Бензак для суперсолдат

Время-паук ее держит в плену, крыльев пыльца — горький опыт плененной. © Ф.Г. Лорка «Грустная баллада»

Она ощущала себя птицей в клетке, только не вороной, а крошечной певчей пичугой, о которых рассказывалось в книгах древних людей. На истертых картинках они сидели, нахохлившись, невероятно беззащитные, хрупкие, заточенные в круглые клетки, столь напоминавшие Купол. За его пределами расстилались мили бесплодных земель, у подножья Цитадели толпились нищие скитальцы в надежде, что их возьмут на шахты или подобие фермы, что расположились в огромной скале. Доносились перебранки Воинов Полураспада, гул моторов, команды главарей — Императоров — скрежет металла. Потом выходил Несмертный, и толпа глупых мальчишек благоговейно складывала руки в приветственном жесте перед «божеством», выкрикивая ужасный бред о Вальхалле и бессмертии этого тирана, этого сумасшедшего жестокого старика. Все это оставалось внизу, в отравленном мире, где рождались больные дети, где умирали от жажды и убивали конкурентов за ресурсы. Купол словно парил над грязью и разложением, так казалось несведущим глупцам, которые глядели на полусферу со стеклянным потолком, возвышавшуюся над горой. Да, обстановка там отличалась от всего, что стало обыденностью в умирающем мире: для каждой обитательницы предполагалась своя узкая кровать, подобие чистой одежды, питательная еда и, главное, — мелкий бассейн в центре, где они мылись. Другие назвали бы это роскошью, но на самом деле все великолепие оборачивалось ужасной тюрьмой. Не комфортом единым жив человек… Хотя нет, в обрывке старой-престарой книги это звучало как-то иначе, но их наставница, старушка-сказительница мисс Гидди, не вспомнила дословно. Зачем передавались от нее все эти знания? Зачем она по приказу главного учила петь и играть на рояле, приволоченном из разрушенного города? Затем, чтобы развитый мозг лучше понимал бедственность положения? Кейпабл устало прикрыла зеленые глаза, отходя от окна, на миг сжимая кулак, но затем нарочито небрежным жестом взбивала медные косы, делая вид, словно все в порядке. Но что здесь могло быть в порядке?.. — Так не может продолжаться, — зло скрипнула зубами Ангхарат — старшая из жен. Несмертный еще называл ее, красивую блондинку с черными бровями и пухлыми губами, Прелестная Ангхарат. Она шестой месяц носила под сердцем наследника тирана. Сначала хотела избавиться от этого бремени, надеялась после этого сбежать, за что ее лицо с правильными чертами испортил крупный неровный шрам вдоль правой половины лба и скулы — след яростной немилости «хозяина». Но последнее время он даже называл главу гарема сокращенно Прелестью, воспринимал, словно любимое животное, например, фаворита скачек (странного развлечения древних людей). И не задумывался, какая ненависть к нему накопилась в сердце Ангхарат. — Но нам некуда бежать! — растерянно приподнялись брови Чидо, совсем юной темноволосой красавицы с чуть раскосыми миндалевидными глазами. Ее Несмертный приволок недавно и пока не трогал, выжидал, когда достаточно созреет. Она еще не понимала до конца, что ее ждет. Боялась, но наличие воды, еды и защиты пока не перекрывалось омерзением, она даже по-своему уважала Несмертного. Бедная наивная девочка… Они все когда-то побывали на ее месте, сначала думая, что в такой жизни действительно нет ничего плохого по сравнению с тем кошмаром, который царил повсюду. Только невозможно от него отгородиться тонкой стеклянной стеной, невозможно избавиться от песка, сидя возле источника на чистом глиняном полу. — Ты так говоришь только потому, что он не швырял тебя о стены, не трепал, как куклу! Я здесь дольше тебя, — огрызнулась смуглолицая коротко стриженная Тост, с которой «хозяин» в последнее время «забавлялся» чаще, чем с другими. Найденная на просторах Пустоши уже в довольно взрослом возрасте, она ожесточилась в неволе до остервенения. В темных глазах буквально читалась ненависть ко всем, кто ее окружал из приближенных Джо, а руки просили ощутить шершавое тело запыленного автомата или винтовки. Но чем больше проявлялся ее несломленный дух, тем больше это раззадоривало «хозяина». — А вода не смывает боль, — отстраненно вещала задумчивая Дэг, изредка хлопая неподвижными синими глазами, перебирая платиновые волосы. После того, как она недавно узнала, что тоже хранит под сердцем наследника Джо, кажется, совсем сошла с ума от безысходности. Хотя, кто ее знает… Она казалась самой странной из них, ее пленяли описания дальних стран, порой она говорила рифмами. Натура с тонкой душой, она не могла применить свои созидающие наклонности, тихо превращаясь в бормочущую несуразицы дурочку. Возможно, им каждой предстояло рано или поздно впасть в безумие. А не хотелось, совсем не хотелось. Смерть при попытке побега — лучший исход. Борьба за жизнь, за свободу, за разум стоит того, чтобы умереть. — Думаешь, у нас получится сбежать? — вздохнула Кейпабл, присоединяясь к жаркому обсуждению. — Только если Император Фуриоса окажется на нашей стороне. И то, что Джо услал ее водить боевую фуру — тому подтверждение, — кивнула Тост. — Я поговорю с ней, у нас почти созрел план. Я усыплю бдительность Несмертного и тогда… — обещала жарко Ангхарат. — Птички вы мои, птички, — сокрушалась пожилая мисс Гидди, потирая сгорбленную спину. — Пора бы открыть клетку. Да, я вам помогу. — Но куда? Там же… пустыня, — дрогнул голос Чидо, в глазах слабой девушки показались слезы. И из-за ее замечания притихли все. Так тянулось время, кажущееся вязким, заторможенным. — Хоть бы она вернулась… Ведь почти договорились, — зло бросила Тост, сжимая кулаки. — Интересно, а она была когда-то одной из… таких, как мы? — вздохнула Дэг, обнимая руками колени, кладя на них голову, тихонько пропев: — Вода-вода, как же ты жестока, словно золотом, тобой одержимы. Кейпабл подсела к девушке, ласково гладя по спине, приободряющее улыбаясь, стараясь вывести из оцепенения, что отчасти удалось. Сама эта жизнь в изолированном от внешнего мира, специально построенном для гарема Несмертного Куполе постепенно выедала душу. Пусть грязные, покрытые струпьями женщины у подножья крепости только мечтали о том, чтобы попасть в этот рай, в эту «золотую клетку», они не понимали того омерзения, когда приходил «хозяин», не ведали, каково, когда обнажалось его покрытое гноящимися язвами похотливое тело. При одной мысли Кейпабл содрогнулась, оглядываясь на четверых таких же «жен», купленных в свое время у работорговца Людоеда Несмертным Джо. Он отбирал самых красивых, самых здоровых. Все ради единственной цели: получить наследника, чтобы он продолжил эту тиранию, эту эксплуатацию, когда люди, как чуда, ждали кабалы. Несмертный словно не понимал, что проблема скорее в нем, в том, что он ходячий труп, прошедший сотни боев, видимо, хватанувший токсичных веществ и излучений еще в молодости. Тогда как раз шли ожесточенные войны за ресурсы, тогда рушился старый мир. Но, разумеется, обвинял он во всем «жен», которых содержал в изоляции от внешнего мира, считая, что так родится не несчастный калека, а сильный боец. У других дети, сыновья, тоже рождались, но в Цитадели у большинства были какие-то заболевания, обычно связанные с кровью. Долго не жили… Кейпабл становилось даже в какой-то мере жаль тех глупых фанатиков, которые бездумно следовали за Несмертным. Они ничего не знали, у них спал разум. Но это не оправдывало того, что самый последний мальчишка-«щенок» в армии Джо стоял по иерархии выше них, женщин, «личных вещей». До них