Бензак для суперсолдат

В жизни так мало красивых минут, В жизни так много безверья и черной работы. Мысли о прошлом морщины на бледные лица кладут, Мысли о будущем полны свинцовой заботы, А настоящего — нет… Так между двух берегов Бьемся без смеха, без счастья, надежд и богов… © Саша Черный „Театр“

Переносицу и левую скулу противно саднило: там медленно запекалась кровь, на которую слетелись мухи. В голове рокотали тысячи моторов без глушителей. Последнее, что Накс помнил — это взмах металлических шипов Однорукого. Об этом существе в Цитадели ходили мрачные легенды и злобные слухи, но уж никогда не думал молодой водила, что после обычного рейда столкнется с опасным мутантом лично. Очнулся он от того, что какая-то не в меру жадная ворона попыталась клюнуть в макушку. Парень инстинктивно дернул рукой, отгоняя возмущенную птицу. Поморщившись, он приоткрыл глаза, но в них посыпался песок, который скреб и в горле. Вообще Накс в своей недолгой жизни не знал ничего, кроме этой сыпучей субстанции. Совершенно некстати вспомнился отец, и то, как они в далеком-предалеком детстве брели скитальцами через пустыню. У отца были шершавые руки и добрый грустный голос, еще он редко применял оружие — примитивное копье — и всегда пытался слабо улыбнуться сыну. Мать чаще всего молчала, только вздыхала, она предчувствовала, что не проживет долго. Когда она умерла, отец впервые ушел в рейд с воинами Цитадели. Не вернулся… Но эти образы возвращались в сознание только на грани его помутнения. Все остальное время их заменял образ иного „отца“, беспощадного, сильного. Того, кому они все служили, кого считали божеством. Несмертный Джо! Демон с седыми космами, половину лица которого скрывала маска с трубками. За него они жили и умирали, не принадлежали себе. Поэтому и воспоминания о чем-то вроде жизни до Цитадели посещали крайне редко. Когда удалось немного прокашляться и все-таки осмотреться, то взгляду предстало небо — высокое, синее, иссеченное жаром. Бесполезный вид. Так что парень, как ящерица, перекатился со спины на живот в упор лежа, как для отжиманий, оценивая, сумеет ли подняться. Руки и ноги вроде бы двигались, хотя все тело болело — значит, жив. Ведь это являлось почти нормальным состоянием: пока двигаешься, можно сражаться во славу Несмертного Джо. Большего, казалось, не надо. И главная цель — однажды героически погибнуть в самоубийственном порыве за вождя и воскреснуть в Вальхалле, чтобы вечно там гонять на великолепном Хромированном Коне. От этой мысли сладко кружилась голова. Хотя нет, кружилась она от неслабого удара, которым „одарил“ его мутант. По лицу все еще сочилась кровь из свежих отметин, обещавших оставить глубокие шрамы от кончика носа до уха. Но ведь шрамы украшали! Так им всем казалось. Он лично себе губы исполосовал, чтобы было похоже на впалый рот мертвецов. Такой символ изображали на машинах — герб Несмертного. Многие наносили на свое тело целые плеяды узоров с помощью скарификации, это являлось частью посвящения в воины и великой честью. А Накс так вообще удостоился рисунка на всю грудь — четырехтактного двигателя внутреннего сгорания в разрезе. Нет, подыхать в пустыне среди мерзких тварей не хотелось, не так он мечтал умереть. О смерти здесь каждый второй говорил, бредил ею, планировал идеальную. Для Воина Полураспада главным являлось погибнуть при уничтожении врага, но уж никак не после проигранного боя. Поэтому Накс резким рывком, оттолкнувшись кулаками от земли, поднялся, тут же снова едва не потеряв равновесие, но устояв на ногах. Выходило, что он лежал, занесенный песком, посреди дороги, где растекались бензиновые пятна. То, что он сперва увидел, повергало в шок — шесть мощных боевых машин застыли раскуроченными остовами! Вокруг них лежали трупы товарищей. Пусть они все друг друга тайно ненавидели, постоянно грызлись из-за мелочей, жестоко конкурировали за малейшую благосклонность вождя, место в шайке и некачественное мерзотное ширево, их всех объединяла общая мечта — погибнуть и гонять на Хромированном Коне. Но они все проиграли! Все из-за Однорукого монстра, который, как призрак, периодически появлялся на пути патрулей и выкашивал их подчистую. Накс неуверенно направился к автомобилям, надеясь, что хотя бы один из них на ходу. Но нет: враг либо взорвал их, либо основательно покопался под капотом, отдирая все важные детали, оставляя бесполезный лом, который разве только мерзавцам-стервятникам пригодился бы. Да и он нашел бы применение, только вот выбраться оказалось не на чем. Накс повертел головой влево, вправо, озадаченно скребя бритый череп, вытряхивая песок из ушей, пытаясь взглядом уловить хотя бы далекий дым на горизонте: нет, только пыльная, едва различимая дорога расстилалась на многие