Прости меня Навек теперь... Полина Гагарина
Мэрилин не верит своим глазам. Нет, этого не может быть. Её подруга... Её лучшая подруга, будучи беременной, наложила на себя руки. Лишь сейчас, когда уже ничего нельзя изменить, она понимает, что простила. Всё. Осознаёт, что ближе Анастасии у эстонки никого и никогда не было. Не верит, нет. Никогда и ни за что она в это не поверит. Никогда не смирится с тем, что Насти больше нет. Рыжеволосая девушка, рыдая, так больно и так отчаянно, понимает... Осознает самую страшную вещь в её жизни. Она виновата в её смерти. Мэрилин не должна была так разговаривать с ней, зная, что она ждёт ребёнка. Лучше бы Мэри вообще не отвечала на тот звонок. Теперь она — убийца. Убийца двух людей — своей лучшей подруги и её неродившегося ребёнка. Боль, пронзающая девушку, не позволяет ей даже закричать, хотя обессиленной эстонке неумолимо этого хотелось. Она просто нуждалась в этом. Крикнуть, так громко как никогда раньше, так сильно, как только можно, чтобы изнеможенная душа, наконец, вырвалась из клетки. Но даже это не облегчило бы страдания и тоску, которая навек поселилась в её сердце. Слёзы, медленно катясь по щекам, отображали всю боль и всю ненависть к этому несправедливому миру, который забирает самых лучших. Самых дорогих. Мэрилин никогда не простит себя за то, что позволила себе так говорить с близким человеком, за тот звонок, который стал началом конца. Хватая себя за волосы, девушка сидела на холодном полу, до крови кусая губы. Казалось, еще мгновение, и она сойдет с ума. Не вынесет потери. Просто не переживет. Как? Как теперь жить, не успев сказать самого важного? Кому теперь сказать: прости? Как жить, если её больше нет... Собрав последние силы, Мэрилин поднимается и всматривается в мертвое лицо, которое уже не способно на эмоции. Нет, она не вынесет этого. Всё, на большее Мэри не способна. Дрожащими руками вытащив телефон из кармана, девушка набирает номер Александра, мысленно заставляя его как можно быстрее взять трубку. — Саш, — ведьма едва может говорить. Пытается унять дрожь, и хватаясь за голову, ощущает пронзающую боль. — Приезжай сюда, как можно быстро. — Мэри, что случилось? — кажется по голосу эстонки, медиум сразу же понял, что произошло что-то нехорошее. — С тобой всё в порядке? — Просто приезжай сюда, — из последних произносит девушка, и не совладав с собой, рыдает в трубку. — Сейчас же. Новый поток дрожи и слёз заставляет эстонку пошатнуться, и сохраняя равновесие, девушка опирается руками на стол. Что это? Записка. Белый лист бумаги, исписанный изящным почерком — последние слова Анастасии, которые она не успела сказать. Точнее, которым не позволили быть услышанными. Предсмертное письмо. Увидев русские буквы, которые образовывали непонятные для эстонки слова, Мэрилин ударила по столу, навзрыд плача от обиды и беспомощности. Опустошённая, Мэри садится на стул, закрывая лицо руками. Она не знала, что делать. Мысли. Тысячи мыслей, точно ураган, набирали обороты, разрывая голову молниеносными вспышками боли. Надо немного потерпеть. Скоро приедет Саша и обязательно во всём разберётся.***
Поднявшись на нужный этаж, Александр чувствовал больше, чем просто беспокойство. Услышав невероятно жуткие, пробирающие насквозь рыдания своей девушки, медиум не на шутку испугался и тут же выехал по направлению к нужному дому, стараясь отбросить самые страшные мысли, которые никак не хотели покидать пределы его разума. Буквально вбежав в квартиру, Шепс сразу же догадался куда идти. Тихий удушающий плач Мэрилин, доносившийся из кухни, являлся прямым направителем. Войдя туда, медиум потерял дар речи. — О, Господи, — всё, что смог произнести парень, увидев страшную картину, которая, кажется, уже навсегда останется в памяти. Гробовая тишина. Медиум подходит к эстонке и прижимает её к себе, моментально ощущая всю её боль. Такой он помнит девушку лишь единожды — в тот роковой вечер, когда умер Маргус — её отец. Никогда в своей жизни Александр не захотел бы снова видеть Мэрилин такой и чувствовать всё, что чувствует она. Но ситуация повторилась, словно проверяя пару на прочность. Проверка, ценою в человеческую жизнь? — Так, надо понять, что делать, — спустя несколько минут пришел в себя парень. — Сейчас я вызову скорую и милицию. Ты ничего не трогала тут? Эстонка словно не слышит медиума, который едва не кричит. Он хочет плакать, он нуждается в этом. Но не плачет. Кричит, выпуская