пятерых в Куполе лет за двадцать побывало множество женщин, которым давалось три попытки на воспроизведение психически и физически здорового наследника. После трех неудач — трех трагедий для молодых матерей! — их выдворяли прочь из адского «рая». Дальше кто-то становился общими на потеху Воинов Полураспада, кто-то пропадал в шахтах, многих — что еще ужаснее — отправляли на человеческий молокозавод, превращая в подобие свиноматок. Тех же, кто очутился в куполе ныне, кажется, облагораживали больше, чем прошлых. Даже дали некое подобие образования, словно веря, что отсутствие хандры и отупения как-то связано с будущими детьми. Упрямый старикан не догадывался, что все — тщетно. Из выживших потомков диктатора возле Купола ошивалось только одно двухметровое чудовище со слабоумием и немереным количеством силы, давно уже облизывающееся на собственность его отца. Звали его вроде Риктус, удивляло, как он свое имя-то выговаривал. Да еще откуда у Джо возникла такая любовь к латинским названиям. Впрочем, легенду о Вальхалле тоже он не сам придумал, взяв за основу старинную мифологию. — С тех пор, как ушла Фуриоса, он нацепил на нас эти ужасные "пояса верности"… Он правда думает, что в них можно ходить постоянно? — фыркнула Ангхарат, ощупывая уродливую конструкцию с эмблемой «хозяина», сковывающую ее бедра поверх белого одеяния. — Он совсем сошел с ума, — покачала головой Кейпабл, хотя по сравнению с многими Несмертный еще неплохо соображал. Он успешно руководил Цитаделью, выстроив целую экономическую систему, торговал с двумя такими же главарями — один поставлял ему патроны, другой бензин, все в обмен на воду. — Старый маразматик, — шепотом добавляла собеседница, не желая мириться со статусом собственности. Собственность… Вещь… «Личные вещи» Несмертного Джо. Кто посмел называть эту темницу раем? Может быть, в глазах многих недовольные своим положением девушки вызывали только презрительное «зажрались». Может быть, изменились законы, предполагающие ныне исключительно рабовладельческий строй. Вот только суть свободы никто не отменял! И лучше бы никогда не ведать о ней, не читать в книгах. Кейпабл предпочла бы колесить по пустыне в поисках жалкой капли воды, лишь бы не терпеть «хозяина», лишь бы не жить в постоянном страхе о зыбком будущем, лишь бы самой распоряжаться своей судьбой, своим сердцем, в котором понемногу тлела и сгнивала нерастраченная ни на кого любовь. А так хотелось поделиться ею, не привязанностью, как с товарками по несчастью, а невероятной нежностью, хрупкой, болезненной теплотой. Но толку-то… Для побега им всем не хватало сноровки, выучки, хитрости. Не находилось им защитников ни среди живых, ни среди духов предков, ни среди безымянных высших сил. — Что там происходит? — встрепенулась Кейпабл, когда монотонный гул, в который сливались переговоры воинов, нарушился сигналами тревоги и суетливым топотом. — Кто-то сбежал? — оживилась Тост, как и все остальные. Цитадель встрепенулась, в сумрачных пещерах, пронизанных ржавыми трубами, носились люди, некоторые даже с оружием. *** Сбежал! Он сбежал! Не хватало еще получить клеймо на затылок или на спину. Ярость нахлынула волной, если бы разум еще был чуть более ясным, тогда бы точно выбрался. Мало того, что какие-то уроды захватили его машину, незабвенный «Перехватчик», попытались обрить, срезав большую часть колтунов с бороды и волос, которые напоминали шерсть старой бродячей собаки, так еще никто не потрудился разъяснить, что вообще творится вокруг. Хотя о чем это он? Такой милости от, безусловно, врагов не стоило дожидаться. А если врагов, то выбор один — сражаться до конца и любой ценой. Вот Макс и не разбирался, куда он попал и с какой целью вокруг него, закованного в цепи, снуют покрытые побелкой