Сверхъестественные материалы

       — Я уверен, что мой засранистый тезка что-то нелегальное затеял с этими несчастными индейцами, — заявил Альфред.        — Не качайся на стуле и прижми лед к уху, — холодно ответил Артур, опекая пострадавшего. — Я не подписывался тебе в няньки. Зачем влез в драку? Тоже мне, благородный рыцарь. И я тебе не дама!        — Просто ты «попал» по моей воле, и если бы я не придумал именно такое прикрытие, тебе бы не досталось необоснованных оскорблений, — стукнув ножками стула по полу, Альфред обиженно шмыгнул носом и перевернул пакет со льдом, ёжась от капелек холодной воды, медленно стекающих по шее. — Я нутром чую, что он замешан по самые уши. Наверняка хочет выгнать индейцев с их территории, чтобы расширить город. А чтобы на него не пало подозрение, прикрывается всякими странными происшествиями, которые пугают коренных. Он же мэр, у него есть связи.       Артур издал вымученный стон: как же его достали необоснованные теории напарника! Ну, хоть не приписывает различные необычные поджоги и травмы на индейской территории всяким духам или пришельцам — и на том спасибо.        - Что, Арти, только что испытал оргазм от моей гениальности? — мгновенно придумав шутку, самодовольно заявил Альфред с широкой улыбкой. — О да, детка, я именно такой!       Скептический взгляд зеленых глаз из-под выразительно приложенной ко лбу ладони заставил парня рассмеяться.        — Может, ты будешь нести меньше бреда, если приложишь лед себе между ног, а не к голове? Сейчас-то явно не мозг думает. Ладно, — решительно хлопнул в ладоши Артур, концентрируя внимание напарника на деле, — в идеале нам бы пробраться на территорию резервации. Но, во-первых, вряд ли с нами будут милы и разговорчивы без соответствующих провожающих, которых они знают. А во-вторых, будет выглядеть очень подозрительно, если мы в первый же день поспешим к индейцам. Сразу заподозрят в том, что никакие мы не туристы. Так что придется выждать день-другой. Однако и откладывать работу нам тоже нельзя.        — Может, есть смысл посидеть в местном баре? — предложил Альфред, провожая взглядом расхаживающего по залитой тусклым осенним солнцем комнате Артура. — Положись на меня — я добуду тебе нужную инфу вечером, когда там соберется максимум народу. А потом можно прикинуться, что я вдохновился для написания картины про жизнь индейцев и вотпрямщас хочу туда поехать, ибо муза прилетела.        — Создашь себе репутацию легкомысленного и недалекого, зато увлеченного художника? И правда, это была бы весьма удачная роль… идеально подходящая тебе, — съязвил Артур. — Я пока что по городу поброжу, а ты сиди тут — не хватало, чтобы снова нарвался на мэра и всё окончательно испортил. — Игнорируя возмущенное невнятное восклицание, он с ехидной улыбочкой потрепал младшего по макушке и вышел из номера. ***       К вечеру у Артура начала противно ныть голова в области висков — от обилия ненужной и «грязной» информации. Умение незаметно подслушивать сыграло злую шутку с агентом, и за день праздного шатания по городу он не только понял, что в этом болотце довольно агрессивная администрация, задавливающая местных индейцев, отвечающих им тем же, но и то, что сплетни разносятся молниеносно. Сам Артур всю жизнь прожил в мегаполисе, где никому до тебя нет никакого дела, так что было странно слышать неожиданные подробности из «своей личной жизни». Было несколько… необычно слышать, что, оказывается, он, Артур «Кинг», сбежал со своей же свадьбы со своим возлюбленным, чтобы пожениться в Калифорнии. Неужто Джонс расстарался? Хотя Кёркленд скорее допускал мысль о выдумках самих сплетников.       А, зайдя в бар, чтобы поужинать и заодно выпить таблетку, агент обнаружил, что Альфред уже привлек к себе группку местных молодых и не очень людей, громко рассказывая истории из его якобы творческой жизни.        - О, Арти, малыш! — радостно завопил юноша и помахал напарнику рукой, привлекая к себе внимание и одновременно второй рукой подтягивая еще один стул к столу и вклинивая его между уже сидящими.       Артур попытался «сдержать лицо»: кажется, его скрип зубами слышал весь штат. Так и выдать себя недолго. Ох, видимо, такими темпами к Рождеству Альфред окончательно расшатает его нервы, чего не смогла сделать тяжелейшая работа за несколько лет. Натянуто улыбнувшись, он всё-таки занял предложенное место, одновременно наступив на ногу Альфреда в предупреждающем намеке: мол, не увлекайся «прикрытием». Парень тихо ойкнул, но виду не подал.        — Народ, а как можно пробраться к вашей этой резервации? — продолжил прерванный разговор Джонс и отхлебнул пива из бутылки.        — А тебе-то зачем? — незлобно хмыкнул один из местных — типичный фермер с виду и хрустнул куриной ногой.        — Я написать картину об их жизни хочу! У меня такая идея возникла! Правду говорят — вдохновение приходит в самый неожиданный момент! — если не знать Альфреда как следует, то и впрямь можно поверить, что это говорит незамутненное умом существо, живущее секундными переживаниями и эмоциями: горящие глаза, азартная улыбка. — Ну так можно будет завтра съездить к ним? Может, я наконец-то напишу свой шедевр, американскую Мону Лизу, пока есть муза. А то она дама непостоянная, сегодня есть — завтра уже нету! Надо ловить момент! Ну, ты, детка, понимаешь меня, — пихнул он в бок Артура, — ты ж писатель.       Тот с трудом проглотил то, что было во рту — фамильярное и даже пошлое обращение на миг выбило его из колеи.        — Д-да, ага, — «красноречиво» высказался Кёркленд, до этого внимательно и одновременно незаметно следивший за лицами и жестами присутствующих, считывая невербальную информацию. К счастью, Альфред не стал дальше лезть к напарнику за поддержкой, одновременно четко обозначив тип «отношений» в «их паре». И этот тип — недалекий увлекающийся доминант и немногословный податливый пассив — выдавал вполне безобидную картину. По крайней мере, Артур очень надеялся, что их старания не прошли даром. Зря он, что ли, полвечера терпел ладонь Альфреда на своем колене?       Следующим шагом в деле было разузнать ситуацию у пострадавших. К счастью, тот самый «фермер», Джон Китс, симпатизировал Альфреду и согласился подвезти их на место, раз уж он сам собирался ехать туда по каким-то делам со своим индейским другом. Так что уже на следующий день крайне довольный «художник» высовывался из окна джипа навстречу хлещущему по лицу встречному ветру. При взгляде на него Артуру неизменно приходила в голову ассоциация с собакой. Правда, на въезде в лес парню пришлось вернуться целиком в салон, однако воодушевления это ему не убавило: лучи его энтузиазма могли бы заменить электричество в Кайенте на месяц.       Наконец они миновали вывеску «Въезд на территорию навахо». Нетерпеливый Альфред, чуть ли не кипевший в предвкушении, заёрзал на сиденье так усердно, что Артур не удержался от комментария: «Протрешь Джону дыру в обивке — будешь выплачивать из своего кармана».       Нельзя было сказать, что навахо отнеслись к незнакомцам очень радушно, однако и против не были — скорее всего, потому, что с ними был их хороший знакомый из города. Громкое оповещение Альфреда о его творческих планах и скорченная жалобная и умоляющая мордочка сыграли свое дело, и ему было выделено удобное место для рисования. Сам юноша клятвенно заверил, что ничего плохого делать не собирается, однако муза, сами понимаете… Вот прямо прёт вдохновение, руки так и тянутся к кисти и краскам! Он нарисует самую лучшую картину об индейской жизни в мире!       Установив мольберт и холст, Альфред сел на пластмассовый складной стульчик и с важным видом взял палитру в руку. Окунул кисточку в первую баночку акварели, задумчивым взглядом оглядел неспешно шагающих мимо и стоящих под навесами людей в непривычных для горожанина одеждах, играющих неподалеку детишек, унылую деревенскую обстановку и, взмахнув кистью, наложил первый штрих.       