мили в обе стороны без начала и конца. И немая пустыня тасовала слои желтых дюн. — Нехорошо, — пробормотал вслух парень, залезая под капот очередной машины, выковыривая горелые винтики, понимая, что абсолютно весь транспорт непригоден для перемещений. Это означало одно — без великого знака судьбы выбраться не удастся. Паниковать он не умел, как и большинство выживших: для настоящего страха нужен ясный ум и сознание ценности собственной жизни. То и другое осталось раритетом прошлого. Здесь все ждали смерти и страдали навязчивыми идеями. У Воинов Полураспада она являлась коллективной благодаря Несмертному Джо и отчасти его „дури“. Они были словно запрограммированы, приказы для них являлись ключами зажигания, благодаря им безумные неслись вперед, не задумываясь о своих поступках. Накс не торопился, переходя от машины к машине. Он давно находился на том уровне измотанности, когда усталость не ощущается: человек просто идет и идет, а потом в какой-то момент просто падает. И больше не поднимается, перестает работать, как севший аккумулятор. Не важно, что этот экземпляр еще не разменял и двадцати пяти лет. Здесь цифры не имели значения, как и имена, как и названия, разве только бред, который гнал людей вперед, за бензином и водой. Воинов еще и за славой. Но стоило как-то выкарабкиваться, потому что тихое умирание от жажды посреди бескрайней дороги — это не героическая смерть. Он видел порой, как скитальцы пустоши, трусливые неудачники, так и помирали, моля о глотке воды. Нет, воин не имел права так унижаться. А так хотелось, чтобы Несмертный им гордился! Да, порой вождь лично брызгал в лица камикадзе синей краской с наркотиком. Это значило, что они отправлялись к Сияющему Хромированному Коню, и один за другим радостно неслись на смерть. Они реально видели после этой „краски“ врата Вальхаллы! — Нет, заглохнуть здесь — не круто, — зло бросил парень, пиная подвернувшееся погоревшее колесо. Он твердо вознамерился выбраться. В конце концов, найти путь не так уж сложно, если есть дорога. С этой поднимающей настроение мыслью он неторопливо обошел еще раз все машины, в который раз убеждаясь, что ничего, кроме совершенно неприглядного металлолома, он не отыщет. Затем он начал вспоминать примерную карту лагерей, блокпостов и остатков нефтедобывающих станций — все контролировал Несмертный или его союзники. Значит, оттуда можно было добраться до Цитадели. Возникала только одна маленькая загвоздка — до ближайшего расположения воинов оставалось не меньше восьмидесяти миль. Накс пару раз глубоко вдохнул раскаленный полуденный воздух, еще раз внимательно пошарил по машинам, на всякий случай, собрав в рваную тряпку оставшийся металлолом, второй накрыв голову, облизнул растрескавшиеся обветренные губы, и пошел вперед. С одного из убитых он снял защитные очки, что тоже показалось невероятной удачей — теперь песок не летел прямо в глаза. Без машины пустыня казалась бесконечной — на много миль вокруг не маячило ничего похожего на живых существ. Только над головой висело огромное круглое солнце. Накс никогда не задумывался, что оно делает там, на небе, и почему не падает вниз. Как не размышлял и о многих вещах, ему вполне хватало тех сведений о мире, что он получил среди воинов. Устройство машины знал, как приспособить детали, знал, почему не стоит попадать в песчаные бури — знал. А то, что существовал какой-то мир до его рождения… Зачем об этом быть в курсе? Ноги в тяжелых сапогах монотонно отмеряли шаги, белесый тальк медленно стирался с замызганного тела, оставалась только копоть, но это играло на руку: всякие отморозки с пустоши издали могли принять за своего. Накс нащупал ступней под ногой тяжелый кусок арматуры, понимая, что это не самый лучший предмет самообороны. Но он не боялся, он верил в свою яростность. Его ведь вела идея. Фанатичная и бессмысленная, но служители деспотов никогда не задумываются о собственном рабстве. Полдня пути заставили вспомнить о жажде — самый большой ужас для всех выживших. „Вода — это наркотик, не привыкайте к ней“, — так говорил Несмертный каждый раз, когда открывал на минуту-другую раз в несколько дней священные краны, выпуская большой водопад из скалы для всех нищих, которые ошивались вокруг крепости. Но у воинов в этом плане было большое преимущество: они могли пить, когда хотели. Почти, ведь жили по приказу. Внезапно Накс встрепенулся, взгляд дикаря зацепился за движение под ногами. С ловкостью кошки жилистый запыленный юноша кинулся на существо, схватив вскоре, как драгоценный камень, тощую ящерицу, заворожено глядя на нее, отряхивая и тут же запихивая в рот. От нежданной добычи надежда куда-то добраться только укрепилась, особенно когда терпкая вязкая кровь рептилии потекла в горло. То, что