оголтелые существа. Когда он принялся кусаться, ему завязали рот грязной тряпкой, на какое-то время нейтрализовав. Но как только донесся запах раскаленного металла, — клейма, — воин дороги рванулся, что есть сил, раскидав караулы, выдрав с корнем все оковы. И вот несся куда-то, не подозревая, в какой стороне находится выход из жутковатого сумрачного места. Вот только бы не застилали разум эти голоса! «Макс… Макс… Почему ты не спас нас? Почему ты не помог? Макс…» — шептал тихий детский голос, отчего накрывало туманом, мир искажался, хотя ноги продолжали бежать, а руки отбрасывали врагов, раздавая неразборчивые тумаки. «Макс!» — замирал на высшей ноте сорванный голос женщины. О да, он помнил ее, не желал забывать, но только не этот предсмертный крик, заглушенный ревом моторов. Только не ее голос… И многих-многих других людей, знакомых и незнакомых, искаженных подсознанием. Все звали его по имени, все спрашивали об одном: «Почему он проехал мимо? Почему пришел, когда слишком поздно?» Стеная на разные лады, этот кошмарный вихрь голосов сводил с ума. Голоса приходили каждый день, перешептывались каждый миг. Он не понимал, что они требовали, за что винили. Хотя нет, он прекрасно понимал… И из-за этого тщетно искал, скитаясь по пустыне, Безмолвную Равнину — место, где он сумел бы простить себя, где настала бы долгожданная тишина. Но вот его снова сбили с пути какие-то жадные до машин идиоты. Он злился. Под ногами что-то захлюпало, показалось сначала, что нефть, но для нее субстанция не обладала вязкостью и липкостью. Грязной лужицей плескалась самая настоящая вода, натекшая из прохудившейся трубы. И никто на нее не кидался с жадными воплями, шлепали по ней тяжелыми сапогами, забывая о таком невероятном расточительстве. Макс осознал, что за импровизированным бассейном — тупик, а вокруг все плотнее смыкался круг противников, которые пытались то заломить руки, то сбить с ног. Нет уж! Метающийся взгляд наткнулся на круглую дыру в стене, похожую на вентиляционное отверстие. Беглец подскочил, подтягиваясь наверх, хотя из-за давней травмы ноги он потерял былую прыгучесть, зато стремления к свободе и упрямства — ни на грамм, поэтому взбирался по стене, ухватившись за ржавый штырь. За спиной гудели, раскидывая воду, безликие солдаты неизвестного командира. Вентиляционная шахта обдала холодом и сыростью. Вода! Здесь, в горе, вдоль породы сочились зеленоватые струйки, почти беззвучно, но их шевеление отзывалось непривычно, поселяя в сердце щемящее чувство скорби об утраченном. Казалось, что он попал в кошмар и одновременно сказку. Хотя наличие редкого ресурса занимало в последнюю очередь, насущные проблемы больше волновали: примыкать без собственной воли к неизвестной банде Макс не собирался, поэтому бежал, беспокойно оглядываясь на преследователей, отталкиваясь от стен загадочного туннеля. «Макс…» — снова прозвенел голос ребенка. Сына? Его сына? Но тот погиб, когда еще не умел говорить. Да какая разница! Голоса, крики, гул моторов и требования спасти — на Безмолвной Равнине все умолкнет. Да, он верил в это, сам придумал, сам поверил. Рациональность… Кому она нужна в слетевшем с катушек мире, расшатанном эпидемиями, войнами, бунтами, потопом? Закончилось все великой засухой и новым этапом войн. Последняя цель — доехать до места назначения, до тишины, а сначала выбраться из неприятного местечка. Макс не разбирался, что там происходило, кто все эти люди. Настроены они были, разумеется, враждебно, сбежавший пленник отвечал «взаимностью», ударяя о стену неудачно выбившегося вперед поджарого парнишку, рычавшего что-то неразборчивое и угрожающее. Сотоварищи немного отстали, но лишь на миг, потом только больше разозлились. Макс все бежал, вырываясь вперед, плутая