Вообще говоря, шпионаж даёт возможность каждому шпиону сходить с ума самым притягательным для него способом. Курт Воннегут
Гарри вышел в ночную прохладу и закурил, сразу пряча озябшие руки в карманах пальто. Движения его были немного рваными, почти незаметно для малознакомых людей, но Эггзи видел эту дёрганность даже стоя в самом низу лестницы. Сделав шаг из-за перил, он хмыкнул: — Вы ж вроде не курите. — Я и не курю. — Тогда Джей Би легавая. — Не удивлюсь, если у него тоже имеется тщательно скрываемый потенциал. Эггзи поднялся по ступенькам и встал рядом с Хартом: — Я думал, джентльмены поголовно курят только сигары. Знаете, развалившись в креслах и запивая каким-нибудь неебически дорогим коньяком с непроизносимым названием. — С чего ты взял? — В кино видел. А вы и правда не курите. Эггзи легко забрал дотлевшую до середины сигарету из расслабленных пальцев Гарри, слегка мазнув по ним своими, медленно и с наслаждением затянулся, чуть зажмурившись — сигарета оказалась неожиданно крепкой. Разомкнув веки, он посмотрел Харту прямо в лицо, и, не моргая, почти не шевелясь, выпустил дым из подрагивающих ноздрей. Затем прикрыл глаза и произнёс, выдыхая вместе со словами оставшиеся клочья сизого дыма: — Только не говорите, что вы так решили успокоить нервы. — Почему? — Не поверю. Скорее поверю, что вы пошли бы в бар и надрали кому-нибудь задницу. — Ближайший бар в десяти километрах отсюда, а надирать задницы ученикам, особенно чужим, не по-джентльменски. — Могли бы надрать и мне, я не против. Гарри, почувствовав, что разговор уходит в какое-то неправильное русло, забрал сигарету обратно, но вместо того, чтобы докурить, просто потушил её. Напряжение уже отпустило его сведённые плечи и теперь вытекало по капле с каждым словом. — Когда-то я водил дружбу с одним афисионадо. — С кем? — Знатоком сигар. Надо будет научить тебя правильно их курить. Это не обязательный атрибут джентльмена, я бы даже сказал, нежелательный для агента, но в работе может пригодиться. Эггзи хмыкнул: — Вы так уверены, что я её получу. — А ты не уверен? — Ну... Теперь немного больше. Джей Би неожиданно громко для такой маленькой собаки зевнул у ног Гэри, и тот опустился на корточки, почёсывая его шею. Несколько секунд Харт рассеянно смотрел на эту парочку, потом сморгнул и сказал: — Кажется, нам всем пора спать. Спокойной ночи, Эггзи. И, кстати, хотел сказать, что ты отлично сегодня справился. Не сомневайся в себе. Анвин недоверчиво посмотрел на него снизу вверх, но не смог сдержать ответную улыбку, видя довольное лицо Харта. Облизнув сухие губы, он тихо произнёс: — Спасибо вам, Гарри. За всё.***
Жилые комнаты в штаб-квартире обычно пустовали — Мерлин обретался в помещении, смежном с координаторской, агенты предпочитали всё-таки проводить ночи в своих домах. Гарри, впрочем, свою комнату занимал с некоторой периодичностью, засиживаясь допоздна, с тех пор, как ему уже не надо было выгуливать пса. Заканчивая очередной скрупулёзный и точный отчёт, Гарри распрямлял плечи, с тихим выдохом разминая руки и спину, поднимался, гасил настольную лампу и шёл в свою спальню. Туда не заходил даже Мерлин, и комната оставалась словно изолированной, герметично запечатанной частью настоящего дома, в которую, тем не менее, Харт не привнёс ничего личного. В тот вечер голова Гарри особенно низко клонилась к листу бумаги, расчерченному ровными рядами каллиграфически точных букв, опускалась всё ниже и ниже. Расслабленный безопасностью штабных стен и утомлённый ночами без сна на очередной операции Харт не опустил её на предплечья, чтобы плавно, незаметно даже для самого себя соскользнуть в сон.***