добыча могла содержать яд, он как-то не подумал, хотя вроде умел отличать совсем уж непригодных в пищу тварей от условно не ядовитых. Вытряхивая из густых каштановых бровей песок, странник из-под ладони поглядел на расстилавшийся вдалеке пейзаж. Солнце ползло к закату, на горизонте маячил темнеющий, как свежий синяк, шар, а небо сдвигалось красными полосами. Скоро могли появиться ночные твари… Накс нервно потер запекшуюся кровь на кончике носа, задумчиво ковыряя края свежего рубца, оценивая, куда будет прятаться в случае нападения „Стервятников“. Он очутился в гористой местности, вдалеке возвышались обломки древнего моста. Не верилось, что когда-то по этим бетонным громадам катались машины, рассказывали, что раньше они выглядели совсем иначе. Хотя Накс не очень любил слушать легенды стариков-сказителей. Да и воинов не старались особо просвещать, ведь чем больше знаний, тем меньше подчинения. Мисс Гидди только когда-то изредка рассказывала о прошлой жизни человечества, а они, тогда еще совсем мальчишки, считали ее полоумной старухой, к тому же через несколько лет ее отправили к „племенным кобылицам“ — пяти женам Несмертного Джо. Вождь долго выбирал их у работорговца Людоеда, нашел самых крепких, надеясь, что они родят здорового наследника, ведь любому диктатору важно продолжение его дела. Обычным воинам воспрещалось приближаться к „кобылицам“, сидящим в Куполе — закрытом оазисе на вершине скалы-цитадели. Но Накс слышал, что это какие-то неземные создания, хотя не смел даже тайно завидовать кумиру-вождю… Среди стен ущелья — бывшего морского дна — вдруг гулко разнесся приближающийся рев мотора. Буквально все органы чувств напряглись до предела. Парень ускорил шаг, переходя на бег, прячась на боковом ответвлении дороги, узкой тропинке. Вскоре сумерки прорезал яркий свет фар: две машины гнались одна за другой. Судя по шипам, первая принадлежала „Стервятникам“, вторая — отморозку-каннибалу, который понял, что пахнет жареным и пытался сбежать. Но от ночных охотников уходили единицы. Они утаскивали, как пауки, добычу в подземные катакомбы. Туда даже Армия Полураспада не рисковала соваться. Вскоре автомобили пронеслись мимо ненадежного убежища, но быстро вернулись, сцепляясь в ожесточенном бою таранов и шипов, как два пса. Красный пикап каннибала очень скоро затих, так как водитель завалился на руль, вскоре выпадая из проткнутой шипом Стервятника кабины. Накс понимал, что просто обязан уходить, но наверху горы он приметил лагерь местных жителей, людоедов, так что встреча с ними показалась более опасной затеей, чем один „Стервятник“. Хотя оценить степень угрозы времени не было: проклятый враг развернул машину в сторону Накса, кажется, намереваясь размозжить о камни, не задумываясь, как будет выруливать с узкой горной тропы. Ржавая уродина, похожая на раковину моллюска, нацелила свои шипы на одинокого странника. Но парень, яростно оскалившись, в последний миг отшатнулся в сторону ловким кувырком вправо, так что машина со всего маху влетела в скалу. Водитель в черном противогазе с красными линзами, нечленораздельно ругаясь и вопя, вылетел из кабины, выхватывая дубину с гвоздями. Еще бы — ему испортил удачную охоту какой-то неизвестный субъект. Преследуемый размахнулся своим мешком с металлоломом, обрушивая его дождем на голову врага, отбегая, чтобы ударить ржавой арматурой, но ловкий „стервятник“ поймал в полете оружие, перехватил его, ударяя коленом под дых, отчего в глазах у Накса потемнело. Затем последовал удар по спине, от которого показалось, что не видать уже Вальхаллы после подвига. Тяжело сражаться в одиночку, ведь они привыкли атаковать стаей, да еще на машинах. Но ведь он обещал себе погибнуть героически, не подозревая, какова цена всех его идеалов. Воин снова поднялся, перехватывая оружие. Эхо ущелья разносило боевой клич двух дикарей, которые пытались дополнительно друг друга запугать, на вытянутых руках перетягивая железный лом и лягаясь. Вскоре Стервятнику снова удалось опрокинуть Накса, противник замахнулся, чтобы размозжить голову, но Воин Полураспада вовремя заметил увесистый камень, схватывая его, с размаху ударяя в висок. „Стервятник“ сквозь противогаз приглушенно охнул, заваливаясь вперед. Накс яростно скинул с себя тушу, хватая долгожданную арматуру. Еще несколько минут, исторгая незамысловатые проклятья, парень бездумно колотил мертвое тело. Потом, запыхавшись, вернул контроль над собой, озираясь по сторонам. „Я неудачник“, — подумал Накс возле машины, впечатанной в стену. Вторая тоже медленно дымилась. Зато в первой удалось найти банку собачьего корма. Целую банку! Но больше ничего полезного. Итак, он снова оставался посреди Пустоши без транспорта. Да еще не давал покоя известный факт: