Сто лет одиночества

Рукой в мыльной пене Винсент скользит по краю ванны, царапает её ногтями, сжимает и гладит. Волосы липнут ко лбу и щекам, путаются, мешают, но Винсент не может их поправить второй рукой. Второй рукой Винсент дрочит. Дрочит молча, сосредоточенно, закрыв глаза. Десять минут назад Винсент пошутил, что снова будет резать игрушки. Ему казалось, что это будет весёлая потасовка. Десять минут назад они с братом, как мальчишки, катались по ковру в гостиной, пытаясь отобрать друг у друга ножницы. Ему казалось, это сблизит их ещё немного, станет милым семейным воспоминанием. Десять минут... и Винсент сбежал, сославшись на невыносимую жару. Они были так близко, так невозможно близко, их бёдра тёрлись и прижимались друг к другу, разгоряченное тело смеющегося Гилберта под ним, руки Гилберта на его спине, твёрдая выпуклость в паху... Ещё секунда, и случайный стояк брата свёл бы на нет все усилия стать нормальной семьёй. Секунда, и Винсент бы не сдержался, сорвал бы завязки на штанах Гилберта и накрыл бы его член губами. «Это была плохая идея, — вздрагивая, Винсент облизывает свои пальцы, сосёт их, насаживается на них горлом. — Очень, очень плохая идея». Знакомые шаги раздаются около ванной, дверь тихонько скрипит. Винсент понимает, что он слишком торопился, забыл закрыться, что теперь он сидит весь голый, с собственными пальцами глубоко во рту и с рукой на члене, и брат, который зашёл, должно быть, справиться, не плохо ли ему, видит его таким. «Тебе нравится, братик? Хочешь посмотреть ещё?». Почему-то от этой мысли не падает, напротив, пах будто окатывает жаром, и Винсент помимо воли отчаянно толкается бёдрами вверх, широко разведя колени. Винсент чувствует взгляд Гилберта на себе. Винсент на пределе, если Гилберт задержится ещё ненадолго... О собственной извращённости Винсент подумает позже, а сейчас он зажмуривается поплотнее, произносит старательно, с отвратительным придыханием «Ада...» и кончает, ощущая гадливость. Спустя мгновение, когда Винсент услышит торопливые удаляющиеся звуки, он громко скажет: «Совсем распоясались слуги». И сделает вид, что не узнал шаги. Чтобы Гилберт потом смог притвориться, будто его там не было.