«Он слаб и утащит на дно вас обоих». Эггзи раздражённо раздул ноздри. «Его святость погубит его, и ты сам это знаешь. В глубине души». Эггзи накрыл голову подушкой и тихо выругался. «Малейшая угроза его непогрешимости — и чувство вины раздавит его». — Отъебись. «Чувство вины толкает людей на ошибки». — Откуда тебе вообще знать, что такое чувство вины. «Я наблюдала». Ненадолго воцарилась тишина, и Эггзи почти уже провалился в сон, но Тьма опять подала голос: «Его чувство вины погубит тебя. Держись от него подальше». — Ну да, чтобы ты могла вещать, не затыкаясь. Анвин поднялся как можно тише, натянул комбинезон, причмокнул, подзывая пса, но был остановлен хриплым со сна голосом Рокси: — Ты куда? — Погуляю с Джей Би. Он просится. — Не задерживайся, а то Мерлин с тебя голову снимет. — Не волнуйся, Рокс, скоро вернусь. Эггзи тихо вышел из казармы, двинувшись в сторону парадного выхода. В первый момент его едва не придушило предрассветной влажностью, стылым воздухом, проникающим под одежду, но почти сразу он почувствовал облегчение. Тяжесть отпускала плечи, боль стекала из затылка куда-то вниз, растворяясь и исчезая. Звёзды над головой гасли одна за другой, но, сколько он ни всматривался в небо, так и не смог уловить, момента, когда это происходило. Наступал новый день, но для него ещё не кончился старый. Эггзи неспешно двинулся вокруг штаба, Джей Би деловито семенил рядом, то отставая, то, наоборот, обгоняя его, Тьма монотонно бубнила о чувстве вины. Анвину даже показалось, что она звучит немного устало, но она не спала, не уставала, только неизменно была голодна. Сделав почти полный круг, Эггзи замер, ошеломлённый непривычной тишиной, и ему даже ни к чему было поднимать голову, чтобы понять, что свет в окне кабинета Гарри горит, а сам хозяин кабинета так и не покинул его со вчерашнего вечера. Голову он, тем не менее, задрал, всматриваясь, пытаясь разглядеть движение теней через тонкие шторы, угадывая, что делает его наставник. Так, вглядываясь до рези в глазах в проём окна, он опустился к корням разлапистого дуба, усаживаясь прямо на влажную траву, опираясь спиной на широкий ствол, чувствуя приятную шероховатость полопавшейся коры. Джей Би немедленно устроился рядом, и Эггзи рассеянно почесал его за ухом, засыпая прямо на остывшей за ночь земле, которую тишина сделала лучше любой постели.***
В шесть-ноль-одну Мерлин уже стоял на крыльце, поправляя часы с большим дисплеем, куда выводилась вся самая важная информация об агентах в случае форс-мажоров. Эти часы на пробежке с лёгкостью заменяли ему планшет на то небольшое время, что требовалось на то, чтобы добраться до своего кресла. Привычные движения Мерлин совершал скупо, почти механически, просто чтобы не терять форму. То, что он не работал в поле, вовсе не значило, что ему больше никогда не придётся. Македонская стрельба, ежедневные пробежки, спарринг с агентами, чаще других — с Галахадом. Он один оставался достаточно изобретательным для того, чтобы не быть просчитанным Мерлином, который даже в рукопашном бою работал в первую очередь головой. Гибкий, как мангуст, цепкий и быстрый, Мерлин не уступал Галахаду ни в чём, кроме, пожалуй, умения делать представление из каждого своего действия, и эти тренировки стали уже не столько необходимостью, сколько отдыхом для них обоих. Перед ним Гарри не пытался устроить шоу — не после стольких лет дружбы и работы в одной упряжке. Гравий под ногами тихо зашуршал, когда Мерлин наконец тронулся с места, он двигался не слишком