ночные твари в одиночку не ездили. Подтверждение ему искать долго не пришлось, так как очень скоро на дороге с другой стороны ущелья, в котором уже теснились ночные тени, показался „Дикобраз“. Самая мерзкая машина, усыпанная шипами, как те мифические вымершие звери. Накс решил, что самое время податься наверх по тропинке, чтобы не напороться — в прямом и переносном смысле — на более мощного врага, который все равно уже заметил случайного странника. Но, как ни странно, „Дикобраза“ преследовал низкий фургон. За спиной раздался скрежет, затем короткий выстрел. Накс выглядывал из-за валуна, отмечая, что ржаво-желтая машина, атаковавшая врага, не принадлежала ни Воинам Полураспада, которые предпочитали смоляно-черный с нанесенным эмблемами черепов, ни каннибалам, которые обязательно тоже навешивали черепа или иные устрашающие атрибуты. Пришелец выглядел вообще незнакомо, не позволяя ничего о себе сказать. „Дикобраз“ совершил еще несколько маневров, пытаясь таранить врага, но у последнего на переднем бампере тоже красовалась неплохая защита с шипами. Значит, за рулем сидел не простой скиталец, который разжился случайной машиной, а опытный водила. Вот только кто? И откуда? Выстрел из обреза огласил горы звонким эхом, которое подхватил резкий хлопок от взрыва бензобака ударной машины „стервятников“. Хорошо же целился этот неизвестный человек, да еще где-то разжился зажигательными патронами! И легко же взрывались нынешние машины, собранные из остатков цивилизации древних людей. Накс, надеясь остаться незамеченным, пригибаясь, пробежал за фургоном, юркнув в темный багажник, рассудив, что вскоре разберется, как захватить эту машину. Конечно, он уже убедился, что за рулем находится отнюдь не беззащитное существо, но ведь и парень тоже считался воином. И гордился собой. Иногда. Не в этот раз. Ныне его просто вело отчаяние: не оставаться же между двух огней — стервятники под землей или лагерь каннибалов на горе. Ни то, ни другое не позволило бы выбраться. Зато внедорожник-фургон беспрепятственно покидал опасную местность. Накс затаился, боясь даже дышать, ругая себя, что его начинает душить кашель после удара по спине. Но удалось подавить все звуки и вроде бы ехать в неизвестном направлении „зайцем“. Ничего, через щелочку неплотно прикрытых задних дверей удалось бы рассмотреть ближайший блокпост, да и по запаху определить — сжигаемая нефть и мусорные костры стали неизменным атрибутом лагерей тех, кто захватил ресурсы в этом регионе. А какие порядки царили в других местах, Накс никогда не задумывался. Уже почудилось, что удастся легко вернуться в Цитадель. Каково же было удивление парня, когда через полчаса молчаливой езды по относительно гладкой дороге, раздался совершенно невозмутимый голос: — Можешь уже вылезать. Все равно я тебя почти сразу заметил. Я не каннибал и не „стервятник“, просто странник. А вот ты кто? Накс недолго раздумывал, что ему теперь делать. Его обнаружили, а это в девяноста из ста случаев означало, что за рулем окажется враг, который попытается убить. Воин Полураспада, выскакивая из багажного отделения, первый замахнулся своим неизменным ломом, рассудив, что в случае удачного исхода разживется не самым плохим автомобилем. Но водитель, даже не отрываясь от дороги, левой рукой поймал оружие каменной хваткой, слегка сдавил и… переломил пополам, согнув, как соломинку! И без того большие глаза Накса ошарашено расширились: всякого он навидался, но людей с такой силищей не встречал, хотя точно помнил, что арматура не настолько проржавела, чтобы вот так рассыпаться. Удар от нее еще помнили лопатки, сводить которые теперь стало очень больно. — Не стоит, — удивительно нейтрально с легкой насмешкой отозвался водитель странным мягким, но настойчивым голосом. — Так я не услышал ответ: кто ты? — Тоже странник, — уклончиво буркнул парень, все еще настороженно сжимая жалкий обломок лома. Показалось, что он загнал себя в ловушку. — А машина где? — все-таки не верил водитель. — Ты не похож на обычных скитальцев. — Ты тоже. Но "Стервятники„… — отчасти соврал, отчасти сказал правду Накс. — Понятно, — вздохнул водитель, невероятно миролюбиво интересуясь: — Куда держишь путь? Накс ликовал: кажется, этот простофиля ехал издалека и не знал ничего о местных бандах, иначе сразу бы распознал Воина Полураспада. Только его сила и реакция настораживали, уж очень походило на способности Однорукого, при одном упоминании которого по спине холодок шел. — Да никуда особо. Но тут бы миль пятьдесят на север проехать. Пешком далековато, — как всякий нагло приспосабливающийся звереныш, угрюмо и обтекаемо отвечал Накс. — Чем заплатишь? — подумав немного, спросил странный человек, соглашаясь помочь. — Есть кое-что, — с энтузиазмом