волшебники

Как же я ненавижу таблетки и их горькое послевкусие. Серьёзно, если бы таблетки совсем не чувствовались и не оставляли после себя ощущение горькой пустоты и заточённости в оковах болезни, то я был бы не против принимать их и даже не мечтал сорвать расписание. Но нет: таблетки противные, расписание противное, яичница с утра противная, да и быть мной уже противно. Антидепрессанты действуют всего пять минут. Или, может, действуют, но реальность какая-то слишком грустная, серая и грязная. Мне не нравится реальность, и даже немного жаль, что я нравлюсь реальности. Покажите мне человека, который бы не ненавидел мир с утра, и я куплю ему шоколадку, потому что мир будет ненавидеть его в то же утро. Раньше я в какой-то степени находил утро прелестным: рядом с тобой идёт Хибари, закутавшись в свой клетчатый шарф, ты несёшь его портфель и бред, потому что тишина между вами совсем детская и неловкая. Теперь я ненавижу вставать по утрам. Например, даже из-за того, что некому нести околесицу. — Ты принял таблетки, сынок? — спрашивает на прощание отец. Раньше он желал удачи на тренировке. — Да. – Да, да, да. Я не такой тупой, я знаю, что должен принимать таблетки по расписанию, иначе вы с психиатром на пару запрёте меня в комнате с мягкими стенами. Я не дурак, я всего лишь слетевший с катушек подросток. — Доброе утро, Ямамото-кун, — со мной равняется Киоко, одноклассница с биохима. — Кажется, нам по пути. Она так же, как и я, звезда школьного масштаба. Мы с ней чем-то похожи даже: улыбчивые и фальшивые. Миленько. — Доброе утро. — Улыбаюсь ей. — Отлично выглядишь. — Спасибо, — Киоко наплевать. — Ты тоже. Как дела? Плохо. Несколько месяцев назад сошёл с ума, а теперь пью таблетки. А ещё меня бросил парень, Киоко, утешь меня, ты же знаешь, как это неприятно и бьёт по самолюбию. — Отлично. Вчера я и Ташио записались в музыкальный клуб, хочешь с нами? — каким-то чудом вытаскиваю из недр памяти имя одноклассника. — Я бы с радостью, но экзамены, вступительные… сам понимаешь, да? — она грустно улыбается. — Понимаю. — Пожимаю плечами по привычке. — Но ты никогда не думала, что всё это: экзамены, ВУЗ, правила, школа, надуманная ответственность — неважно? Мы не живём. Нас только заставляют готовиться к жизни, но мы никогда не будем абсолютно готовы. Жизнь идёт мимо, пока мы подготавливаемся к ней. Наступает неловкая тишина: проносятся мимо серые машины, тихо опадают лепестки сакуры, позади смеётся толпа ребят. — Знаешь, Ямамото, — начинает осторожно Киоко. — Ты мне не первый это говоришь. Неделю назад у нас было объединённое обществознание с физико-математическим классом, мы разговаривали о будущем: говорили о том, куда хотим поступить, какие экзамены будем сдавать. А потом кто-то крикнул, что все наши планы абсолютно ничтожны. Я возмутилась, а кто-то всё продолжал говорить, что в экзаменах нет никакого смысла. Что мы все — просто ослы, которые тащат вал по кругу, не пытаясь вырваться. Что наша жизнь ничтожна, что мы осознаем свою ошибку, лишь оказавшись в доме престарелых с полными памперсами. Я останавливаюсь, удивлённо глядя на девушку, а потом, сам себе не веря, говорю: — Я знаю, кто это сказал. Я уверен на три тысячи процентов. Это был парень с седыми волосами, да? Его все называют сумасшедшим. Это был он?! Киоко опасливо отходит на шаг. Она напугана моим внезапным восклицанием, но я ничего не могу с собой поделать. — Ямамото-кун, вы с ним — друзья? — одноклассница сглатывает слюну. Я знаю, она боится этого странного блондина. Она такая же, как и все остальные. — Нет. Мы даже ни разу не разговаривали, — смеюсь. — Просто мне о нём тоже рассказывали подобное. Киоко расслабляется и идёт дальше: — Пожалуйста, Ямамото-кун, будь