Всем дорогам конец - тьма.

Всегда было интересно, что чувствуют люди, когда преступают грань закона. Другие люди, не я. Я же не чувствовал ровно ничего. Со смехом потом вспоминал рассказы писателей-недоучек о том, как «захлестывает эмоциями», как «сердце выпрыгивает из груди»... Не знаю, я ничего такого не ощущал. Ровное спокойствие, я как будто вылетел из своего тела и наблюдал за ситуацией издалека. Будто бы кто-то включил на фоне телевизор, я его слушал, даже иногда бросал редкие взгляды, но за происходящим не следил. Все делал на автомате. Правда, потом уже, когда в горло владельца того дома впилась тонкая игла, а толстое и жирное тело бессильно обмякло, свалившись на стол, я понял, что сделал. Меня охватила паника. Нет, совестью тут и не пахло. По крайней мере, тогда. Тогда я думал, как поскорее смыться из этого дома, но было нельзя. Надо еще прибрать некоторые вещи, ради которых я пришел сюда... Эта мысль и остановила меня от бездумного побега. И мне пришлось задвинуть панику и собственные чувства вглубь своего же сознания, спрятать и закрыть на замок. Быстро достав из сейфа то, что мне нужно было, я оглянулся на мертвое тело, боясь, что он еще придет в себя, хотя совершенно точно умер. Но вот я в это не верил. Сейчас все это кажется глупостью, я тогда думал совершенно не о том. Это уже с опытом пришло понимание, что мертвецы не встают, что за ним никто не следит, что он отлично маскируется. И бояться нечего, просто делай свое дело. Вот именно тогда, когда мои опасения и ушли, меня и повязали. Человек без страха – глупец. Главный вывод моей жизни. Я во второй раз касаюсь стальной ручки, чувствуя, что через секунд десять охранник появится за поворотом, глубокий вдох сырого и пропитанного грязью воздуха... Рывок на себя, прежде чем успеваю что-либо сообразить, по коридору разносится оглушительный скрип от двери. Сознание закрывается от меня, предоставляя мое тело импульсам и рефлексам. Не знаю, каким образом, но я оказался внутри морга, слыша приглушенный и быстрый топот охранника. Первая секунда пребывания меня здесь становится шоком. Цепкий взгляд, давно освоившийся во тьме, выхватывает из общей картины уродства и ужаса единственное мертвое тело. Вторая секунда знаменуется накатившей на меня брезгливостью. Я никогда не мог избавиться от этого чувства... И только на третью секунду я понимаю, что сейчас в морг влетит охранник, и мне надо где-то прятаться. Вариант притвориться трупом отметается: я в одежде, да и, думаю, работники знают, что в морге только один труп. Замечаю в углу невысокий и узкий шкаф. Четвертая секунда – я внутри, неимоверно сжимаюсь, стараясь вписаться в узкие габариты шкафа. Природа одарила меня слишком высоким ростом, не по корейским меркам. Хотя мне без разницы... Уняв свое разошедшееся сердце, прислушиваюсь к тишине. Ее разрезает вновь открывшаяся тяжелая дверь. Я замираю. Дыхание пропадает, стараюсь не дышать. Можно подумать, он меня услышит, если я вдохну или выдохну... Но все равно не могу. Аккуратные шаги, отдающие звенящим эхом... Я слышу. Слышу все... Он обходит небольшое помещение, останавливается возле мертвого, поднимает шуршащую ткань с его лица, опускает обратно... И снова шаги. Он приближается к шкафу. Шаг, один, другой... Уже на метр от меня. Совсем близко. Слышу, как шуршит ткань его спецовки – тянется рукой к ручке. Тупо задыхаюсь. Как мелкий. Как будто бы и не убивал те четырнадцать человек... Чувствую, как чуть трясется дверь шкафа. Схватился... Все. Голова отключается... Я никогда так не боялся раньше... *** Кюхену было неважно, что чувствует этот тюремщик по отношению к нему. Главное, чтобы он проникся к нему сочувствием, симпатией. Если будет хотя бы намек на это, то все – дело сделано. И Кю сможет вертеть этим пареньком так, как захочет. Но он даже не предполагал, что вместо сочувствия и симпатии он получит совершенно другое... *** На две недели, после принятия решения завоевать внимание в виде симпатии тюремщика, Кю остался без его посещений вообще. К нему приставили другого мужчину, грубоватого и совершенно наплевательски относящегося к заключенным. Во всем его облике было видно, что он презирает и ненавидит каждой клеточкой своего тела преступников. Он бы никогда не решился перешагнуть грань закона. Добропорядочный человек, разве что омраченный ненавистью. Совершенно не такой, как первый. От того, темноволосого и тихого парня так и веяло чем-то преступным. Будто он хотел замолить грехи перед кем-то за то, что совершил, работая тут. Это единственное, что определяло его для Кюхена, как человека, которого можно было склонить к себе. А через две недели он появился. И на его лице появилась какая-то тень. Почему-то сейчас Кю заметил это. Он, как обычно, принес заключенному сменное белье, по пути занес поднос с обедом. Таким же вонючим и противным. Кю всю минуту, что тюремщик находился внутри камеры, сидел на нарах, оперевшись спиной о бетонный пол и уткнувшись взглядом в одну точку на противоположной стене. Пытливый ум парня уже догадался, что сейчас внутри тюремщика происходит внутренняя схватка с собой, только вот Кюхен не знал, из-за чего это. Возможно, что-то не ладится с его девушкой, может быть, проблемы с семьей или его не устраивает работа. Да мало ли что? В общем-то, Кю было без разницы. Главное, он понимал, что сейчас к нему лезть нет смысла. Лучше переждать бурю. Темноволосый развернулся, бросил взгляд на Кюхена, который увидел его на себе боковым зрением, и подошел к выходу. Его спина замерла в одном месте. Кю моргнул от яркого света, ввалившегося в камеру из коридора. Тюремщик открыл дверь. И снова замер. - Каждый человек нужен жизни. Но каждый – для одной определенной цели. Кто-то живет для того, чтобы просто жить. Кто-то – для того, чтобы убивать. А кто-то – чтобы убирать тех, кого убили... Кюхен прикрыл глаза, осмысливая информацию. Дверь в камеру закрылась, и донесся звук закрывающихся замков. В этот самый момент раздался звон колоколов. На всю территорию тюрьмы. Ужасающий, не такой, какой бывает в храмах, а тяжелый, гнетущий и несущий... смерть? Кю слышал его не впервые, но только сейчас понял... Когда две недели назад тюремщик выходил из его камеры, когда парень впервые подумал о грязноте темноволосого, тоже звучали колокола. Все сходилось. Он – именно тот человек, который ему нужен.