Only The Good Die Young - 2: Love Is All

Мария на кухне пекла хлеб, тесто для которого она поставила еще с вечера. Она, всегда выглядевшая несколько неказисто в красивых платьях, в фартуке и косынке преобразилась и казалась невероятно хорошенькой. - Здорово, - с восхищением сказал Даниэль, наблюдая как кусок теста, перекатывающийся в полных руках Марии, приобретает округлую форму. – А я и не знал, что вы вот это умеете. - Не очень хорошо, - улыбнулась Мария. – Мы этому немного учились... Тогда, в последние месяцы жизни. Мы ведь думали сначала – нам придется скоро жить как простым... гражданам. Вот и учились хлеб печь, дрова пилить... Но там не пригодилось... А вообще я много чему научилась тогда, особенно готовить... Особенно в конце, когда готовить стало не из чего... - С вами очень плохо обращались? – спросил Даниэль, страдальчески морщась. - Плохо кормили? - Нет! Как сказать... Только в последнее время. - Не хотели зря продукты переводить? - зло спросил он и тут же смутился. – Извини, я не хотел быть циничным, просто... - Да ничего, – легко отмахнулась Мария. – Вообще-то в стране тогда была разруха, голод... Нам намекали, что мы ничем не особенные, чтобы хорошо питаться, когда прочие люди голодают. - Думаю, сами-то ваши охранники хорошо питались, - хмуро заметил Даниэль. - Не знаю. Мы им в тарелки не заглядывали. Но вот простые горожане нам иногда приносили продукты. Молоко, яйца. Может, и часто, да нам не всегда передавали... Вообще-то мы бы и так обошлись, но Алексею было необходимо правильное питание из-за его болезни... Да и мама была нездорова. Кстати, один из солдат, что нас охраняли, пытался передать мне на день рожденья настоящий торт. Но его за это арестовали. Так что еда у нас была только самая простая. А хотелось чего-нибудь... Необычного. Мы чего только ни напридумывали тогда! Как тебе, например, такой кулинарный изыск – ржаной пирог со свеклой и морковью? - Ну. Если с уксусом, то, наверно... все равно противно. Если только морковь заменить на ветчину. - До уксусу и ветчины я тоже потом додумалась. Действительно, получается вполне съедобно. А тогда у нас даже муки не было... Мы разламывали сухари из ржаного хлеба, размачивали крошки и из них лепили пирог... Я потому так хорошо запомнила, что это был пирог на мой день рожденья. Я еще успела его отпраздновать. Хотя бы так. Но сегодня мы будем есть настоящий торт! Я уже поставила его в печь. По крайней мере, мы с тобой – точно будем. Мы заслужили. Даниэль улыбнулся на ее похвалу смущенно, но с удовольствием. Он успел за утро перемыть полы, подмести дорожку, ведущую к террасе, выхлопать коврики и протереть пыль во всем доме, причем у него это получилось раза в три шустрее и аккуратнее, чем у Анастасии, которой это, по идее, и полагалось сделать. - Ты где это так наловчился? – спросила Мария. - Дома... Ну не такой уж я, конечно, любитель уборки... Но когда у тебя есть собака и младшая сестренка, поневоле наловчишься! - Теперь я понимаю, почему у Анастасии нет способностей к домашнему хозяйству. Потому что она самая младшая сестра. - Просто я думаю, что это несправедливо, когда в доме все делают женщины. - Генри тоже так считал, - кивнула Мария. - Говорил, что никогда не допустит в своем доме равноправия, и пусть его считают шовинистом. - Вот видите! Вам просто необходим мужчина в доме! Ну... Еще один. Я понимаю, капитан все по делам службы... - Мы и сами неплохо справляемся... - Но вы же девочки! Простите – дамы! - А ты тоже шовинист, как я погляжу... – усмехнулась Мария. - Может, что-то еще нужно сделать? – уклончиво ответил Даниэль. – Например, шкафчики вот тут почистить. Мария нахмурилась в сторону шкафчиков, но вынуждена была признать, что они действительно нуждаются в некоторой чистке. - Нет, - сказала она все же. – Мой руки, сейчас будем обедать... Ну или, если хочешь помочь, можешь украсить этот салат половинками грецких орехов. - Красиво придумано, - сказал Даниэль, аккуратно выкладывая орехи по поверхности салата. – Только я не очень люблю грецкие орехи... - Я орехи вообще не люблю, но их ведь не трудно и убрать, когда ешь... или отдать тому, кто любит. Просто этот салат – «Черепаху» - принято вот так оформлять. - А, так это черепаха? – Даниэль повнимательнее пригляделся к салату. - Похоже. Только плоская какая-то, под машину, что ли, попала? Мария засмеялась. - Только ты уж не позволяй Настьке тебе совсем на шею садиться, - посоветовала она. – А то ей быстро понравится. - Она сказала, что у нее какая-то важная премьера в студии, и ей надо подготовиться. - Ее послушать, так у нее каждый день важная премьера. А вообще-то странно, давно здесь не было такого беспорядка. - Что странного, - рассудительно заметил Даниэль. - Все-таки жилой дом, так и должен быть какой-то беспорядок. Прибрать не так трудно. Это лучше, чем когда в доме порядок, а... – он не закончил. - Может, это и не очень хорошо, - заметила Мария мрачно. Она поняла, что Даниэль уже разобрался в тонкостях их домоуправления. – Что она так нервничает. К добру ли? Может, перемен к лучшему и не будет... - Все перемены к лучшему, - ободряюще сказал Даниэль. - Я в этом уверен. - Вы с Лесли, кажется, собирались встать в семь утра, чтобы потренироваться в беге, - вспомнила Мария. – Удалось? - Почти. Только не в семь, а в одиннадцать... - У тебя неплохо получается с ними общаться, - похвалила Мария. - У меня ведь тоже была сестренка. Вот я, как ты это говоришь, и наловчился... - И сколько ей было лет? Двенадцать или семнадцать? - Вообще-то шесть, но особой разницы я не заметил пока… В этот момент на кухню влетела Анастасия в новом костюме – греческом хитоне. За ней вошла Лесли, прислонилась к дверному косяку, скрестив руки на груди. - Как я выгляжу? – спросила Анастасия, подкручивая на висках и лбу локоны. - Фамм фаталь, - усмехнулся Даниэль. - А ты подумал? О том, о чем я просила. - Подумал, - Даниэль незаметно для нее скрестил пальцы. - А что такое? - насторожилась Лесли. - Я спросила Дани, не согласится ли он поучаствовать в нашей театральной постановке, - пояснила Анастасия. – Сыграть Персея. - А ты, само собой, будешь играть Андромеду, - прищурилась Лесли. - Само собой... Мне кажется, в цепях я буду очень здорово смотреться. - Ты согласился? – спросила Лесли. - Еще не знаю. Меня, если честно, в этой истории привлекает больше всего битва с Гидрой... - С Медузой, - поправила Анастасия. - Допустим. В мифологии я не силен, а в биологии и того меньше... - А ты не старовата ли для такого партнера, голубушка? – поинтересовалась Лесли. - Главное, что мы по росту подходим, - возразила Анастасия. – Даниэль для своего возраста очень рослый, а я... - А ты для своего возраста очень мелкая, - злорадно резюмировала Лесли. – А тебе не советую с ними связываться, - обратилась она к Даниэлю. - Живым не выпустят. Даниэль неопределенно махнул рукой. - А как наша «спящая красавица»? – спросил он у Марии. - Не