в темноте. Внезапно предстала некая ржавая дверь, немедленно подвергнувшаяся избиению ногами. Она скоро поддалась, что на секунду обрадовало. Сбежавший кинулся вперед, считая, что оторвался от надоедливых фанатиков, но едва успел затормозить на краю пропасти, балансируя руками. А вот один из врагов не успел остановиться, попытался поймать Макса, но последний инстинктивно оттолкнул от себя парня. — Запомните меня! — заорал враг, падая вниз. Ему, как эхо, вторили остальные преследователи, завывая нестройным хором: «Запомним, запомним, запомним». Макс понял две вещи: он оказался в какой-то секте, но, что раз в сто хуже — он снова попался. Запасного плана в сложившейся ситуации не возникло. Идей, что с ним намеревались сделать, тоже. Боялся ли он, что его теперь казнят? Не слишком. Тело все еще оптимистично надеялось вырваться — как всегда, как обычно, без цели, без остановки — все неслось куда-то, выживало, убивало, а душа… вместо нее уже давно молчал пепел, и чужие голоса вздыхали. Вот очутиться в плену с неизвестной целью — совсем нехорошо. Пленник еще подумывал прыгнуть на проплывший мимо выхода из вентиляционного туннеля ржавый строительный кран, скорее всего, это означало верную гибель. Но совершить необдуманный отчаянный шаг не позволили, кажется, он сам невольно становился ценным ресурсом. — Стоять, кровяная туша! — крикнули ему, схватив, затаскивая обратно, заламывая руки. Макс хрипло зарычал, разрывая проклятую тряпку. На него же наваливался неразборчивый белесый клубок, не позволяя пошевелиться. Он продолжал до последнего отбиваться, в ход пошли затылок и лоб. Почему нет? Голову тоже можно использовать как булаву, а зубы как лезвия. — Намордник на него! — прошипел некто с распоротой левой щекой, на которой красовались железные скобы, отдергивая руку, прокушенную до крови, другой же неслабо ударяя. Постепенно перед глазами все поплыло. Он плохо помнил, как его тащили куда-то, как сажали в клетку… *** — Стихло, — констатировала Чидо, то ли разочарованно, то ли успокоено, накручивая на палец локон. Ее покорность вызывала некоторые опасения в разработке плана побега. Хотя план — это громко сказано, слишком громко. Скорее у них всех появилось общее намерение, осознание необходимости свободы, необходимости оставаться человеком. Иначе они рисковали утратить свои личности, превратиться в сытых холеных животных, племенных «кобылиц», как их и называли. Но пока ничто не способствовало побегу. За окном поднималась песчаная буря, кажется, наставал их сезон, хотя климат больше не подчинялся никаким законам. — А ты на что надеялась? — огрызнулась безнадежно Тост. — Ни на что, — пожала плечами девушка. — Просто… Все стихло. Повисла неловкая пауза, словно они ожидали иного исхода поднявшейся суеты. Каждый размышлял о своем и об общем одновременно, только с разными вариациями грусти и беспокойства. — Я только хочу, чтобы он родился свободным. Чтобы это был мой малыш, — тихо шептала сама себе Ангхарат, поглаживая округлившийся живот. Она сидела в белом платье возле источника, словно прекрасное печальное изваяние. В Куполе исчезали все звуки, только буря выла и ударяла в плотные стекла, не имея сил выбить их, скребясь песчаными когтями. Разве только Дэг что-то скулила, думая, что поет, по привычке сжавшись в уголке, подтягивая колени к груди. Она всегда словно пыталась стать незаметной, прозрачной, исчезнуть, раствориться. Кейпабл рассматривала подруг, не зная, что она может сделать для них, обещая себе предпринять все возможное. Одно ее грело — девушки не враждовали между собой, как случалось в гаремах. Об этом даже в старых книгах писали. А ведь они тоже могли разобщиться, стать конкурентками, злыми кошками, рвущими друг другу волосы за малейшую