кивнул парень, показывая банку собачьего корма и мешок с металлоломом, который значительно похудел после встречи со „стервятником“. Хотя понимал, что при желании, силач сумеет отнять и то, и другое без торга. Но выбора не оставалось. *** Стив размышлял, что еды он уже снова не видел два дня, даже ящериц не попадалось, места пошли совсем незнакомые. И ему не хватало мизантропии кого-то грабить, разве только вездесущие „Стервятники“ не вызывали ни малейшей жалости, а у нелюдей-каннибалов „неправильное“ мясо водилось. Так что обещание банки древнего тухловатого собачьего корма выглядело выгодной сделкой. Откуда взялся этот странный парень, Стив не знал, возможную ловушку суперсолдат надеялся предотвратить. В конце концов, он когда-то являлся героем и мог разобраться с двумя тяжеловооруженными отрядами врагов. Здесь же в машину залез какой-то бледный мальчишка, при ближайшем рассмотрении еще и слегка избитый и закопченный. Оставлять его посреди дороги на пиршество каннибалов показалось уж очень негуманным; бывшего героя мучили призраки тех троих скитальцев, которых он не спас во время песчаной бури. Хотя мог бы посадить их в свою машину и довести до пещеры, но, кажется, слишком торопился отыскать источник воды. Проклятый эгоизм! В полумраке на фоне закатного марева ярче вырисовывались рубцы на бледном, узком, с впалыми щеками лице нежданного спутника. — Кто это тебя так? — попытался узнать Стив, испытывая невероятную радость от звука собственного голоса. Порой ему казалось, что он почти разучился говорить от этого долгого бесполезного пути в никуда. Теперь он снова ощущал себя кому-то нужным, полезным. Это чувство всегда поддерживало, спасало, являлось смыслом его жизни. А для себя… Для себя Стив никогда не умел жить. Вот остался один посреди гибнущего мира, и в душе взвыл от этой пожирающей тотальной ненужности. Парень отмахнулся, молча намекая, что не желает об этом разговаривать. По-свойски он уже устроился на месте пассажира, слегка сдвигая сумку с инструментами, недоверчиво сжимая банку консервов и обломок арматуры. Все-таки что-то в нем настораживало. Может быть, странная татуировка на груди? Может быть, то, что выбрит был, словно рядовой в старых армиях? Или что носил черные тактические штаны и сапоги? Но все это не свидетельствовало о чем-то конкретном. Стива и не интересовало особо. Вряд ли информация о случайно подобранном спутнике способствовала поискам выживших „Мстителей“. Или кого он искал? Все отчетливее бывший герой понимал, что страдает от пробелов в памяти. Может, он уже сошел с ума? Хотя здесь нормальные встречались крайне редко. Да, все-таки „Мстителей“, а еще он искал Баки, друга, его вечную боль и вину. Все казалось, что из-за него Джеймс сорвался с поезда, еще в ту далекую войну, из-за него потерял руку и попал к врагам, которые ставили на нем эксперименты, пользуясь выносливостью суперсолдата, стерли память, сделав из героя убийцу. Бедный Баки… Пережил ли он катастрофу всего мира? Куда снова пропал? От этих мыслей сводило скулы, во рту появлялась какая-то горечь. Однако отвлек снова незапланированный „заяц“. Парень отчего-то сжался на своем месте, нахохлился, пару минут судорожно хватая ртом воздух. И еще его нешуточно бил озноб. — Эй? Что с тобой? — давняя привычка заставляла Стива каждый раз интересоваться в надежде помочь людям. Подсознание все не принимало, что мир и его правила изменились, а сердце не черствело, только ныла душа. — Да так… Ларри и Барри достают, — вкрадчиво отмахнулся спутник. Парень как-то неопределенно повел головой, нервно отворачиваясь, явно не желая показывать то, что причиняло ему боль. Но через залатанную кожаную куртку, надетую на голое тело, случайно стали заметны два бугра с теннисный мяч на его левом плече. Они угрожающе натягивали складками бледную кожу тощей длинной шеи. При этом на неприятных образованиях красовались татуировки в виде улыбок, отчего они в первый миг показались живыми существа, которые поселились паразитами в жилистом тощем теле. Стив отвел взгляд, вздрагивая. Спутник показался еще таким молодым, живым, но нет — рожденный после конца света не мог быть здоровым. Дети-мертвецы, не знающие, что значит дожить до тридцати, открытые только смерти, вдыхающие ее черный дым, несущие его с каждым словом. Они стремились упасть в объятья их единой истинной матери — гибели. Оттого бросались смертниками на вражеские машины, не задумываясь о себе, зачастую без настоящей цели. Стив недовольно хмурился, ощущая непонятную неловкость, и вновь его сшибало, как волна, сознание собственной никчемности: „Смайлики на опухолях, имена? Кем надо быть, чтобы настолько смеяться в лицо смерти? Хотя здесь все безумны. Сколько он еще протянет? И снова я помогаю живому мертвецу. Ты должен смириться: ты никого не в силах спасти. Все умрут. Но тогда зачем я вообще все еще существую?