Good night, sweet princess

-Ты делаешь успехи, — искренне похвалил я Мелл, наслаждаясь ее аккуратными прикосновениями к моим волосам, — Алиса научила? -Да, — Мелл на секунду остановила расческу, после чего принялась аккуратно распутывать очередной колтун, — Она обучила меня всему, что знала. -Не сомневаюсь, — я потер переносицу, — У тебя феноменальные способности к обучению… Способности ребенка к обучению — учитывая то, как слабо сформирована до сих пор твоя личность — прекрасные условия для обучения любому возможному ремеслу, но твое физическое состояние… Сколько все же тебе лет, кстати говоря? -Я…- Мелл замялась, — Я не до конца могу поручиться за правильность моих слов, но не меньше пятнадцати, но я не знаю насколько больше… Несколько секунд я молча вглядывался в пустоту, размышляя… «Не до конца могу поручиться за правильность моих слов»… Какое жуткое предложение для дикарки, два месяца назад поедавшей сырую крольчатину. Действительно, даже формировать подобные мысли полузверь, отмытый и лелеемый, но полузверь — особенно взятый в зрелом возрасте должен был начать через сколько лет реабилитации? Дети-дикари, взятые даже в 11-12 лет иногда до конца жизни не могли влиться в человеческое общество полноценно, даже на уровне обывателя. Низкий словарный запас, никакой эмпатии, звериное воспитание и вбитые чуть ли не в спинномозговой ствол рефлексы — если принимать во внимание подобное, Мелл, как минимум пятнадцатилетняя, по виду, впрочем, в два раза старше выглядевшая в нашу первую встречу — не имела и шанса просто стать средним обывателем. И все же столь сложные семантические конструкции в средневековье даже воспитанный в полноценном человеческом обществе средний человек скорее всего не смог бы формировать. Сколько ему бы потребовалось обучения — и не быстрого показа манипуляций служанкой и не периодического общения со мной или Еленой, а полноценного обучения — чтобы приблизиться к подобному? И все же — двухмесячная дикарка после попадания в высшее общество научилась язвить, хитрить, думать и ораторствовать не хуже, чем некоторые люди, с рождения занимавшиеся подобным. Впрочем, это было лишь частью общей картины. Мелл могла научиться правильно расчесывать волосы после одного показа — в этом не было ничего сложного. Мелл могла научиться готовить почти любое блюдо после одного-двух показов — это было возможно, если обладать хорошей памятью на детали. Мелл за два месяца превратила речь ребенка в речь интеллигента, подспудно выучив два новых языка — Сшанджийский и Таласский — это было возможно при редких условиях и некоторой генетической предрасположенности. Но меня ужасала тенденция — тенденция ее обучения во всем. В первый раз, когда она взяла в руки меч — она просто стояла, наблюдая за атаками противника. Второй раз она сразилась с ним на равных. В третий раз она пресекла его первую попытку атаковать и одним ударом уронила на землю, приставив острие клинка к горлу. Время между каждой последующей попыткой различалось в пять минут. Готовка, чтение, верховая езда, убеждение или игра в карты — Мелл не просто училась. Она пожирала все предоставленные ей знания — с первого раза, без обучения, усваивая более девяноста процентов всего предоставленного ей — и двигалась дальше. В этом заключалось две ее главные проблемы. Проблема номер один — воспринятие. Мелл воспринимала все с невероятной эффективностью — что вкупе с почти полным отсутствием личности на моменте нашей встречи дало мне потрясающий материал для работы. Я начал лепить ее — и я создал ее настолько идеальной, насколько это было возможно. Бездумная преданность, подобострастное поведение, дотошная исполнительность — я вложил в нее все, что мог. Вопрос был в том, что оказалось вложено в нее помимо моей воли. Она воспринимала не только мою речь и указания к поведению — она уже продемонстрировала, что переняла некоторые черты Алисы, черты Ирмы, черты Елены. Хуже того — она демонстрировала МОИ черты, что я не вкладывал в нее намеренно. Я не желал встретиться с человеком, похожим на меня. Хитрое, умное, злое, манипулятивное и полубезумное существо — обладающее врожденным сродством к магии такой степени, что снилась только писателям фантастам — я боялся увидеть подобное в Мелл. Я не боялся потерять ее верность — я сотворил с ней достаточно, психика и более были перекроены мной под мои нужды. Я боялся увидеть там нечто большее, чем необходимую мне верность, поклонение и исполнительность. Что-то, что было во мне. Вторая проблема, еще более прозаичная… Мелл была сверхразвитым ребенком. Независимо от того, как быстро она обучалась — она не прошла стадии взросления, стадии формирования собственной личности. Я вылепил из нее прекрасный инструмент — но этот инструмент не затвердел. А я был не единственным мастером в этом дворце. Я не боялся ее предательства. Я не боялся чудо действий Елены. Я не боялся магии. Я не боялся пыток. Я боялся, что они решат сыграть на моем поле — не потому, что я боялся проиграть. А потому, что я был врачом. Я был больше чем просто врачом — я был анекдотичным и в то же время жутким специалистом. Я был психиатром. И я умел работать с разумом. Я боялся лишь того, что они влезут своими кривыми грязными лапами в МОЮ цитадель — психику, после чего не разрушат — я не настолько глуп, чтобы оставить им возможность разрушить мои труды — что они испортят самые тонкие манипуляции внутри нее. Это не изменило бы моих планов, не изменило бы интриги — но после сотворенного с Мелиссой, даже одна лишняя деталь превратила бы ее в то, что не удалось бы предсказать никому на этом свете, ни мне, не Елене, ни Джулиане, никому из тех, кто действительно верит в то, что хотя бы что-то понимает в психике. Мелл, — я перевел взгляд на нее обратно, подмечая как изменился рисунок ее шрамов на лице. Губы, два месяца назад расползшиеся неправильно сросшимися кусками мяса приобретали четкие формы. Срезанный на половине нос выглядел теперь как сплюснутая картошка. Рваные обрывки хрящей, обтянутых кожей по форме теперь напоминали человеческие уши. Редкие изломанные сухие волосы постепенно менялись на короткую почти мужскую, но растущую шевелюру. Мелл воспринимала не только события, настрой или личность. Ее способ восприятия — то, как она видела людей вокруг, то, как она мгновенно распознала во мне мужчину, в Алисе — куклу, в Джулиане и в Елене мага… Даже больше, скажем, в Ирме, во всех окружающих людях или, ха, в Отце… Независимо от того, что я подозревал до того — узнавать новые факты всегда невероятно интересно. Она воспринимала и нечто иное от других людей. Она изменялась по их подобию — регенерировала, если быть точнее. Сверхобучаемый, сверхсильный, сверхприручаемый, подстраивающийся под любые условия и любых людей вокруг, внедряющийся в любое общество гибрид с потенциально бесконечной регенерацией… Мелл выглядела как человек, думала как человек и действовала как человек. Мелл не была человеком. Возможно частично, возможно на определенном этапе что-то было изменено в ней, что-то было изменено в условиях вокруг нее — но Мелл не являлась человеком в полном смысле этого слова. Мелл была чем-то иным. Влияло ли это на мои планы? Незначительно и лишь на самые отдаленные. Было ли это занимательным фактом? Безусловно. Занимательно. Требует исследования. -Физическое состояние подростка, — закончил мысль я, — Редкая и крайне ценная особенность. -Полезна ли она вам, Госпожа? — Мелл наклонила слегка голову, задав мне вопрос. -Ты даже не представляешь, насколько, — я ухмыльнулся, — Но не критична. -Я рада, Госпожа, — Мелисса медленно провела рукой по моим волосам, — Все готово, Госпожа. -Мелл, — неожиданно прервал я процедуру, после чего улыбнулся, — Скажи, веришь ли ты в доброту, щедрость, бескорыстность и самопожертвование? -Безусловно, Госпожа, — без тени сомнения ответила девушка, отстранившись от меня, — Щедрость есть высшая форма эгоизма — удовлетворение, получаемое от отказа от удовлетворения, от осознания отказа от удовлетворения и от осознания факта удовлетворения чужого эгоизма. Наиболее приемлемые и возносимые обществом мазохизм, тщеславие и раболепство. Ответ, который дал бы я, — я на секунду прикрыл глаза. -Тогда, как же твоя служба мне? — я задал вопрос Мелл, сидя в пол-оборота, — Разве ты служишь мне не из верности и щедрости? -Я…- Мелл неожиданно замялась, — Я… Испытывая удовольствие от принесения удовольствия. -То есть ты приносишь удовольствие для того, чтобы испытывать удовольствие от факта привнесения удовольствия, — я ухмыльнулся, — Высшая форма эгоизма — эгоизм через альтруизм. Мелл вдруг склонила голову и замолчала — то, что я в свою очередь не совершил бы никогда. Этот вопрос — не логическая ловушка, это констатация факта — все поступки человека исходят от его желания получать удовольствие, через удовлетворение своих естественных или социальных инстинктов, через низший уровень физиологии, первичной сигнальной системой — или высший, вторичной. Наслаждение вкусом свиного стейка — или осознание факта его потребления, небольшая разница в конечном итоге. Однако Мелл не знала об этом, не обдумывала или не принимала — поэтому неожиданно замолчала после моей ремарки. -Задумайся над этим, — я внес еще один штрих в ее психику, — Но не принимай на веру. На свете исчезающе мало вещей, что нельзя поставить под сомнение. -Но…- Мелл замялась вновь, — Вы говорите правильную вещь, но в перенесении на меня, я… Это выглядит иначе. -Безусловно, любая теория на практике выглядит иначе, — я хмыкнул под нос, — Потому, они и называются теорией и практикой, двумя взаимодополняющими, а не взаиморавными вещами. -Как же тогда, — Мелл попыталась сформулировать, враз растеряв свою сложную манерную речь и любовь к построению сложносемантического синтаксиса, — Теория превращается в практику если они различны? -Так же, как воплощаются планы, — я пожал плечами, — Сперва ты создаешь план, после чего действуешь по нему. Жизнь вносит в него свои коррективы — поэтому ты изменяешь план на ходу. -Значит плана нет? — Мелл наклонила голову еще раз, — Если он постоянно изменяется то его фактически и нет. -Это философский вопрос, — я покачал головой. От кого именно она получила эту черту — Елена? — План должен быть. Идеальный план должен быть — но быть настолько вариативен, всеобъемлющ и долог в прогнозах, что даже у использующего его не должно возникнуть мысли, что он действительно существует. На деле же, впрочем, обычно случается так, что подобный план ломается под грузом неожиданных деталей — и сложная выверенная схема разваливается под собственным весом. Нападение Империи на Республики тому примером. -Как поступаете вы? — Мелл перекинула голову на другое плечо, как сова, — Если план должен быть, но не слишком сложен? -О нет, планы всегда выходят сложными, — я ухмыльнулся, — Я создаю наиболее сложные для начала. Трачу дни, недели, иногда месяцы на обдумывание. Тщательное планирование, составление схем, просчет вариантов, подготовка, внесение коррективов и обдумывание причин, последствий… После чего действую. Быстро, резко. Выбирая наиболее подходящий и обдуманный путь — игнорируя новые детали. Сложные планы гибнут не из-за самих новых деталей — а из-за попыток среагировать на них, внести коррективы в план, непродуманности и чрезмерной переусложненности — если план гибнет, значит он изначально был обречен на провал. Настоящий план должен быть либо настолько вариативен, чтобы предугадать все варианты развития событий — либо настолько размыт, чтобы под него можно было подвести любое развитие событий. Хороший план не должен меняться по ходу — после выбора и окончательного принятия решения — изменений не должно быть. Это был путь, по которому я жил. После моего неожиданного прорыва комната неожиданно погрузилась в тишину. Я не торопил Мелл, а та в свою очередь не стремилась ответить мне быстро, словно уже следуя моим словам обдумывая свою дальнейшую реплику. -Мне…- все же, после десятка минут молчания смогла она ответить, — Необходимо это осознать и осмыслить. -Безусловно, — я улыбнулся тому, как легко скульптуре была придана новая черта, после чего отвернулся от девушки и резко сменил тему, — Скоро должен прибыть посол Иксиона, выйти первый выпуск газеты и почти закончено переоборудование второго пустого крыла, поэтому скоро твоя роль сменится. -На какую именно? — Мелл мгновенно собралась, стоило только ей узнать, что от нее что-то требуется. -На роль матери, — спокойно ответил ей я и откинулся на нее, после чего обвил ее шею руками. Конечно, она далеко не самая красивая в моем окружении девушка — но немного, и регенерация сделает свое дело. А с подобным уровнем подобострастного обожания — я придумаю много забавных развлечений с ней. Я вылепливаю из нее нужную мне скульптуру — но почему же я не могу получать от работы еще и удовольствие?