благосклонность «хозяина». Если подумать, то выбор есть всегда. Важно лишь то, как оценивать поступки, слова, деяния. Подошла мисс Гидди, отвлекала их, вновь выстраивала возле рояля и учила петь хором — это нравилось «хозяину». Признаться, женам за этим искусством удавалось скоротать время, отвлечься от тяжелых мыслей. Но они, все пятеро, неизменно ждали избавления. Их познакомили с тем, как жили прежде люди, они научились сравнивать, оценивать, отчего заточение показалось тем более невыносимым. — Как думаете, вечером придет… он? — с тайным ужасом переговаривались женщины, когда мутное от бури солнце склонилось к закату. Они боялись, изнывая без контактов с окружающим миром, без надежды на будущее. Но в ту ночь Несмертный не посетил свой гарем, кажется, был чем-то занят. Кейпабл сжималась в комок на своей железной кровати, сваренной из деталей прошлых конструкций, надеясь выспаться. «Пояс верности» неудобно врезался в кожу, а в голову лезли противные мысли. Она являлась одной из жен, пока ей в какой-то мере везло: Несмертный ее не бил, не прибегал к извращениями, по сути никак не относился, что тоже являлось преимуществом. И пока у нее не было детей от тирана, что позволяло пожить еще какое-то время на правах жены, отсрочивало рок «трех попыток», от которого колотил мелкий озноб. Девушка каждый день видела Ангхарат, то с какой нежностью и страхом она ожидает появления на свет своего ребенка. Отчаянная женщина не побоялась бы рискнуть и организовать побег, лишь бы у нее не отняли малыша, не воспитали из него второго Несмертного, о чем последний и мечтал лет двадцать, наверное, с тех пор, как понял, что жизнь не бесконечна. Конечно, законное желание — передать власть над созданной системой. Но не такой, не этим ужасам с человеческими молокозаводами, толпой страждущих у подножья и зомбированными озверевшими воинами. Кейпабл не знала, какую альтернативу могла бы предложить, но верила, что таковая должна существовать. Потому что нет ситуаций, где нельзя остаться человеком. Все зависит от желания, от веры, от организации. И порой оказывается намного проще, чем кажется. Разрушенный мир — лишь слабое оправдание жестокости и страха собственной немощи. Если бы каждый не оправдывался, а что-то делал, может, и не разрушили бы все тогда, давно… Кейпабл нервно ворочалась, давила привычная духота, мешало слабое журчание источника, который наполнял мелкий (по щиколотку) бассейн, скрипели рамы, да еще в Цитадели кто-то без умолку рассказывал, долетали только восторженные обрывки: — Хромированный Конь… Вальхалла!.. А там вы будете гонять на… И вам дадут каждому большой вкусный Чизбургер! Девушка встала, выходя из узкой спальни в центральный зал с источником и роялем — постылый интерьер. Из панорамного окна открывался вид на пустошь, буря уже улеглась, получила свое, не принеся серьезных разрушений, и стихла. Сияла желтовато-белая луна, на безоблачном небе отчетливо просматривался каждый кратер на гладкой поверхности спутника. Вокруг ночного светила рассыпались мерцающими огоньками мириады звезд. Вдруг одна из них сорвалась, пронеслась вдаль и упала за горизонтом. Кейпабл вспомнила, что эти падающие сверкающие осколки называются метеоритами, мисс Гидди, которая ныне мирно похрапывала в уголке на кресле, рассказывала, что раньше, в ее детстве, люди загадывали желания, когда видели падение звезды. Они верили в будущее, в счастье. Жаль только, что настоящих чудес никогда не случалось. От невеселых раздумий отвлек голос, который доносился со стороны казармы Воинов Полураспада, что находилась уровнем ниже, чуть левее Купола. Это удивило, так как ночью только караулы не спали, сменяясь по часам. Сон — последний и единственный неисчерпаемый ресурс. Кто-то явно не страдал от