быстро, не слишком медленно, в едином тягучем темпе, позволяя себе насладиться утренней прохладой. Делая круг, он пробежал по краю леса, сходя с дорожки и уклоняясь от веток, минуя корни, вырывавшиеся на поверхность, будто деревья собирались со временем встать и пойти прочь. В конце первого круга что-то привлекло его внимание. Это что-то не бросалось в глаза, но мешалось на самой периферии зрения. Мерлин замедлился и огляделся, потом и вовсе встал. Под деревом лежал Анвин, съёжившийся и явно замёрзший — наверняка позже у него будет болеть всё тело. Мерлину не слишком хотелось знать, почему он здесь, но причины были чересчур очевидны. Он подошёл к Гэри, присел перед ним на корточки и вгляделся в юное лицо. Анвин выглядел спокойно и безмятежно, пожалуй, даже слишком безмятежно для человека, неизвестно сколько проспавшего на стылой и твёрдой земле. Со вздохом Мерлин выпрямился и сказал громко, чётко артикулируя каждый слог: — Гэри Анвин! Эггзи вздрогнул, подобрался и почти что вскочил на ноги, но в последний момент, очевидно, понимая, чей голос слышит, остался сидеть, упираясь ладонями в землю и тщетно пытаясь сфокусировать взгляд на кураторе. Когда же у него наконец получилось, он уперся взглядом в колени Мерлина и сказал: — Серьёзно, сэр? Шорты? Вы не убьёте меня как лишнего свидетеля? — Возможно, я убью вас как болтливого свидетеля. Отправляйтесь в казарму, и постарайтесь больше не попадаться мне на глаза, если вам приспичит морозить задницу и сливаться в экстазе с природой, ночуя в саду. Эггзи широко улыбнулся, поднимаясь: — А Роксана думала, вы меня молча прибьёте. — Ну что вы, Эггзи, ваш наставник не простит мне такого вопиющего пренебрежения этикетом, я обязательно сообщу, за что именно буду вас «прибивать». Гэри хохотнул и отправился в сторону штаба, по-прежнему подозрительно счастливый. Прежде чем продолжить пробежку, Мерлин снял очки и потёр переносицу. Если утро пошло не в соответствии с его планами, то и весь день обязательно должен был пойти наперекосяк. Заходя в координаторскую через двадцать минут, Мерлин чертыхнулся, понимая, что Анвин занял у него как раз те несколько минут, которые должны были уйти на приведение себя в божеский вид. Оставляя полотенце на плечах, он опустился в кресло и включил связь: — Персиваль, вы на месте? — Да, Мерлин. — Начинаем.***
Утро Гарри началось с ломящей боли в шее и помятой рубашки. Наскоро приняв душ, но по обыкновению тщательно побрившись, он сменил одежду на запасной комплект из шкафа в его комнате и спустился в столовую крыла для агентов. Приготовив себе традиционный английский завтрак, он в одиночестве сел за длинный стол красного дерева, не садясь во главу, но располагаясь точно по центру — ни дать ни взять Иисус с известной фрески. Где твои апостолы, Галахад, где твои апостолы? Опустив на колени салфетку, он начал трапезу. Где-то на втором желтке двери столовой распахнулись, и вошёл изрядно помятый Мерлин, принося с собой запах свежесваренного кофе. С грохотом опустив поднос с туркой и двумя чашками на стол, Мерлин исхитрился раздражённо разлить гватемалу, поставив одну чашку перед Гарри, а со второй отправившись к окну. Привалившись к подоконнику, он цепко осматривал Галахада. Тот в свою очередь так же внимательно смотрел на Мерлина, но заговорил только прожевав остатки глазуньи: — Персиваль? — Будь он неладен. Он начал петь в засаде, представляешь? — Не сомневаюсь, что справился он, тем не менее, отлично. — Зато нервы мне помотал изрядно. Как его до сих пор не подстрелили, не представляю. — Полагаю, он дурачится