просыпалась? Он имел в виду Скролана, который продолжал пребывать временно погруженным в анабиоз. Мария покачала головой. - Не к месту вы о нем интересуетесь. Да и незачем. - Да я же не в смысле... Вы так переживаете, будто я уж решил с ним подружиться! Так, пошутил немного... - Не шути так. И не фамильярничай. Ему и этого хватит в случае чего. - В случае... чего? – удивился Даниэль. - А чего бы ни было. От демонов добра не жди. И лучше вообще не поминать их... - Но он вообще-то прикольный, - заметил Даниэль. – Может его все-таки пустят в Вальхаллу? Ну, так, слегка по блату? За то, что нам помог. - Еще неизвестно – помог или испортил хуже, - сказала Анастасия. - Ох, давайте лучше считать, что помог... Это же мы с Лесли его сюда притащили, если что. С нас и спрос. - А что ему эта Вальхалла, – Лесли решила, что пора сменить тему разговора. – Я там не была ни разу. Там, что, так хорошо? - Кому как, – ответила Анастасия. - Там... Своеобразно. - А ты был в той грани, Дани? – спросила Лесли. - Да нет, я еще мало, где был. - Я тоже, - призналась Мария. – Джеймс говорит, я страшная домоседка. Я была-то только на Авалоне, в Тир-на-Ног... Но и там тоже, в Девяти Мирах Иггдрасиля. - Я бы тоже там побывал, - кивнул Даниэль. – Это, наверно, интересно... Ну, кроме Альвхейма. - А чем тебе Альвхейм не по нраву, - удивилась Лесли. – Там миленько... Эльфы, феи, бабочки... поющие цветы... розовые единороги... - И поля конопли, чтобы это приглючилось, - хмыкнул Даниэль. – Нет, спасибо. Нет, думаю, дело не в самой Вальхалле, - добавил он задумчиво. – А в том, Кем он смог бы там стать… Воином. Свободным. - И что в этом хорошего? – спросила Мария сурово. – Вечная свобода без смысла и цели, битвы ради битв, отвага ради отваги… В чем смысл? - Все лучше, чем быть просто демоном, который по сути вечный раб Вельзевула или другого князя Тьмы, обреченный на неминуемое уничтожение и исчезновение без следа… - Ладно, давайте есть! – распорядилась Мария. От подобных разговоров у нее начинало портиться настроение. – Настя, разложи салат... И не принюхивайся ты, ничего страшного в нем нет! - Я просто боюсь, ты опять понапихала туда чесноку, как ты любишь... - Не больше, чем требуется... - Я так и знала! У тебя просто сдвиг какой-то в этом плане... Твою «еврейскую закуску» можно есть только с огнетушителем под рукой! - Она на том и стоит! И потом, Джеймсу нравится, ясно? - Джеймсу из твоих рук даже стрихнин в керосине понравится... - А давайте не будем есть салат? – неожиданно предложил Даниэль. – Давайте, сегодня сделаем все наоборот? Начнем с торта! - Что ж... Давайте, - сказала Мария после паузы. – Я согласна. Кто у нас умеет красиво резать? - Только не я, - вздохнул Даниэль. - И не я, - добавила Лесли. – У Насти это хорошо получается. - А на сколько резать? – спросила Анастасия неуверенно, берясь за нож. – Кто будет его есть? Я хочу сказать, кроме здесь присутствующих? Татьяну считать? - Считать, конечно, - сказала Мария. - И Ольгу с Начо... А Джеймса? - Считать. - Точно? Я думала, он чай со сладким не пьет... Или он потом съест, когда никто не видит? - Не твое дело, - Мария уже начала слегка раздражаться. - Твое дело ровно разрезать. - Я на восемь частей не умею резать - только на четыре. - А ты порежь на четыре, - посоветовал Даниэль, сдерживая смех. – А потом каждую еще на две. И получится восемь. - Точно? - с сомнением произнесла Анастасия. - Точно. Отвечаю. Режь, не бойся. *** Николс, появившись