***
Когда я прибыла в нужную больницу, не без петляния вокруг одних и тех же улиц по кругу, то дрожь стала пробирать все тело. Я сняла сумку, накинутую ранее на плечо, и с учащенным сердцебиением подошла к дежурной медсестре. Та без лишних слов проводила меня к отделению реанимации, не забыв нарядить меня в халат и бахилы. А потом тянулись секунды, минуты и часы. Я ходила взад вперёд, чтобы унять волнение и дрожь пробегающую по телу с новой силой. Страх. Мне было страшно, что они умрут. Что единственные родные мне люди могут погибнуть именно вот так. Я не разговаривала с мамой все эти дни, хотя она предпринимала попытки заговорить со мной и объяснить все. Сейчас же она лежала на операционном столе, вместе с сестрой, и я не знала, заговорю ли я с ней вновь. Слезы сразу же брызнули от этой мысли. Я больше не могла стоять. Мне становилось все хуже. Унять панику никак не получалось. В мыслях произнесла тысячу знакомых мне молитв, ощущала как внутри образуется дыра, которая сильно мешала мне дышать. Грудь начала часто вздыматься. Судорожно хватаю воздух, но все тщетно. Его будто что-то оттесняет. Его будто не хватает. Привстаю с кушетки и опираюсь о стену, все еще быстро дышу. Голова начинает кружиться, зрение становится размытым. И тут я с ужасом понимаю, что впервые в жизни меня окутал приступ паники. Незнакомая медсестра, как-то слишком быстро и резко двигаясь, поворачивает в реанимационный коридор, где находилась я. Кидает на меня странный взгляд и направляется в мою сторону. Из-за размытости в глазах не могу понять, почему она переключается на бег, пока не понимаю что уже почти падаю на пол. Глаза закрываются и потом темнота. Кажется то единственное, о чем я мечтала последние несколько месяцев.4.1
1 июня 2016 г. в 22:07
Спустя два дня. Москва. 11:00 дня.
POV Алиса.
Если вы думаете, что ситуация с родителями меня отпустила, то вы глубоко ошибаетесь.
Я все еще была опустошена. Не знаю почему все это так долго длится. Может я так привыкла к своей идеальной семье и думала, что все это так и останется? Что ничто не может ее разрушить? Или может потому, что спустя день после прихода Вики мой телефон вновь был атакован звонками от блудного папаши.
Меня все достало.
Я шла вдоль большой дороги, пиная камешки и не чувствуя боли, стирая новые беленькие конверсы в ничто.
Руки в карманах джинсоподобных скини, на плечи накинуты только футболка с курткой.
Это был очередной выходной и спать совершенно не хотелось. Если раньше я как вполне себе сносный подросток могла позволить себе дрыхнуть до двух вечера, то сейчас это будто сумасшествие. Точно.
Мысли возвращались к маме, к отцу и к бабушке с дедушкой, контакт с которыми я уже не поддерживала. Стало быть и у них нет никакого мотива общаться с нами? Ничего не понимаю.
Голова вечно чем-то забита. Невозможно сосредоточиться на том, что действительно нужно, о чем реально нужно думать. Н а д о е л о. Это слишком затянувшаяся депрессия.
Телефон в очередной раз зазвонил и я, подумывая уже выключить его, из любопытства глянула на экран. Звонила мама. Брать трубку вообще не хотелось, но, немного помешкав, все-таки отвечаю на звонок. В трубке раздается незнакомое сопение и слова:
-Здравствуйте, вы — Алиса Константиновна Меладзе, дочь Яны Сумм? — мои глаза начинают лихорадочно бегать от звука мужского голоса, от чего я останавливаюсь.
-Д-да, — еле проговариваю, мысленно придумывая образ звонящего, который, может быть, что-то сделал с мамой. — а вы, простите, кто?
-Я доктор больницы номер 234 города Москва и ваши мама и сестра сейчас госпитализированы в реанимацию. Произошла авария и они пострадали…— телефон выпадает из моих рук в тот-же момент, становится трудно дышать, будто что-то душит.
Тяжело сглатываю.
Поднимаю устройство и несусь к ближайшей стоянке такси. В голове тысячи вариантов развития событий и от этого еще хуже.