только когда это безопасно. — Никто не может быть уверен в своей безопасности всегда. — Брось, Мерлин. Мы все уверены в своей безопасности, когда нас координируешь ты. Мерлин помолчал, колкость так и рвалась с языка, но он понимал, что Гарри прав. Агенты позволяли себе много глупостей, потому что их не позволял себе Мерлин. — Кстати, Галахад, твой Анвин сегодня спал в саду. Ты бы его хоть на коврик под дверью пустил, а то он и собаку с собой потащил, жалко же пса. Гарри отложил приборы, промокнул губы салфеткой и позволил себе удивиться: — В саду? Ты уверен, что это была не галлюцинация от эйфорического предвкушения работы с Персивалем? — Обожаю Бритни Спирс в его исполнении, но не настолько, чтобы общаться с твоим протеже в бреду. Разберись с этим, не хватало, чтобы он начал систематически создавать себе спартанские условия ночёвки под открытым небом. — А сам? Ты же их куратор, второй отец. Иногда мать, даром что лысая. — До восхода солнца это твой сын. Полагаю, меня он может и не послушать в столь интимном вопросе как сон под окнами наставника. Поразмыслив немного, Гарри просто кивнул.***
Когда вечером Эггзи снова пришёл в кабинет Гарри, тот даже не подал вида, что что-то знает. Возможно, он видел то, чего не было, но Эггзи так и не проронил ни слова, зато нервно ёрзал весь вечер, рассеянно перечитывая одну и ту же страницу несколько раз. Не то чтобы обычно они говорили без умолку — Гарри всё-таки оставался из-за работы, но, тем не менее, полная тишина была странна. Неожиданно для себя Гарри ощутил поверх беспокойства лёгкую тоску: он привык к уютным вечерам вдвоём. За тоской пришла задумчивость: так ли часто ему действительно необходимо было задерживаться? Сомнения, впрочем, он отмёл почти сразу: конечно, дело было в работе, только в ней, иначе быть не могло. В конце концов Эггзи скомкано попрощался и ушёл, даже не позвав Джей Би, даром что пёс всё равно неотлучно следовал за ним. Проводив взглядом спину Гэри, Харт взял из бара бутылку виски и отправился в координаторскую. Мерлин встретил его одним из самых мрачных своих взглядов. Гарри поставил бутылку прямо на панель, за что получил ещё один тяжёлый взгляд, но легко стряхнул его с себя, как капли дождевой воды. Мало кто мог похвастаться таким иммунитетом к штучкам Мерлина. — Как хороший хозяин, ты, по идее, должен достать бокалы. — Как хороший гость, ты, по идее, должен был дождаться приглашения, — отрезал Мерлин. — Признаю, мы с тобой очень, очень плохие, — поднял ладони Харт, чувствуя, как неодобрение практически сгустилось в комнате. — Брось, ты свободен, а мне, между прочим, нужна помощь с твоим поручением. Мерлин помедлил несколько секунд, потом всё-таки встал и принёс стаканы. Разливая виски, он буркнул: — Выкладывай, что там у тебя. — Выведи мне трансляцию с камер в казарме на экран. Мерлин ввёл пару команд и на мониторах появились три койки. — И что ты надеешься там увидеть? — Посмотрим. Ты сам знаешь, что может мучить Эггзи по ночам. Мерлин кивнул и взял в руки стакан. Он хорошо помнил отца Эггзи, чёрные клубы за его спиной, когда он стоял в тени. Помнил он и странные тренировки в темноте, когда боксёрские груши оказывались практически разорваны чьими-то кривыми клыками. Лучше всего помнил свой шок и пошатнувшийся скепсис. Мерлин всегда считал себя рационалистом, и когда Ли и Гарри в два голоса начали доказывать ему существование некой Тьмы, он думал, они свихнулись. Когда увидел её своими глазами, думал, свихнулся сам. Спустя годы он не сомневался в существовании Тьмы лишь потому, что иначе службу можно было бы бросать. И теперь сомневаться, ежедневно глядя на одного из претендентов на место Ланселота — верный путь к расшатанному душевному равновесию, а такого Мерлин себе позволить не мог. Повертев стакан в руках, он сделал глоток. Виски обжигающей волной скатился вниз по горлу, и следующий глоток он сделал медленно, смакуя вкус. Гарри смотрел на монитор, делая редкие, большие глотки. Ночь обещала быть длинной.***