его недостатка, раз что-то вещал в столь поздний час. Девушка ради интереса подошла к узкой щелочке в полу, которую она еще давно приметила в герметичном — в понимании «хозяина» — Куполе. Внизу, в полумраке, вповалку спали Воины Полураспада, по большей части рядовые, кто-то рангом повыше, кто-то пониже. Среди них же располагались и совсем юные жители Цитадели — мальчишки, дети и подростки, которых пока что не пускали за руль, не отправляли на смерть. Тощие, бритые, посыпанные, как и все, тальком или мелом, они выполняли черную работу, хотя их готовили к жизни воина с раннего детства, практически с тех пор, как отбирали у матерей, которых никто из них не помнил. Зато для всех существовал единственный отец — Несмертный Джо. И они не пытались оценивать его или осуждать, как и положено относиться к настоящему отцу, не подозревая, что их жестоко используют в своих корыстных целях. Между подростками лет двенадцати-пятнадцати, которых отбирали на звание воина, часто устраивались гладиаторские бои. Выживали сильнейшие, из них-то и состояла армия. До того они бродили по Цитадели в статусе «щенков», ими все командовали, понукали, нередко унижали, но они не жаловались, только стремились наверх. Этой ночью с участием щенков происходило нечто занятное, даже немного комичное, если бы не трагизм всей ситуации. Перед группкой разинувших рты мальчишек выступал какой-то тощий парень, размахивающий руками, что-то с жаром рассказывающий и бурно показывавший жестами. Наверное, он и мешал до этого задремать. Кейпабл устало прислушалась, простые наблюдения отвлекали от раздумий и тяжких предчувствий. — Нет, щенки, не так! — вполголоса скандировал воин. — Смотри сюда, да, ты, дурила! — кивнул он на особо непонятливого мальчишку. — Вот так руки складываете — и с благоговением: «Несметный Джо! Несмертный Джо!» Стоило только парню произнести имя командира, как голос его непроизвольно сделался громким, как во время отправления в рейд, когда такими восклицаниями звенела вся колонна машин. — Накс, так тебя растак, ты че орешь посреди ночи?! — подскочил, как ошпаренный, его разбуженный товарищ, видимо, решив, что уже началось утреннее построение. — Ты считаешь, что ночь — неподходящее время, чтобы повторить священное имя? — набычился Накс, экзальтированно шепча: — Я молюсь нашему божеству! Несмертный! — потом он обиженно объяснил: — И не ору! А щенков учу. Я им рассказывал о Вальхалле, Хромированном Коне и Чизбургере, которые их ждут после гибели во славу нашего предводителя! — Я всегда за Несмертного, ты же знаешь, — тут же присмирел второй воин, вскоре небрежно скривившись: — Но все-таки ты по уму недалеко ушел от щенков. Спи уже, хватит сказки рассказывать, завтра в рейд… — Слушай, Слит, — через минуту снова возник неуемный парень, который вроде бы устраивался тоже спать, как и мальчишки, остановившиеся в недоумении. Пропагандистская история на ночь от словоохотливого воина им явно понравилась. — М-м? — сонно пошевелился второй воин. — Правда, что после нашего доклада Император Фуриоса выследила Однорукого? — нервно подпрыгивал на месте Накс, все не мог улечься на тряпье, которое отдаленно напоминало матрац. — Завтра и узнаем, — безразлично бормотал Слит, устало отворачиваясь. — Вдруг нас ждет повышение? — сбивчиво вопрошал Накс, затем со скрытой горечью и странным ликованием продолжал: — Я мечтаю об одном… — Знаю, чтобы Несмертный лично «проводил до Вальхаллы». Посмотрим, кого из нас еще, — завистливо фыркнул Слит, почесывая железные скобы на уродливо распоротой щеке, которые отчетливо были видны даже в свете пары тусклых коптящих факелов. Кейпабл через свой тайный наблюдательный пункт видела как раз то, что происходило прямо под Куполом, так что от ее зоркого глаза не