“ Дальше ехали молча, спутник только напряженно поглядывал на водителя, не отпуская ни на миг свое убогое подобие оружия. Нет, вскоре до Стива дошло, что он помогает не тому. Но что же следовало? Убить? Вышвырнуть из машины? Роджерс слегка терялся в моральном выборе. С одной стороны, он в прошлом тоже нередко убивал своих противников, да, таких же тощих бритых мальчишек, которые шли во вражеском строю. И так было всегда. На то это и армия. Солдат для того и тренируется, хотя, конечно, первое убийство — это всегда испытание. Кто-то проходит его и забывает, переступает, как через полено, а на ком-то оно оставляет отметину, как предательски натянутая проволока на груди доброго скакуна, который брал высокий барьер. Но с другой стороны, о нежданном спутнике он ничего не знал, законы изменились, теперь он стал совершенно свободным. Хотя не ведал, для чего ему такая свобода. Но раз уж представился случай выбирать, он решил, что пятьдесят миль на север за банку собачьего корма и груду ржавых болтов — не такая уж плохая сделка. Стив решил, что если уж его ведут в засаду, то он примет бой, заодно разберется, кто властвует в здешних местах. Он ведь и сам не понимал, куда заехал, а главное, зачем. Машина буксовала в песке, хотя извилистый маршрут считался дорогой. Но к середине ночи глаза различили далекие огни некого сооружения, предположительно ржавого корабля. Над ним вился красный рваный флаг — не иначе лагерь. Спутник тут же встрепенулся: — Ну… Все. Дальше я сам. — Как знаешь, — сдержанно отозвался Стив, все еще мучаясь от вопросов правильности своего выбора по отношению к „зайцу“, вспоминая: — Платить будешь? — А, да, — парень вытащил из мешка лом, бойко выскакивая из машины, вручая начатую банку собачьего корма. Впрочем, Роджерс не страдал от жадности, не заметив, когда беспринципный пассажир отковырял крышку „лакомства“. Все они здесь мучились от голода. И кому-то еще хватало разумности не воспринимать друг друга как аппетитные куски мяса. — Эй, там ведь Газтаун недалеко где-то! — вдруг вспомнил Роджерс, неуверенно продолжая: — Опасное место, говорят. — Я знаю! — помахал рукой пассажир, бодро продвигаясь к далекому аванпосту. Стив увидел вскоре, как „заяц“ принялся стирать грязь с некой метки на шее: след от ожога в форме черепа в огненном круге. Клеймили, словно скот. Не иначе он являлся солдатом армии одного из местных главарей. Бывший герой, не без удовольствия пробуя содержимое консервной банки, задумался, что стоит разобраться во всем, что творилось вокруг него: «Обманывает меня этот парень. Не странник он. Как их называют? Воины Полураспада? Кажется, так. Что же я? Спас врага, бандита? Ладно, он едой поделился и запчастями. Если мироздание потребует справедливости, то встретимся в честном бою. Но вряд ли он от хорошей жизни стал одним из них, да еще с этими двумя „чуваками“. Бедный мир. Парень обречен, как и все… Все умрут. Все умрут. Может, надо добивать, а не спасать? Стив… О чем ты? Но ведь… Все». Порой эта мысль прогрызала сознание, как червь гнилое яблоко. Что-то давало сбой в ясности рассудка. В нем так и зависала эта фраза: „Все умрут!“ И в ушах звучали разрывы тысяч бомб, а перед глазами вставали люди в огне среди обломков домов. И он, не герой, никто, среди всего этого хаоса, неспособный кого бы то ни было спасти. Воспоминания какой войны смешивались „коктейлем Молотова“?.. Стив заставил себя сконцентрироваться на реальности, доедая консервы, оставляя немного на будущее. Пальцы судорожно вцепились в руль. Предполагаемый Воин Полураспада к тому времени уже добрался до аванпоста. Роджерс решил, что не стоит испытывать судьбу и ждать атаки, ничего толком не зная, поэтому развернулся и отправился на юг. Почему туда? Никто не ведал ответа. *** Первым делом Накс присмотрелся, чтобы определить на территории какого главаря он оказался. У Несмертного Джо в подчинении ходило несколько мелких царьков, у каждого из них была своя небольшая армия. Разрушенный ржавый корабль накрепко врос в песок, его расцвечивали фиолетовые и синие пятна краски, небрежно нанесенной на рассыпающиеся от ветхости борта. „Легионеры Помойки… Проклятье“, — понял парень, когда рассмотрел в темноте весь чрезмерно яркий антураж. Помойка слыл самым неприятным из главарей. Предпочитавший вечно оставаться на вторых ролях в тени вождя, корыстный и подлый, он, вдобавок, страдал припадками мазохизма, нанося на свое тело многочисленные шрамы, протыкая себя иглами. С пленниками он превращался в лютого садиста. Неуравновешенный и жестокий, Помойка делал все чужими руками. А еще предпочитал яркие кислотные цвета, у него даже легионеры — элитные тренированные воины – ходили покрытые краской, которая определяла их ранг по иерархии: желтый, лиловый, синий. Помимо нескольких защищенных лагерей, они обладали немалым количеством особых машин с укрепленной защитой. Кстати, тоже безумных цветов. Накс попытался прикинуть, что ему светит, когда он доберется до охранных рубежей. Бритая голова и черные штаны могли сигнализировать о том, что стрелять на поражение не стоит. Снайперы уже заметили его, поэтому пришлось идти, раскинув руки. Но как же паршиво плестись куда-то под прицелом! — Ну и как ты докажешь, что ты на нашей стороне? — без долгих приветствий бросил страж у ворот, загороженных противотанковыми ежами и бетонными блоками. — Клеймо! — указал на тыльную сторону шеи Накс, тоже без лишних слов, будто каждая буква стоила денег. — Клеймо есть. Щенок, ***! — насмешливо и пренебрежительно кинули легионеры. — Даже машину не уберег. Щенками презрительно и совершенно официально обзывали тех, кто находился на самой низшей ступени воинской иерархии. Обычно юные парни, подростки, которые проходили ежедневно отбор на выживание. Самые стойкие, сильные и свирепые после лет унижения самой черной работой и испытаний на прочность боями без правил становились воинами, то есть могли при желании даже разжиться своей машиной. Но Накс уже прошел этот этап в ранней юности, он умел бороться за себя, люто, ожесточенно. Его вела идея, оплетавшая цепями его разум. Он верил в бессмертие Несметного Джо, искренне верил, что их вождь откроет пред ним однажды врата Вальхаллы. Да еще водила показал неплохие способности в починке и сборке двигателей, за что удостоился даже огромной татуировки из шрамов на всю грудь. Разбираться в моторах научился, да и голову включать тоже, ведь за каждую ошибку приходилось с детства то терпеть побои, то отжиматься сто раз, то приседать с чугунной головкой блоков цилиндров. Но все это осталось в прошлом, он все перетерпел, уцелел после рейдов, и сам уже понукал мальчишек в Цитадели. Именно поэтому Накс с полной уверенностью объявил, приосанившись: — Я давно не „щенок“! Я воин Цитадели! И водитель! Но в ответ его подняли на смех проклятые гиены Помойки. Рассказывать о нападении Однорукого смысла просто не имело, потому что уже спустя минуту норовистый легионер, облитый гадкой фиолетовой краской, ткнул в грудь, откидывая на „ежи“. Накс удержал равновесие, несмотря на сильную усталость. В нем закипала ярость, он уже догадался, что стрелять паршивые союзники не намерены, а вот снова унижать себя, воина, он не позволил, кинувшись на обидчика с боевым кличем. Охрана аванпоста только этого и ждала. К ним никто соваться не смел, снайперы на вышках следили за порядком. Начиналась свалка, легионеры хотели доказать, что они круче Воинов Полураспада. Накс с именем Несмертного Джо на устах не имел права проигрывать. Ему казалось, что нет ничего важнее защиты чести воителя Цитадели. Он брыкался, отвешивал удары, сам успел уже получить в нос. Строптивый парень совершал уйму лишних движений, но зато первый обидчик немного остудил свой пыл после апперкота. Хотя на шум сбежались остальные: сильные воины. И среди них покрытый синей краской и соответствующей статусу скарификацией — самый опытный. Двое „желтых“ выкрутили руки пришельца, но легионер небрежно кивнул им, предлагая сразиться один на один. У Накса дух захватило от самой возможности тягаться с таким воином. Хотя вся эта затея могла закончиться невероятным позором, а в самом неудачном случае — гибелью. Но от драки здесь люди редко удерживались. Сила — мерило крутости и шансов на выживание, а без нее ум никого не спасал. Легионер и Накс какое-то время кружили, рассматривая друг друга, как дикие звери, затем сцепились. Воин Полураспада попытался ударить коленом, в ответ чуть не получил перелом вывернутой руки, беззвучно заскулив. Ох, не умели они открытые переломы лечить: они верную смерть от заражения означали. Рассказывали, что для старых, прошлых людей такие раны ничем не грозили, они легко исцелялись. Только они разрушили свой мир… Накс резко ударил затылком в лицо легионера, высвобождаясь из „объятий“ выкручивающих кости. Нет уж! — Несмертный! — орал, подбадривая себя, парень. С этими словами он вдруг извернулся сцинком, выныривая из-под увесистой руки врага, в которой только осталась залатанная куртка. И не успел рассвирепевший „синий“ развернуться, как на него бешеным кенгуру наскочил верткий и проворный противник и повалил, ударяя по шее. Легионер напоследок засветил в солнечное сплетение, но вскоре первым потерял сознание. Накс был близок к тому, чтобы тоже рухнуть в пыль, но ведь вокруг в изумлении застыли солдаты Помойки. — Я Воин Полураспада, — пытаясь отдышаться, хрипел