боль наружу. — Я спрашиваю, ты трогала тут что-нибудь? — крик. Практически орёт, трясёт девушку за плечи, пальцами впиваясь в её кожу. Ощущая свою хватку, медиум тут же убирает руки. — Прости. Мэрилин поднимает на парня глаза, замечая в них печаль и тоску. Сегодня можно всё простить. Вот только легче от этого уже не станет. — Нет, — тихо, почти неслышно. — Я не трогала ничего. Выдохнув, Александр набирает один номер, потом другой. "Скорая" и милиция уже в пути. Остаётся только ждать. — Она оставить письмо, — дрожащим голосом произносит эстонская ведьма, указывая на белый лист бумаги, кричащий о боли. — Я ничего не смогла понять, читай. Не прикасаясь к записке руками, Шепс с замиранием сердца зачитывает содержимое предсмертного послания. — "Дорогие Саша и Мэри, я знаю, что вы будете первыми, кто зайдёт в мою квартиру и уже не застанет меня в живых. Меня никто не толкал на самоубийство, и я никого не виню. Просто так сложилось. Я просто не хочу жить. Я потеряла самых близких мне людей из-за одной моей ошибки. Мэрилин, ты была самым главным человеком в моей жизни, и ты это знаешь. Мне больно осознавать, что я потеряла тебя навсегда, так жестоко тебя предав. Знай, что я безумно люблю тебя и буду любить всегда. Если сможешь, прости. Пожалуйста. Александр, ты сам знаешь, что стало ценой нашей ошибки. Знаете, я хотела сказать, но так и не успела потому, что стала для вас слишком чужой, и это моя боль на всю жизнь. Хоть и осталось мне немного. Я не была услышанной, поэтому напишу. Я сделала повторный скрининг, и узнав срок, я могу уверенно сказать, что ребёнок не от тебя. Правда, и это сейчас уже неважно. Он умрёт вместе со мной. Да, я слишком эгоистична, но я больше не хочу жить. Спасибо вам за всё, и я надеюсь, когда-нибудь вы сможете меня простить." — дочитывая последние строчки, медиум едва сдерживал подступающие слёзы. — Я не дать ей сказать, — сквозь слёзы кричит Мэрилин, обхватывая голову руками. — Я виновата. Я виновата. — Ты не должна себя винить, послушай, — успокаивал девушку Шепс, сам еле сдерживая волнение. — Ты ни в чём не виновата. Эстонка молчала. Снова ненавистная тишина, разрывающая сердце и проедающая душу. Оставалось только ждать приезда специалистов, находясь в этой страшной, погубившей человека, квартире.***
— Так, понятые, вы можете идти, — произнес мужчина в погонах, заполняя какие-то документы. — А вот, Вы — Мэрилин и Александр, правильно помню? Вы мне нужны. Эстонка, собирая последние силы, сидела на диване, крепко сжав руку парня в своей. Из квартиры выносили уже холодное и безжизненное тело Анастасии, накрытое белой простынёй. Невозможно смотреть. Боль и горечь утраты едва давали девушке возможность дышать. Уносят её любимую единственную подругу, которую она больше никогда не увидит. От всех этих мыслей Мэрилин трясёт, и прижимаясь к Шепсу сильнее, девушка пытается найти покой. Безрезультатно. С трудом рассказав следователю всю информацию, Мэри и Саша ожидали пока мужчина всё сказанное перенесет на бумагу. — Ну, что? Я Вас отпускаю. Девушке не мешало бы отдохнуть, — заметил работник правоохранительных органов, указывая на эстонскую ведьму. — Проведём экспертизу, если отпечатки пальцев Анастасии и отпечатки на предсмертной записке совпадут, то вопросов нет. А пока подписка о не выезде из города. Свободны. Облегченно вздохнув, Александр помогает обессиленной девушке встать, и оба поспешно покидают квартиру, в которую им уже никогда не захочется возвращаться. Молча сев в машину, парень давит на газ, и едет вдоль московских улиц, едва разглядывая дорогу. Трясущимися руками медиум сжимает руль, пытаясь сосредоточиться и хоть на секунду отвлечься от страшных картинок, которые нагло лезли в голову. Мэрилин, отвернувшись к окну, как загипнотизированная смотрела в одну точку, лишь изредка моргая. Такого потрясения она просто не ожидала. Чувство огромной вины съедало её изнутри, порождая новый поток слёз. Она виновата. Она ответила на звонок. Она отвергла подругу. Она не успела спасти её от смерти. Если бы Мэри пришла хоть на пару минут раньше, Анастасия была бы жива. Эти мысли не оставляли эстонку, и девушка тихо беззвучно рыдала также больно, как рыдала её душа.Боль горечи и боль утраты Теперь не затихнет никогда. В мир иной небес солдаты Уже открыли ворота. Близким, слёзы утирая, Лишь остаётся отпустить. И две души взлетят до Рая, Но ведь без них нет смысла жить...