Записки о моем муже.

Настроение сейчас: горечь собственной глупости. Музыка: Bon Jovi – Thank You For Loving Me. Том, или как его там, удивил меня. Когда я с утра пораньше явилась домой, он не стал спрашивать о причинах отсутствия. А на озвученное желание поговорить ответил согласием. И показал коробку, которая была спрятана под полом в гостиной. Чтобы спросить, откуда взялось ее содержимое. У меня спросить. Потому что все непонятное и мерзкое в нашей жизни, оказывается, появилось из-за меня. Его расчет сработал. И так пребывающая на нервах все прошедшие сутки, выведенная из терпения, я продемонстрировала папку с делом Фокина и обвинила. Том и не подумал выдавать волнение. Или просто подменил его умело сыгранным гневом. На несколько секунд я поверила, что он невиновен. Когда «учитель» сам предложил позвонить в ФБР. Но это было частью нашего с Рэдом плана. Так что через час Тома, с черным мешком на голове, чтобы не запомнил дорогу, привезли в Почтовый офис. Им сразу занялась Мира. А меня, в благодарность за попытку честно разобраться в ситуации с убийцей иностранного агента, отстранили от расследования. Узнав об этом, Рэймонд заявил заместителю директора Куперу, что берет выходной. До тех пор, пока в песочнице не наведут порядок. Ему в любом случае не с кем говорить о Черном списке, если я отстранена. Купер, разумеется, был недоволен и пытался угрожать расторжением сделки об иммунитете. Рэд ответил на это, что Гарольд, к сожалению или к счастью, ничего не решает в таких вопросах. Но поблагодарил за выходной, как вежливый человек. И мы полетели в Омаху. Ведь формально никто не просил меня не уезжать из города. Увидев на своем пороге, отсутствовавшего пять лет, настоящего зятя, мой отец двинул ему в челюсть так, что там что-то хрустнуло. Рэд усмехнулся, ощупывая лицо через несколько секунд: - Раньше ты бил сильнее, папуля. - Я, кажется, немного простыл и не очень хорошо себя чувствую, – папа поморщился. – Но мы можем повторить, как только это пройдет. - Непременно, – муж кивнул, помог мне снять плащ и спокойно повесил его на крючок в прихожей. Затем разделся сам и устроил шляпу висеть поверх остальной одежды. – Но думаю, Лиззи необязательно при этом присутствовать. - Не хочешь ее расстраивать? – в голосе отца послышались саркастичные нотки. – Ты хоть знаешь, что с ней было без тебя, сукин сын? - Не надо, – я предупреждающе подняла правую ладонь. – Не нужно об этом, пап. - Ты простила его, пышечка? – отец помрачнел, опускаясь в кресло в гостиной, куда мы прошли. Мы с Рэдом уселись на диван. – После всего? А как же тот наш разговор, когда вы с Томом приехали знакомиться? Как же Том? Ты сказала, он – хороший парень. И теперь мне кажется, он действительно тебя любит. Что ты собираешься делать со всем этим? - Что произошло, пока меня не было рядом? – как обычно, Рэймонд зацепился за главную мысль, высказанную отцом. Посмотрел на меня встревоженно. – Нам обоим было плохо в то время. Но мы почти не обсуждали его. Чего я не знаю? - Это уже неважно, – я поморщилась. – Все в прошлом. Ты рядом и обещал больше не оставлять меня. Остальное несущественно. - Лиззи, мы договаривались однажды разговаривать о том, что нас беспокоит, – он пристально смотрел на меня секунд двадцать, но я молчала. Тогда Рэд перевел взгляд на тестя. – Сэм? Что? - Прости, тыковка, но он должен знать. Понимать, на каком краю ты балансировала по его вине, – отец провел рукой по лицу, собираясь с духом. А потом сказал, не сводя с Рэда глаз: – Лиззи пыталась покончить с собой, когда ты исчез. Собиралась наглотаться таблеток и уснуть, чтобы больше никогда не просыпаться. Если бы мы с Линдой вернулись из больницы на несколько минут позже или я не сразу заметил беспорядок в своих лекарствах, думаю, ей бы это удалось, – папа замолчал, глядя на то, как до зятя