Неожиданно рисование «американской Моны Лизы» так увлекло нашего гения, что он вернулся в реальность, только услышав над ухом звонкий детский голосок:        — Некрасиво рисуешь! Непохоже!       Вздрогнув и чуть не мазнув кистью там, где не надо, Альфред повернул голову и столкнулся нос к носу с чумазым мальчонкой. Неподалеку он приметил группку ребятишек разного возраста, с любопытством и опаской следивших за ним.        - Хэй, ты не понимаешь, это не просто рисование, а абстракционизм! — пустился в разъяснения Альфред, незаметно для себя полностью вжившись в роль нового Пикассо. — Мы не просто тупо перерисовываем людей или там природу, а вкладываем ассоциации в изображения. То есть, каждая черточка, — он кивнул на свой наполовину готовый шедевр, — несет определенный смысл.        — Или ты просто не умеешь рисовать, но хочешь прикинуться сильно умным, — проницательно заметила девочка постарше, тоже смело подходя к бледнолицему и дерзко заглядывая ему в глаза. — Правда ведь? Какой смысл рисовать, если получается некрасиво и непохоже?       «Она права!» — но сдаваться юноша не был намерен:        — Не все вещи можно передать просто перерисовкой. В конце концов, сейчас у нас есть фотография для запечатления внешности, а вот здесь, — он с любовью посмотрел на холст, — здесь живут впечатления, эмоции и ассоциации.        — Ладно, — сдвинула темные бровки девочка, нависая над вторым плечом Джонса. — Тогда что означают все эти разноцветные черточки, кружочки и кляксы? — во взгляде ее читалось: «Ты меня ничем не переубедишь, белый — ты просто не умеешь рисовать!».        — Ребят, смотрите, — Альфред напустил на себя вид убеленного сединами профессора в известном университете, — красновато-рыжевато-золотистые тона с яркими мазками уже давно и прочно ассоциируются с индейцами. Эти палочки — сила и несгибаемость индейского духа, прошедшего через многое, но сохранившего свои культурные и национальные особенности…       Пока Альфред страстно разъяснял окончательно осмелевшим детям особенности техники абстрактной живописи, его напарник пытался ненавязчиво разузнать, что там и как у краснокожих с администрацией города. Как бы ненароком упоминал, что его парня побил мэр, и от его внимания не ускользнули понимающие выражения, мелькавшие на обветренных лицах. Несмотря на буйный нрав, хозяин города обладал властью и связями, так что жаловаться на него было бесполезно. Но вообще он узнал немного, и то лишь потому, что индейцы не торопились делиться сведениями о своей жизни с незнакомым белым.        - О, прошу прощения, — углубившийся в напряженные размышления Артур не заметил, как довольно чувствительно задел плечом средних лет крепкого высокого мужчину с неожиданно колоритным головным убором из перьев — в точности как в фильмах. Черные глаза индейца буквально пронзили агента насквозь, Артуру даже стало не по себе: словно незнакомец мгновенно увидел саму суть Кёркленда, его истинное лицо, а не придуманную Джонсом маску.        — Ничего, — от глубокого спокойного голоса по горлу и пищеводу словно прошелся мокрый скользкий и теплый булыжник, царапающий острыми гранями нежные ткани изнутри. Едва удержавшись от того, чтобы не отступить на пару шагов, растерявшийся Артур молча проследил взглядом удаляющегося шамана — в личности этого человека он не сомневался.       Сердце всё еще колотилось, как бешеное, в душе царило непонятное смятение — чувство, редко посещавшее прагматичного и хладнокровного агента. Пытаясь успокоить себя, Артур несколько раз глубоко вдохнул холодный осенний воздух, ярко пахнущий мокрой листвой, и поспешил к Альфреду.       