Боже!       По спине мурашки.       Ветер.       - Рано или поздно это должно было произойти, мистер Толбот.       - Мэ… Мисс Чамли…       Улыбка дрожит.       - И мы с вами оба это знали.       Синева дрожит.       - Мисс Чамли!       Схватил руку, стиснул – не отняла.       - Я знаю, что делать! Я придумал выход!       - Мистер Толбот, вы меня пугаете.       - Нет, нет! Вам нечего бояться, моя… мисс Чамли. Все очень просто. Я не стану требовать от вас продолжить путь на нашем судне, я знаю, это не в вашей власти. Я просто поплыву с вами.       - Сэр?       - Поплыву с вами в Индию!       - Мистер Толбот, но это совершенно невозможно!       - Как? Почему? Разве вы меня… разве вы…       Синие глаза взглянули в упор.       - Мистер Толбот, вы вынуждаете меня говорить слова, которые едва ли приличествуют юной особе.       - Мисс…       - И все же я скажу вам. Скажу, что ничего на свете не желала бы так сильно, как продолжить путешествие на одном с вами корабле. Однако я никогда на это не соглашусь, если это будет угрожать вашему благополучию.       - Моему? Что за вздор!       Глядит – словно на неразумного ребенка.       - Увы, это не вздор, мистер Толбот. У каждого из нас своя дорога и свои обязанности, нарушать которые мы не вправе. Даже если… даже если это разобьет нам сердце.       - Но…       - Мой путь лежит в Индию к родным, ваш – в Сидней, где вас ждет блестящая карьера.       - Но мне не нужна карьера! Мне ничего не нужно, кроме…       Головой покачала. Мягкие белокурые локоны.       Боже…       - Поверьте мне, мистер Толбот, вам это только кажется. Возможно, если бы решение, которое вы так торопитесь принять, касалось лишь вас одного…       - Но так и есть!       - О нет, сэр. Вы забываете о своей семье, которая возлагает на вас надежды, забываете о своем благодетеле…       Боже!       - Вы не можете принести все это в жертву. А я не вправе такую жертву принять.       - Но я…       - Прощайте, мистер Толбот. Уверена, каждый из нас обретет если не счастье, то хотя бы утешение в том, что исполнил свой долг.       Складки мягко прошуршали, исчезли в темноте.       Темнота другая.       Холодная, прозрачная.       О борт плещет.       Боже!       Пальцы уцепились за что-то. * * *       - Андерсон! Андерсон!       За спиной – торопливые, неровные шаги.       - Андерсон, чертов…       - В чем дело, мистер Деверэл? Что вы здесь делаете? Вы пьяны?       Голос спокойный, тихий.       - Андерсон, я не намерен более терпеть ваши оскорбления! Я…       - Мистер Девереэл, вам было ясно приказано оставаться у себя в каюте.       - Приказано! Кто ты такой, чтобы мне приказывать!       - Я все еще ваш капитан. И я оказываю вам услугу, терпя ваши выходки и до сих пор не присудив должного наказания.       - К чертям твое наказание!       - Довольно, мистер Деверэл. Немедленно возвращайтесь к себе. Не вынуждайте меня…       - А то что? Закуешь меня в кандалы?! Ты, жалкий…       - Довольно. Мистер Камбершам!       - А, ну конечно! Натравишь на меня своего цепного пса! Драться со мной у тебя кишка тонка!       - Довольно.       - Только и можешь, что прятаться за спинами своих лейтенантов да бесчестить девиц…       - Лидия, ступай в каюту.       Складки прошуршали за спиной.       - Мистер Деверэл, это переходит уже всякие границы.       - Так дерись! Дерись со мной, ты, жалкий ублюдок!       - Деверэл, хватит!..       - Заткнись, Камбершам!       - Сейчас же…       - Или вам нужен официальный вызов, капитан? Так вот он! Я подаю в отставку! Слышите? Как частное лицо я требую сатисфакции! Я требую – дуэль!       - Мистер Камбершам, проводите мистера Деверэла в его каюту и проследите, чтобы он там и оставался.       - Ты… ты…       Синяя спина, золотые эполеты, рыжие волосы.       - Трус!       Шаги – как по твердой земле.       - Трус! Трус! * * *       Под ногами плещет.       Голова кружится.       Не попасть каблуком…       - Сэр Генри! Сэр Генри! Да пустите! Мне необходимо поговорить с капитаном!       Высокая фигура выплыла из полумрака.       - Мистер Толбот?       - Сэр Генри!       - Поднимайтесь на борт, юноша. Маллиган, пропустите мистера Толбота.       - Слушаюсь, сэр!       - Сэр Генри…       Лицо спокойное. Улыбнулся чуть заметно.       - Вот так потасовка. Надеюсь, все улажено? Не в моих правилах высказываться о чужих офицерах, но мистер Деверэл…       - Сэр Генри!       - Мой дорогой мистер Толбот. Да на вас лица нет. Что произошло?       Вдохнул.       Голова кружится.       Но нужно…       Нужно объяснить.       Нужно, чтобы…       - Сэр Генри, я… мне…       - Речь идет о крошке Мэрион, не так ли?       Перед глазами плывет.       Моргнул досадливо.       - Но если вы хотите с ней переписываться, вам придется заручиться согласием леди Сомерсет. Впрочем, не думаю, что это представляет серьезное…       - Нет, нет! То есть…       В ушах звенит.       Только не сейчас!       - Вы меня не поняли, сэр. Речь идет о большем.       Серые глаза прищурились.       - Бог ты мой! И она… «О женщины…»***       - Она чиста и невинна! Но, сэр, умоляю вас… Мне нужно попасть на «Альциону»!       - Прошу прощения?       - Я поплыву с вами…       - Ваша голова, мистер Толбот.       Что за…       - У вас кровь. Ваша рана открылась. Маллиган! Позвать доктора, живо!       Ладонь увязла в чем-то липком, теплом.       Противно.       Нет, нет, только не сейчас!       Вытер обо что-то.       - Моя рана – пустяк! Я – Магомет!       - Господи. Вы – пили, вот в чем дело. Маллиган…       - Нет, сэр! Я должен пересесть на «Альциону»! И вы должны мне позволить!       - А как же ваша карьера, юноша?       - Мне наплевать!       - Ваш крестный, ваши родные…       - Прошу вас, сэр! Умоляю!       - Мистер Толбот ранен, позаботьтесь…       Кто-то уцепил за локоть.       Нет, нет, не сейчас!       Вырвался.       Треснуло – кажется, рукав.       - Сэр Генри! Вы должны взять меня с собой в Индию! Вы должны!       - Джентльмену нужна медицинская помощь.       Нет!       - Нет! Я Магомет! Я…       Доски скрипнули под каблуком.       - Пустите меня, я здоров! Сэр Генри!       Перед глазами плывет.       И что-то теплое, липкое. Противно.       - Я не хочу! Я здоров! Сэр…       Что-то трещит.       Ноги скользят.       Нет, нет!       - …на «Альциону»!.. Я – Магомет!.. Сэр Генри!..       В ушах шумит.       Так сильно.       Только не сейчас!