доходит информация и его лицо искажается от ужаса. К моему горлу подкатил ком, в глазах защипало. Я, наверное, должна была злиться на Рэда, но ощущала лишь сочувствие. К нему и к отцу, которого могла свести с ума, если бы добилась своего, в тот самый черный момент тоски и отчаяния. Если бы мне действительно удалось осуществить задуманное. Эти любящие мужчины. Мои любимые. Как они оба жили бы без меня? Какая же я идиотка… Отец, между тем, продолжил. Тише, но все еще с упреком в голосе: - Ну как? Сможешь жить с этим, сынок? А главное – сумеешь гарантировать мне, что она больше никогда даже не подумает о подобном? Если не сумеешь, проваливай прямо сейчас. Потому что видит Бог, Рэд, только моя девочка удерживает меня от того, чтобы тебя пристрелить. Она не хотела жить. Потому что тебе прижали хвост, на твоей любимой криминальной работе, и ты сбежал. Я ведь пытался еще и оправдывать тебя перед ней, представляешь? – папа кашлянул в кулак и поморщился. – Говорил, что ты любишь ее. Что если исчез, значит так нужно. Что обязательно появишься, очень скоро. А тебе не было пять чертовых лет. - В горе и радости. Богатстве и бедности. Болезни и здравии... – Рэймонд заговорил, повторяя свадебные клятвы, но его голос был сухим и лишенным эмоций. – Почему ты не сказала? Ты можешь злиться на меня. Даже должна злиться. Можешь ненавидеть меня, можешь меня прогнать. Можешь меня убить. Я бы принял все что угодно от тебя. Не говорить мне о подобном... о том, что я с тобой сотворил… носить это в себе, разрушаясь… – он на меня не смотрел, но на ощупь стал искать рукой что-то рядом с собой. Я взяла ладонь в свои, стараясь унять дрожь его пальцев. – Вот что в тебе изменилось. Никто не остается прежним, после такого. Почему ты не сказала? Это – идеальный способ упрекнуть. Почему? - Потому что не хочу упрекать тебя. Или ранить, – отец все еще находился в комнате, но мне было все равно. Он начал этот разговор, значит, может слушать дальше. И самые личные мысли тоже. Он видел меня любой, если подумать. Пусть слушает. Все равно. – Потому что я преодолела это. И ты снова со мной. Ни за что от тебя не откажусь, – подняла его руку выше, поцеловала ладонь. Прижала ее к своей щеке. – Я могу на тебя злиться. И все еще злюсь. Но люблю сильнее, – вздохнув, я встала на ноги, чтобы, наплевав на наблюдение отца, забраться к мужу на колени. Села. Своими руками взяла его руки и заставила себя обнять. Он подчинился, тут же сжимая объятия до боли. Вздохнул с хрипом, как в безымянном нью-йоркском отеле, недавно. Я подняла голову, чтобы коснуться губами его подбородка. И прижалась совсем близко, устраиваясь на нем, как на диванной подушке. Левым ухом различая тяжелое учащенное сердцебиение. Примерно через минуту, он спросил: - Я сломал тебя? - Наоборот. Склеил, – я опять поцеловала его. Куда дотянулась. Получилось в шею. – Ты меня слышал? Я тебя люблю. Как ты мне написал. Год назад, пять лет назад и всегда. Мне было темно без тебя. Но оказалось, что жить можно и в пасмурные дни. Потом стали приходить те сообщения. И я уже точно знала, что ты жив. А теперь ты вернулся, сдавшись тем, кто безуспешно искал тебя больше 20 лет, только чтобы снова быть рядом со мной. И часть меня, которую ты забирал с собой, встала на место. - Мне вряд ли хватит оставшейся жизни, чтобы заслужить твое прощение, – муж опустил голову и посмотрел с нежностью, опять, будто гипнотизируя взглядом. – Но я буду стараться. И беречь тебя. Я кивнула, и мы почти поцеловались, но момент был испорчен телефоном, завибрировавшим в кармане моего пиджака. Думаю, вам ясно, почему мне несколько секунд серьезно хотелось убить звонившего. Теги: сомнения, родители, честность, боль, упреки, искупление. Доступ к записи имеют только зарегистрированные пользователи. Нажмите, чтобы войти или зарегистрироваться.