Тот бурно обсуждал что-то с местными ребятишками, смуглой группкой теснившимися вокруг него и его мольберта. Любопытно, порцию какого очередного отборного бреда он ввел им в уши? Всё еще ощущавший себя так, словно шаман догадался о его «федеральности», Артур приблизился, в выразительном вопросе вскидывая брови. Альфред поднял голову, поймал его взгляд и улыбнулся:        — А мы тут картину о жизни индейцев нарисовали! И даже подписались внизу! — он развернул мольберт, демонстрируя полотно. Артур едва удержался тот того, чтобы прищуриться: настолько сочными огненными оттенками полыхал холст. Какие-то резкие линии, кружочки, узорчики… и гордые подписи внизу Альфреда и детей. Причем фамилия «Джонс» была написано так неразборчиво, что ее можно было прочитать и как «Смит», и как «да Винчи».        - О. Мило. — Излишне давящие цвета освежили в памяти тяжелый и пронзительный взгляд шамана: еще ни у кого и никогда Артур не встречал такого. Срочно захотелось выпить терпкого свежего чая и выкинуть это из головы. Подозрительный этот шаман, надо его проверить.        — И всё? — разочарованно протянул Альфред, заметив дискомфорт, отразившийся на лице «бойфренда». — «Мило», и всё?        — Очень мило, — всем своим видом Артур излучал фразу «какой ерундой ты сейчас занимаешься?».        — А вот критики обязаны оценить! И если мне не дадут за это премию Тейлора…        - Так, всё, нарисовал? Джон закончил свои дела, так что собирай свои художества. Либо шкандыбай до города на своих двоих, — в привычной жесткой манере, особо всплывавшей при раздражении, отчеканил Артур, сверля напарника тяжелым взглядом.       «Опять приступ британской хандры и мрачности? Или что-то необычное выбило его из колеи?» — гадал Альфред, искренне надеясь, что верным будет второе предположение. Решив, что любопытные сведения, ненавязчиво выпытанные у детишек, подождут до вечера, гений молча сложил свои вещи и поплелся к джипу Китса. ***       В номере царила тишина, прерываемая только клацаньем клавиш ноутбука — Артур пытался найти досье на старейшину местных навахо. Судя по сведенным к переносице бровям, у него ничего не выходило, решил Альфред, праздно валявшийся на сдвинутых кроватях и бессмысленно наблюдавший за напарником.        — Кстати, не хочешь спросить, что я узнал от детишек? Я ж не просто так живописью с ними занимался. — Получив нервное небольшое движение головы в ответ, юноша расценил это как побуждение к продолжению. — Они рассказали — по секрету, разумеется — что их шаман предсказал плохие события для их общины, и это было как раз накануне начала этих непонятных происшествий. Дети говорят, что слышали от взрослых, что духи почему-то прогневались на них, поэтому постоянно кто-то ранится нелепым образом. Главный мастер по выделке шкур тяжело заболел, и поэтому община терпит убытки, а еще один… Впрочем, ты и так читал обо всем в документах. А ведь мэр, хоть и гад, но пытается помочь… вроде как… но как-то фигово у него это выходит.        — Снова слухи, домыслы и догадки, — сухо подвел итог Артур, закрывая ноутбук. — А шаман чист. Собственно, как и мэр. Вернее, до его назначения были приводы за хулиганство и порчу чужого имущества, однако после того, как он занял свое кресло, всё стало тихо. Подозреваю, полиция попросту прикрывает главу.       Неожиданно Альфред поднял палец и зашипел, призывая напарника к тишине. Запнувшийся на полувдохе Артур замер, недоуменно глядя на напрягшегося и даже переставшего дышать Джонса. Перехватив его взгляд, одними губами спросил: «Что такое?».       Кровать слегка скрипнула, когда Альфред поднялся с нее и на цыпочках приблизился к Кёркленду вплотную. Склонился к самому уху и едва слышно прошептал, обдавая щеку агента горячим дыханием:        — Походу, за нами следят.        — Серьезно? — точно так же тихонько переспросил Артур, отстраняясь от нагло вторгшегося в его личное пространство парня.        — Слышишь, за стеной только что были шаги, и еще дверь тихонько хлопнула? Там никто не живет, номер пуст. Если бы заселились, то так тихонько не ходили бы, — всё равно придвинувшись вплотную, забормотал ему в ухо Альфред. — Были бы слышны нормальные громкие голоса и шаги, а там явно на цыпочках. Шпионят. Видно, мэр прознал о нашей поездке и теперь хочет знать, обсуждаем ли мы это.        — Так в чем вопрос? — морщась от назойливого тепла совсем рядом, еле слышно прошипел Артур.        — Надо поддерживать имидж, — даже не видя лица, Кёркленд буквально ощутил по голосу хитрую и пакостную ухмылку юноши. — Помнится, когда-то мы на вечеринке с ребятами прикалывались: я и еще пару девчонок прыгали, сидя на кровати, и громко стонали. Типа групповуху озвучивали. Было забавно — мы еще тогда угарную видюху засняли… — Альфред мечтательно улыбнулся сам себе, вспоминая тот веселый вечер и не замечая стремительно растущего негодования Артура. Опомнился он только тогда, когда агент схватил его за грудки и несильно, но от души встряхнул.        — Ты хочешь, чтобы я, агент Артур Кёркленд, занимался подобной чепухой? — это был взгляд василиска. Но Альфред не был бы Альфредом, если бы не соединял в себе гения и героя: он смело выдержал этот взор.        — Для дела же!       «Только ради дела, только ради прикрытия» — мысленно медитировал Артур чуть позже, вслушиваясь в звуки за стеной и стараясь игнорировать на удивление убедительный фон в лице стонущего и пыхтящего Альфреда.        - Эй, Арти, присоединяйся! А то неправдоподобно — я что, один? — с негодованием едва слышно выпалил Альфред, заглушая себя скрипом кроватей. Артур заскрежетал зубами:        — Это обязательно? — и сам же отмахнулся, получив уверенный кивок. «Что же ты со мной делаешь, Джонс?». На фоне творящегося безумия Бонфуа… вот только бы не проговориться перед Бонфуа! Иначе несколько последующих лет будет припоминать!       Матрас под активно движущимся Альфредом ходил волнами. Артур с обреченным вздохом закрыл глаза и присоединился к «мелодии любви».        — Что ты как бревно? Поддай страсти! — через несколько минут вошедший во вкус и раскрасневшийся от усилий и веселья Альфред радостно подмигнул хмурому напарнику, который явно был не в своей тарелке и старался особо не усердствовать.        — А ничего тебе еще не поддать? — огрызнулся он, чувствуя, как «загораются» уши. «Ух, Джонс, я тебе это еще припомню! И еще как припомню!».       После минут двадцати стараний (Артур смирился со своим позором в собственных глазах и постарался не воспринимать всё происходящее всерьез) Альфред победно воскликнул: «О да-а, детка, ты супер!» и шлепнулся на кровати, вытягиваясь и давясь смехом. Еще бы не смеяться — с округлившихся и полных негодования глаз Артура! Да и вообще, забавная ситуация! Правда, еле сдерживаемый смех сошел на нет, когда оба напарника притихли и хорошенько прислушались к соседней комнате (благо, довольно тонкие стены между номерами позволяли).       Тишина.       Подождав еще несколько минут, Артур всё же решил выйти, прихватив кое-что из чемодана. Альфред тенью последовал за ним и увидел, как напарник, воровато оглянувшись, орудует в замке шпильками. Тихий щелчок — и дверь открыта.        — Здесь и правда были, — он принюхался. — Чувствуешь, свежий запах одеколона?       Действительно — словно кто-то тут побывал пару минут назад: запах слишком сильный.        — И стул придвинут к стене, — добавил агент, оглядывая помещение. — Некто устроился со всеми удобствами.        — И этот кто-то — сын хозяйки, — неожиданно произнес Альфред. Встретив требующий разъяснений взгляд Артура, добавил: — Я ни с чем не спутаю этот вонючий одеколон, которым он обливается, как душем.        — В общем, завтра займемся им, — подытожил Артур и запер дверь всё теми же шпильками. — А пока что пошли кровати раздвигать.