«Он слаб. Он не станет бороться за себя. Никогда». «Будешь его защитником, да?» «Будешь его спасать — кончишь как твой отец». Эггзи бессильно ударил подушку и зашептал: — Заткнись, заткнись, заткнись...***
— Что он там бормочет? — Мощности микрофонов не хватает. Гарри задумался. — Можешь поставить прослушку? На ошейник Джей Би, например. Мерлин посмотрел на него, как на умалишённого. — Да ты ещё больший контрол-фрик, чем я. Я бы предложил тебе поставить ещё и камеры в сортире, но вот беда — у нас и так полный обзор. Вместо того, чтобы ответить на обычную ремарку не менее колкой остротой, Гарри ответил односложно: — Я хочу знать, что он говорит ей. Мерлин прищурился: — Знаешь, Гарри, большинство кандидатов имеют кровное родство с агентами. Я могу понять родительский интерес к чаду. Но он тебе не то что не сын, даже не троюродный племянник. Какого хрена, Гарри? Неожиданно для самого себя, Гарри взорвался. Он рывком поднялся на ноги, прошёл к координаторскому креслу, навис над Мерлином и склонился, вцепляясь руками в подлокотники: — Не твоё дело, зачем мне это. Ты сделаешь или нет? Не меньше двух минут они сверлили друг друга свирепыми взглядами, пока Гарри наконец не выпрямился, проводя ладонью по лицу, словно снимая маску иррациональной злости: — Прими мои извинения. Не знаю, что на меня нашло, но, пожалуй, мне следует идти. Мерлин молча кивнул и проводил друга взглядом. Он-то прекрасно понимал, что происходит.***
На следующий день Гарри в кабинете ждал передатчик. Он не включал его до позднего вечера, пока не вернулся в Лондон и не приготовился к спокойному домашнему вечеру. Уже почти перед сном он в пижаме и халате опустился в кресло, поставил передатчик на столик рядом с бокалом мартини и включил связь. Странно было слышать смех, перебиваемый шорохами и скрежетом — Эггзи, наверное, почёсывал пёсью шею, но всё же ясно было, что он смеётся. Голос, впрочем, звучал так, будто Эггзи пробежал кросс. Два или три раза. Или готов был разрыдаться: — Посмотри, Джей Би, какое жалкое зрелище, сижу у него под дверью, не слышу ничего, кроме Тьмы, даже тебя не слышу и своих мыслей. Как ты думаешь, что станет, если я умру? К сестре она прилипнуть не сможет. Я даже не знаю, есть ли ещё у нас родные. Отъебись. Гарри вздрогнул, не сразу понимая, что последнее относилось не к нему и даже не к собаке. — Заткнись, чёрт тебя дери. Тебе же нравится Гарри, да? Ты тоже чувствуешь, что при нём она молчит. Гарри снял очки и запрокинул голову, шипя: — Вот старый дурак. — Ты ничего о нём не знаешь. Харт быстро уловил разницу между усталым разговором с псом и озлобленным — с Тьмой. — Он сильнее меня, и уж точно сильнее тебя, — выплюнул Эггзи. — Ладно, Джей Би, идём. Нас ждёт ещё одна паршивая ночка, не так ли? Гарри выключил передатчик и застыл в полумраке комнаты. Нельзя было сказать, что он не ожидал чего-то такого, и всё же... Всё же это было слишком. Всю ночь он думал о том, что мог бы сделать. Утром он отправился в штаб, прихватив несколько комплектов одежды, и перенёс свои вещи в ближайшую к казарме спальню. Эггзи, которого он встретил уже после полудня, выглядел совершенно разбитым.