на кухне, застал там идиллическую картину: Мария, усадив Даниэля на табуретку, пыталась расчесать его непокорные волосы. Мария всегда была неслабой девушкой, однако, на этот раз ее усилия почти не приносили результатов. - Теперь я понимаю, капитан, - сказал Даниэль, морщась, - почему вы так коротко стрижетесь. Мария щелкнул его по затылку. - Я из тебя человека пытаюсь сделать, чучело. - По-моему, он и так вполне похож на человека, - сказал Николс. - Спасибо, - быстро сказал Даниэль, выныривая из-под расчески, - можно я пойду... посуду помою? Мария замахнулась на него расческой и с досадой отбросила ее в сторону. - Как вы тут? – спросил Николс. - Ничего не произошло за день? Как, ммм... наша «спящая красавица»? Не просыпалась? Даниэль рассмеялся, Мария только сокрушенно вздохнула. - И между прочим, - сказала она. – Чем дурака валять, вы бы обсудили то, о чем мы говорили. Насчет того, чтобы этим двоим перейти из школы на домашнее обучение. - Мне нужно миллион раз подумать, прежде чем на это соглашаться, - сказал Даниэль. - Больше миллиона, - злорадно заметила Лесли. - Я хоть и ненавижу школу... - Мы здесь стараемся не употреблять слово «ненависть», - остановил его Николс. – И ты пока никуда не перешел. Сначала нужно оценить твои знания. Я не собираюсь тебя экзаменовать... - Именно этим вы сейчас и занимаетесь. - Но мне хотя бы примерно знать, что именно ты знаешь... - «Знать, что знаешь» - это тавтология. - ...Кроме умных слов. Даниэль вздохнул. - А можно я письменно? - Хорошо, - согласился Николс. – Тогда возьми и напиши коротко все, что ты знаешь об истории... - Всей?! - Хотя бы Англии и Испании. Самое, на твой взгляд, основное. О Генри можешь не писать. Я и так понял, что ты о нем наслышан... Ну, так. В двух словах. - Можно я в трех? «Пришел, увидел, победил!» Анастасия снова влетела в кухню и подскочила к зеркалу, на этот раз в белом платье без рукавов, с пышной юбкой, собранной красивыми складками. Правда, длиной едва ли до колен, а спереди из-за складок и того короче. - Классно выглядишь, - заметил Даниэль. - Спасибо. - И для кого ты так вырядилась, позволь полюбопытствовать? – с подозрением спросила Мария. Анастасия вдруг покраснела, как свекла. - Что значит «для кого»? А я что, уже не могу одеваться красиво просто так? - Но ты ведь куда-то идешь? - Ага. Мне надо повидаться с Бренданом. - Это ее психолог, - пояснила Даниэлю Лесли. - А вот и нет. Мы с Бренданом родственные души, - заявила Анастасия. - Потому что оба рыжие? – спросила Лесли. – Все равно криво, - заметила она по поводу банта, который Анастасия пыталась укрепить на волосах. - Давай я, - предложил Даниэль. У него получилось довольно ловко перехватить ее непослушные локоны заколкой. – Вот так. Выглядишь неотразимо. - Да я и не собираюсь никого сражать... Я еще не встретила такого человека... – она слегка помрачнела. – За целых сто лет! - Но ты ведь уже представляешь, каким он должен быть? – быстро спросил Даниэль. - Примерно. - Блондин с голубыми глазами? - Обязательно. - И высокий? - Ну... не точно. Но не ниже меня ростом, конечно. - Это вряд ли. Разве что ты влюбишься в лилипута... Мария, отложив ложку, которой она помешивала суп, смерила сестру суровым взглядом. - Ты в ТАКОМ виде собираешься в Чистилище? С голыми коленками? - Туда нужно надевать белое. Так? А я в белом! Про коленки ничего мне не говорили! Мари, почему ты всегда готовишь одно и то же? Почему бы не поэкспериментировать, не