укрывались мелкие детали. — Несмертный Джо! — хором тренировались мальчишки, складывая руки над бритыми макушками. Кажется, они решили все-таки впечатлить своего наставника, который на вид и сам-то не так давно бегал в «щенках». Но статус воина давал неизмеримое преимущество в понимании армии Полураспада. Но уж никак не здравого смысла. — Идиоты! Команды «отбой» не слышали? — поднялся уже кто-то из других бойцов, разгоняя импровизированный митинг в честь их общего «божества», очевидно, не оценив такого рвения. Но он не имел права наказывать юных адептов секты, которые решили ни с того ни с сего вознести хвалу Несмертному Джо, хотя едва ли неокрепшими мозгами до конца понимали смысл своих действий. — Во, хорошо выходит! — счастливо улыбался Накс, довольный своей работой. На лице его застыло глупое до наивности выражение под стать «ученикам», которые искренне радовались произнесению имени диктатора. Хотя, может, для них жизнь в Цитадели не являлась адом. Они не осознавали собственного рабства, что облегчало их участь. Они, уже воины, часто гибли во славу Несмертного, считая это самым лучшим моментом в жизни. В сущности, они поклонялись смерти, у них даже на машинах всюду висели черепа — страшное зрелище. Кейпабл, поморщившись от странной сцены и собственного бессилия что-либо изменить, отошла от окна, размышляя: «Бедные дети, как им запудривают мозги! Вот и этому фанатику, наверное, тоже когда-то. Если бы только кто-то сумел освободить Цитадель от тирании, это было бы неплохое место. Но кто? Куда уж нам. Мы можем только сбежать в лучшем случае. Мы должны сбежать! Знать бы куда…» — Что ты тут делаешь? Иди спать, Дэг, — увидела у круглого бассейна силуэт девушки Кейпабл, когда намеревалась вернуться в спальню. — А ты? — подняла на подругу крупные отрешенные глаза девушка. В свете луны с ее белыми волосами и худощавым телосложением она напоминала фею или наяду — хрупких сверхъестественных созданий из чудесных легенд прежних людей. — Я пойду скоро, — успокаивающе отозвалась женщина. — Ты тоже ведь слышала? Фуриосу отправили на опасное задание. Вдруг она больше не вернется? — Дэг раскачивалась из стороны в сторону, сдавливая виски ладонями. — Я больше так не могу… — Она вернется. Я ей доверяю. — Может, мы ей и не нужны были вовсе, — впадала в апатию Дэг. — Фуриоса выглядит суровой, но, мне кажется, у нее доброе сердце, — опустилась рядом Кейпабл. — У Императора? — недоверчиво вздохнула Дэг. Да, у Несмертного существовало еще двое или трое сильнейших полевых командиров, добрым нравом они, разумеется, не отличались. Недавняя охранница гарема тоже вела себя строго, сдержанно, обычно молчала, недоверчиво поглядывая из-под нахмуренных тонких бровей. — Возможно. Ей очень тяжело. И, мне кажется, она стала Императором не потому что так уж хотела такой жизни, а потому что иные варианты были еще хуже, — рассуждала Кейпабл, расплетая и заплетая в косу вьющиеся волосы. — Ну да, нас-то вообще отдадут, наверное, этим уродам, — Дэг неопределенно кивнула, имея в виду казарму внизу. — Как же, роди ему наследника. Женщину явно тяготил тот факт, что ей тоже предстоит через положенный срок стать матерью. И, возможно, нового тирана. Или же очередного несчастного калеки из-за болезней какого-то старика. Дэг, как и они все, остро нуждалась в моральной поддержке. Кейпабл помогала по мере своих сил. Но что она умела? Только давать своими словами призрачную надежду на лучшее, даже когда сама не до конца верила в то, что говорила: — Фуриоса вернется и поможет нам. — Ты слишком веришь в людей, — прислонилась к дверному косяку сонная Тост. — И вообще, хватит трындеть, только выдалась ночка без этого урода, а вам тут не спится. Время покажет, хотя я тоже сложа руки не буду сидеть.