осторожнее. И никогда не говори об этом психе в больших компаниях. Этот парень неадекватен. Я следую за ней. Мне почему-то смешно. После третьего урока я понимаю, что не смогу прийти на заседание клуба, о чём и сообщаю приятелю: — Ямамото-кун, стоило тебе бросить бейсбол, как ты стал первым мачо в школе. — Одноклассник шутливо обижается, складывая руки на груди. — Я не виноват, что так популярен. — Смеюсь. — Может, тоже пойдёшь с нами на свидание? — С кем? С портфелем? — приятель открывает учебник математики. — Всякая любовная ерунда не для меня. Пожимаю плечами и записываю в тетради число. — Ямамото! — девушка машет мне рукой. В её тёмные волосы вплетены две атласные ленты лилового цвета. Она буквально светится от счастья. Она действительно влюблена в меня или просто притворяется? Я обнимаю её. Волосы у неё пахнут клубникой. Не чувствую ничего, кроме непонятной ностальгии. От Хибари пахло молоком и старой бумагой. Хибари никогда не был таким открытым и никогда не был счастлив со мной. — Куда пойдём? — беру её ладонь в свою. Так же, вроде, делают обычные люди на свиданиях? — В парк. Смотреть на цветение сакуры. — Девушка восхищённо сжимает мою руку. — Это, наверное, романтично, — выдавливаю из себя улыбку. — Ты тоже так считаешь? — Да. Дальше мы идём в молчании. Она молчит, потому что вся переполнена эмоциями и словами, а я — потому что пуст. — Представляешь, сегодня Псих сказал учителю литературы, что каждый ученик должен сам решать, что читать. По-моему, это глупость. Многие ученики не прочли бы тогда и стандарта. Как можно жить, не читая «Ромео и Джульетты»? Как можно жить, не зная нормы? — Не представляю. Хмурюсь, а после на несколько мгновений разжимаю ладонь. Лепестки сакуры падают, словно капли дождя в осенний день. Сакуровые лужи растянулись по всему асфальту, и очень жаль, что в них не отражается небо. — Не люблю химию. — Говорит девушка зачем-то. Мне нравятся внезапные разговоры, но сейчас едва сдерживаюсь, чтобы не нагрубить ей. Наблюдаю, как очередной розовый лепесток падает на лавочку. — Но учишь, — почему-то становится смешно. — Я обязана знать норму. Сжимаю ладонь одноклассницы: — Хочу на море. — Чувствую, как внутри что-то шипит и пенится. — Давай сядем на электричку и поедем купаться. — Зачем? — она смеётся. – Нет, мы никуда не поедем. Улыбаюсь. А её одноклассник, которого она называет психом, точно бы согласился — уверен на все сто процентов. — Ямамото? — девушка обеспокоенно смотрит на меня. — Я тебя разозлила? Извини меня, пожалуйста. Хибари никогда не извинялся. Я понимаю, что ненавижу вечно извиняющихся людей. Не беспокойся о моих чувствах: если моё сердце разобьётся, обязательно проинформирую, может, даже накричу. — Как тебя зовут? — спрашиваю, видя, как искажается лицо одноклассницы. — Я… моё имя — Мидорико Хикари. — Она прячет лицо в ладонях и понимает, что я пошёл на свидание с девушкой, имя которой не знаю. Я понимаю только, что завтра заполучу славу настоящего подонка. Она должна понять, что я не могу влюбиться только из-за того, что меня пригласили на свидание, а потом вплели в тёмные волосы лиловые ленты. Я не могу влюбиться в неё. Просто не могу. В коридоре стоит повесить ещё одну неоновую надпись: «СВИДАНИЯ НЕ ДЛЯ СУМАСШЕДШИХ». — Хикари, знаешь, я тут немного подумал, — чувствую, как наглая улыбка сама просится на лицо. — Мне кажется, что в школах должны выдавать списки литературы, из которых мы должны выбрать десять обязательных книг, которые хотим прочесть за год. И учителя будут беседовать с нами о каждой книге. Может, кто-то захочет прочесть её в процессе изучения. Может, кто-то захочет прочитать все книги, а кто-то остановится лишь на десяти. Мне кажется, что эта идея превосходна.