Холодное сердце...

Не дожидаясь очередного замечания жрицы, парень запел и ударил колотушкой в бубен. От его ног начали расползаться черные щупальца. По мере того, как шаман пел, щупальца один за другим направились в сторону девушки. — Что, правда? — Аякчан попятилась назад, оставляя в снегу неглубокие следы. Она наткнулась пяткой на один из колышков. Девушка тихо шикнула от боли. Деревяшка моментально окрасилась в красный. — Только один человек может камлать в Ночи. Ты пытаешься меня надуть… — Надуть? — Лицо парня стало озадаченным, как будто он пытался уловить смысл нового, непонятного для него слова. — Обмануть что ли? — Щупальца тут же осыпались черным песком на белую поверхность снега. — Донгар, это правда ты? — Глаза Аякчан удивленно расширились. — Знаешь меня? А ты…- Парень осекся и начал разглядывать лицо жрицы придирчивым взглядом, разыскивая знакомые черты, но продолжал молчать. Аякчан устало приложила ладонь ко лбу. — Неужели не помнишь? -Наиграно разочаровано вздохнула девушка. — А вот я помню, как раскрашивала этот бубен, который ты, кстати, теперь направляешь против меня, Никакой благодарности. — Девочка-жрица? — Лицо шамана мгновенно просияло, как если бы он увидел большую миску сочной оленины после долгого голодания. — О, узнал. Какой зверь в лесу умер? — Девушка насмешливо выгнула бровь. — Ну что за ночь такая? Сначала Хакмар, теперь ты. Странно, что еще Хадамаха не объявился. — Хакмар тут? — брови Донгара взметнулись вверх. Аякчан терпеливо выдохнула и кивнула. — Как говорится, добро пожаловать в Столицу. — она развела руки в стороны в приветственном жесте. *** Аякчан твердой походкой шла по ледяным коридорам. Её шаги гулом отражались от стен и потолка. Раненая пятка все еще немного зудела от бои, хоть девушке и удалось остановить кровь с помощью Голубого Огня. За время, проведенное во дворце, девушка научилась даже такому.После смерти Королевы ей приходилось учиться самой. Иногда Мичие помогала ей, чем могла. Но даже от нее польза была небольшая, ведь она лишь рядовая жрица. Вряд ли в тонкости управления Пламенем ее посвящали. В обучении Аякчан важнейшую роль сыграли свитки, найденные в архиве Храма. Там были даже статьи о оживлении огня. То бишь превращении его во что-то живое. Не самые полезные умения, когда ты целые дни проводишь в замке, никуда не выходя. Но тем не менее, это очень необычно. Аякчан и подумать не могла, что такое возможно. Конечно, она видела и сама пробовала создавать предметы быта и одежду, пользуясь лишь своими руками и небольшой горсткой пламени, но чтобы создавать из огня животных или людей… Такому в храмовой школе не учили. Хотя, девушка уверена, что сама Трижды шелковая умела это делать. В золотых расписных чашах мирно плясал свой замысловатый, известный только ему одному, танец Голубой Огонь, чего никак нельзя было сказать о сердцебиении девушки. Сердце колотилось о ребра от гнева и еще какого-то непонятного чувства, дерущего ее грудь изнутри. Вот впереди показались деревянные двустворчатые двери от пола до потолка. Аякчан подошла к ним и замерла перед ними, решаясь войти. Как он мог? Она же жрица, а значи неприкосновенна. Еще до рождения ей был подписан приговор, лишающий всякого права на личную жизнь. И девушку раздражало даже не то, что он сделал это несмотря на то, Таньчулпан — жрица. Какого Эрлика он вообще полез к новоиспеченной жрице. Неужели чувства Аякчан ничего не значат? Девушка одернула сама себя. Какие еще чувства? Она — королева. Средняя Сивир-земля — вот что ее заходит. Больше ничего не имеет значения. Она нажала на ручку двери, и та, поддаваясь напору, отворилась. — Хоть бы постучала. — Хакмар сидел на подоконнике, проводя пальцами вдоль лезвия своего меча.«Он что, никогда с ним не расстается?» — промелькнуло в голове девушки.Парень повернул к ней голову. — Какого Эрлика ты творишь, Черный? — Взвилась Аякчан, проигнорировав замечание кузнеца. Повисла тишина, до предела накаленная напряжением. В тонкий лед окна стучал ветер, как бы просясь внутрь. Его приглушенный свист — единственное, что нарушало эту тишину. Послышался лязг металла об лед. Хакмар опустил на пол меч и ловко спрыгнул с подоконника. — Ты о чем? — Парень свел брови к переносице, сверху вниз смотря на Аякчан недоумевающим взглядом. — А то ты не понимаешь. — С нажимом ответила Аякчан, вызывающе смотря в черно-карие глаза кузнеца. — Таньчулпан мне все рассказала. Плечи Хакмара напряженно сжались, что не укрылось от придирчивого взгляда девушки. Парень поджал губы. До сих пор жрица не могла поверить, что он так поступил. Ведь всегда была уверена в том, что он не может пойти на такое. И все же она помнила ужас в глазах Таньчулпан. В ее слова невозможно было не поверить. Растрепанная прическа, сухие губы, дрожащие руки, нетвердая походка, дорожки слез на щеках — все выдавало в ней страх. — Таньчулпан, значит? — Процедил сквозь зубы кузнец. Его каштановый хвост перепрыгнул со спины на плечо, когда парень мотнул говой в сторону, отгоняя от себя легкую панику. — Ты п…- Аякчан взглотнула, пересиливая сдавившую горло злость. — Поцеловал ее. — Аккуратный носик девушки наморщился. Между ровными тонкими бровями пролегла напряженная складка. — Скорее уж она меня. — Холодно вставил Хакмар. — Я просто хотел выяснить, зачем она обманула тебя, выставив себя моей сестрой, а она полезла целоваться. — Без тени смущения пояснил парень. Аякчан откинула несколько синих прядей, обнажив тонкую шею. — Это произошло, остальное не важно. — Она вплотную подошла к нему, вперив в него возмущенный взгляд. — Если ты, Эрликово отродье, тронешь еще хоть одну мою жрицу…-Она ткнула пальцем ему в грудь. — Клянусь Тенгри, я не оставлю от тебя и горстки пепла. — Королева круто развернулась на все сто восемьдесят, полоснув шевелюрой по лицу кузнеца, и гордой походкой вышла из комнаты, оставив Хакмара в одиночестве переваривать только что услышанное. Дверь с громким хлопком закрылась, как будто с той стороны ее хорошенько пнули. Хотя, возможно так оно и было. — Уж кто бы говорил про Эрликово отродье. — Парень возвел глаза к потолку и обреченно вздохнул.