добавить в этот соус карри, например? - Не нужно здесь никакого карри... Только самый обычный черный молотый перец. Не трогай, ради Бога! Достаточно вполне прошлого раза. - Я что тогда много положила? - Вопрос не в том, много ли, - вздохнул Николс. – Вопрос в том, сколько раз. - И не уходи от темы, - продолжала Мария. - Нельзя ли это платье как-нибудь... Одернуть хотя бы спереди? Если распустить эти складки... - Нельзя здесь ничего одергивать, - Анастасия отпрыгнула от сестры. - Я его скопировала с работы одного знаменитого дизайнера. Татьяна тоже носит дизайнерские платья, между прочим! - Но длинные! - Ага, и с разрезом до самой шеи! - Его даже не видно, если заранее не знать! Джеймс, ты когда-нибудь обращал на это внимание? - Девочки, не кричите, - Николс болезненно нахмурился. – Мэри, да пусть идет, в чем хочет... Мне в принципе нравится. - Что?! Может, и мне тогда начать так одеваться?! - У тебя, наверно, ноги слишком толстые, чтобы их открывать, - фыркнула Анастасия. – Правда, Джеймс? И не дожидаясь санкций со стороны сестры, вылетела с кухни. - Она еще ребенок, - поспешно сказал Николс, заметив, что глаза у Марии влажно заблестели. – Дурачится. Не обращай внимания. - Да я знаю, - Мария досадливо пожала плечами. - И дай Бог, чтобы она такою и оставалась. - Если бы нас с Лесли здесь не было, - вставил Даниэль. – Капитан бы сказал, что у вас на самом деле очень красивые ноги. А при нас он стесняется. Мария прикрыла глаза. - Вот и сделай так, что бы вас с Лесли здесь не было, - сказала она. - Для вашей же пользы. И когда они вняли ее совету, заявила: - Можешь ничего не говорить. А то попадешь в Ад за лицемерие. Николс обнял ее и поцеловал в затылок. - Мне очень нравятся твои ноги, - сказал он, - какими бы они ни были. *** Даниэль снял крышку с пианино и быстро пробежался по клавишам пальцами. - Может, и в самом деле все не так страшно, - сказал он то ли Николсу, то ли самому себе. – Про «Звезды» я уже понял. А какая ваша любимая ария, капитан? Nessun Dorma? Николс, который до этого наблюдал за ним пристальным изучающим взглядом, не сумел сдержать улыбки. - Почему именно... - Уверен, это должно быть что-то романтичное. И опять же такое... «о высоком». - Я не так уж хорошо в этом подкован. При жизни как-то не довелось... - Это ничего, - утешил Даниэль. – Здесь наверстаете. В таком-то обществе. - Зато теперь я понял, почему говорят, что молодым умереть – счастье... мне на самом деле повезло, что я здесь оказался именно таким... - Но не все же молодые здесь оказываются! - Не все... То есть... надо заслужить чем-то. Уж не знаю, чем заслужил я... - Вы ведь умерли, как герой, - сказал Даниэль. - Вовсе нет. Никаких особых подвигов я не успел совершить... Скорее, наоборот... - Я не про подвиги! - ответил Даниэль почти сердито. - Подвиги, слава и все такое... Громкие слова. Но ведь вы тогда не повернули? Хотя могли бы. Вы ведь видели, что происходит, вы бы еще могли успеть, спастись... Но вы этого не сделали. ПОЧЕМУ? Николс судорожно вздохнул и поежился как от холода. - Извините, - быстро сказал Даниэль. – Можете не отвечать, если вам неприятно. - Нет, я просто... Не знаю даже, что ответить... Трудно вспомнить, что я тогда думал. Но повернуть, как ты говоришь, я не мог... Знаешь ведь... Те немцы, которых мы застали врасплох, у них не было шанса... И у нас не должно было быть. Иначе это было бы бесчестно. Но дело было даже не в немцах. Мои соратники, мои друзья... Те, кто были впереди меня, они тоже... Не имели возможности повернуть. Значит, и я должен был, как они... К стыду своему приходится признать, что у меня на периферии сознания мелькнула мысль, что совсем не обязательно гнать коня под пулеметы... Но к счастью, у меня почти не было времени, чтобы додумать ее до конца. - Какое уж тут счастье, - фыркнул Даниэль. – Так вы об этом думали? Чтобы не повернуть? - Даже не знаю, о чем я думал. Как будто ни о чем... Зато ощущал все очень отчетливо, ясно помню и само ощущение скачки, и привкус ветра на губах... Такое прекрасное это могло быть утро... - Не надо, - быстро сказал Даниэль. – Не надо вот этого. Только не про утро. Иначе я... разнервничаюсь. Федерико мне тоже про это рассказывал. Федерико Гарсиа. Мы с ним встречались здесь. В первые дни он был при мне что-то вроде наставника, пока я не освоился... Его ведь тоже расстреляли на рассвете... – Даниэль уже и в самом деле «нервничал», на глаза навернулись слезы. – Почему это всегда происходит на рассвете? Расстрелы?.. Атаки?.. Аресты?.. Почему именно в моменты, когда жизнь прекраснее всего, когда человек только и способен осознать ее ценность... Ее нужно отнимать? А знаете? – он зло прищурился. – Я бы повернул. И наплевать мне на все. Война и честь понятия несовместимые. Даниэль вытер глаза и отвернулся. - Ты тогда так защищал Гарри, - заметил Николс неловко. – Я подумал... - Что? А, да. Защищал. И снова буду, если придется, если кто-нибудь скажет, что он сам во всем виноват. Просто, - Даниэль вдруг улыбнулся снисходительно, как взрослый ребенку. – На вас невозможно за это сердиться. Вы же, как дети. Для вас и слава, будто игрушка. И потом... Вы-то воевали. На самом деле. В отличие от тех, кто пишет и рассуждает о войнах, не выходя из дома. И к тому же с Гарри вы вообще не сравнивайте, в его дни все по-другому было. Тогда война была обыденностью, и относились к ней иначе. А вот в двадцатом веке уже можно было бы понимать... Столько говорится и пишется о гуманизме, а сами... такая глупость. - Возможно, - рассеянно откликнулся Николс. Он слушал Даниэля вполуха, а сам думал о другом. О том, почему Даниэль так расстроился, именно когда он сказал про утро. Да, конечно, это все само по себе дико и страшно, но... может, было что-то еще. Разве сам Даниэль погиб не утром? Николс старался припомнить, что он тогда рассказывал... Они ехали в горы... Всем классом – наверно, это было утром? Даниэль еще сказал тогда: «И я снова чуть не опоздал. Я и в школу постоянно опаздывал». И почему это кажется ему таким важным: узнать обстоятельства смерти мальчика? Как будто это что-то даст – ключ ко всему, что происходит. Дурацкое ощущение - что это на самом деле может дать? - но отвязаться от него было невозможно. Но не спросишь ведь напрямик. Это будет просто бестактно. Когда он только заговорил про утро, тогда можно было... Навести разговор на эту тему. А теперь момент упущен. - А больно было? – спросил Даниэль. - Что? – вздрогнул Николс. – А... Не очень... То есть, наверно, очень, но все случилось слишком быстро. Как толчок в грудь. Очень горячий. Боли я толком не успел почувствовать. А вот когда я думаю, как это было у Мэри... Я солдат. Я себя к этому готовил. А она – хрупкая девушка. Даниэль изогнул бровь при слове «хрупкая», но ничего по этому поводу не сказал. - Все-таки это мерзко, - сказал он вместо этого. – Сколько себя не утешай, но когда представлю, что такие, как вы... КАК ВСЕ ВЫ, уходят, а разная шваль там остается... - Так ты считаешь, что одни больше достойны жизни, а другие меньше? - Нет, я считаю, что одни просто... более достойны. - Все равны перед Богом, - строго сказал Николс. - Возможно, - согласился Даниэль. - Но ТОЛЬКО перед Богом. А я не Бог. Я только Даниэль. - Тебя невозможно переспорить, - вздохнул Николс. - Даже демону это не удалось. - А и не надо, - улыбнулся Даниэль, - со мной спорить. Смиритесь. - С тем, что ты всегда прав? - С тем, что в споре побеждает, кто прав. - Не всегда. - Всегда, если человек верит в свою правоту, если он не дурак и не трус... Он победит всегда. - А как это было у тебя? – не вытерпев, спросил Николс напрямик. - Я... не помню, - Даниэль как-то вдруг сразу поблекнул. - Совсем ничего? – Николс снова нахмурился. - Не самый момент перехода, возможно, не до конца, но хоть обрывочно, хоть какие-то детали ты должен помнить. Как сквозь сон. - Совсем. - Так не бывает. - Может, я вспомню потом. Даниэль смотрел вполне искренно, но все же в душу Николса снова закрались сомнения. Должен человек хоть что-то помнить. В любом случае. Даже очень маленькие дети не оказываются в Зарассветье «как по волшебству». Всегда есть какой-то путь. Николс думал об этом, но сказать вслух так и не решился. Даниэль улыбался так открыто, что стыдно было его хоть в чем-то заподозрить, но при этом глаза у него были уж слишком понимающие. Он смотрел даже с легкой снисходительностью, словно бы говоря: «Я знаю, что вы хотите спросить. И готов с радостью ответить. «Не помню» - ведь тоже ответ». - Мне самому было бы интересно вспомнить, - сказал между тем Даниэль, казалось вполне чистосердечно. – Хотя не думаю, что это что-то выдающееся. Скорее всего, демоны меня не искушали. Я же не король. - Ты веришь в эту легенду? – удивился Николс. - Про то, что Генриху являлись демоны еще перед смертью? - Не знаю. А вы верите? Любой тиран для демонов легкая добыча с одной стороны. С другой – наш Гарри «любым» как раз и не был. - Мне бы хотелось... Чтобы его помнили просто хорошим королем, а не тираном... - Просто хороших королей не бывает, - возразил Даниэль. - Только в сказках. А в жизни хороший король – это и есть тиран. - Вовсе нет... - Вовсе да. Назовите мне хотя бы одного подлинно ВЕЛИКОГО короля и не тирана. - Ммм... – Джеймс задумался. - Знаешь, так с ходу я и не вспомню. - Когда вспомните – скажите, - хмыкнул Даниэль. - А к тому же... Девяносто процентов детей своих собственных родителей всю жизнь считают за тиранов, хотя ничего кроме добра от них не видят. Я же больше люблю просто хороших людей... Вроде вас, капитан. Но великих... Я тоже уважаю. А Генри еще и потому был великим, что он сомневался. Всегда. И эта легенда о демоне... Ерунда на мой взгляд. Просто его совесть мучила. Кто в таком-то возрасте думает вообще об этом? Даже перед смертью? А он знал, что много зла успел совершить... Но верил, что добра совершил все-таки больше. И это главное. - Ох, Дани... Сказал бы ты это Татьяне... - А она знает, - пожал плечами Даниэль. – Думаете, не знает? «Мне так легко с ним говорить, - подумал Николс. - Легко быть откровенным. Легче даже, чем с Мэри. Ее я часто боюсь чем-то ранить, огорчить. Гарри можно было рассказать все... но с ним я чаще слушал. Признавал, что он умнее меня, старше, опытнее... Мне самому еще не приходилось... Быть для кого-то авторитетом. Может, поэтому он меня так пугает? Мэри права, и я просто боюсь ответственности?»