парень. — За Несмертного Джо! Драка здорово измотала его, вновь лихорадило, но он ликовал: защитил свой статус Воина Цитадели, победил самого сильного воина в лагере. Значит, теперь существовал шанс вскоре вернуться с каким-нибудь конвоем к своим. Все равно по всей округе охраняемыми колоннами возили бензин и продукты. Росло кое-что только на вершине горы-Цитадели. Накс в последний раз сопровождал машину с топливом, они возвращались из Газтауна. И тут непопутный ветер принес Однорукого… Накс только в полубредовом состоянии понял, что подозрительно добрый водитель фургона уж очень напоминал по силе вечного врага Цитадели. А что если это был сговор? Но для такой аналитики его мозг не оказался приспособлен. — Да пошел он. Все равно скоро подохнет! — фыркнули напоследок пару легионеров, не рискуя больше связываться. „Это правда… Я обречен. Эй, „чуваки“, все лыбитесь? — пощупал Накс „Ларри и Барри“, вздыхая спокойно: — Все правильно. Ничего, я погибну во славу Несмертного! Да! Вальхалла и Стальной Конь ждут!“ Так он подумал, сворачиваясь клубком на разорванном подобии матраса — наследие прошлых людей — возле горящей бочки. Ночи в пустыне выдавались холодные, а тут приятно обдало теплом. Кажется, ему позволяли выспаться, ведь он доказал свое право находиться среди воинов. А большего и не надо. По возвращению в Цитадель через неделю лихорадка только усилилась. „Чуваки“ все сильнее душили, пожирая воздуховод — так он называл свое горло… И день ото дня мысли о Вальхалле делались заменителем анальгетиков-наркотиков. Фанатичные видения Хромированного Стального Коня, рассекающего просторы угодий Автомобильного Бога – вот, что являлось во снах, постепенно совсем сводя с ума. Но от мыслей-галлюцинаций по прибытию отвлек мускулистый высокий силуэт, покрытый белым тальком. Знакомый гарпунщик собственной персоной! Разгуливал по их пещере-казарме. Сначала Накс даже обрадовался, окликая мужчину: — Слит? Ты как уцелел? Гарпунщик тоже сначала вроде как обрадовался, с энтузиазмом и самолюбованием рассказывая, размазывая по лицу черное пятно боевой раскраски из машинного масла, скрывая шрам разодранной щеки: — Сначала прикинулся мертвым, видимо, как и ты. А потом отбил машину у „Дикобразов“! — но потом он принялся по обыкновению качать права: — Я крут! Я — воин! Так что, я теперь водитель! Накс нахмурился, сжимая кулаки: вечно гарпунщик пытался вылезти в водители, любую возможность искал, хотя они последние пару лет неплохо работали в тандеме. Слиту казалось, что гарпунщик — это менее почетная должность, но в двигателях он не разбирался, хоть и был чуть старше. И уступать свое место Накс не собирался. В бледном синеватом свете пещеры он выглядел немного зловеще, а звонкий голос отдавался эхом: — Ну, уж нет! Не смей трогать мой руль! И вообще… Ты! Выкинул! Меня! Из машины! — Я решил, что ты мертв! — попытался замять свой опрометчивый шаг Слит, который каким-то своим окольным путем тоже добрался до Цитадели. Но это не давало ему право снимать руль со священного Алтаря Несмертного Джо и считать, что так он из гарпунщика превращается в водителя. — С чего это?! — испытующе сверлил собеседника взглядом Накс. — После встречи с Одноруким никто не выживал! — как обычно, не выдерживал пристального взгляда Слит. Значит, понимал, что не прав. Потом они обычно дрались, не очень сильно, но отвешивая друг другу тумаки, иногда сшибаясь лбами, в какой-то момент их всегда окликали старшие по званию, заставляя прекратить потасовку. — Ну выкинул… Ну извини, — шел на попятную приятель-конкурент. — Мы были командой! — Были. Но я буду водителем в следующий раз. Ты свою машину разбил! — снова начинал он усугублять спор. — И вторую собрал полгода назад! Сам! Без тебя, — брызгал слюной парень. — Ну и кто ты без гарпунщика? Ты все равно скоро подохнешь! — не преминул напомнить „друг“. Хотя это понятие разрушенный мир утратил давным-давно. — Нет! Я погибну во славу Несмертного! — блаженно воскликнул Накс, с силой выдергивая свой руль с эмблемой главаря из рук Слита, веря, что предмет до краев зарядился от Алтаря благодатью их вождя. Слит замер, понимающе закивав, догадываясь о намерениях водителя, резко проникаясь к нему уважением: — Идет, еще повоюем во славу Несмертного! На этот раз Накс снова отстоял свое право называть воином. Но вот сколько времени еще предстояло? Парень точно не знал, хватит ли ему сил вести боевую машину, сумеет ли он совершить прыжок камикадзе. Но больше всего он страшился издохнуть, как те нищие, что толпились зловонной массой у подножья Цитадели. Нет, он видел во сне и наяву врата Вальхаллы, огромные, как две горы, бескрайние, сияющие ярким хромом, составленные из множества сложенных в причудливые зубцы автомобилей… В один прекрасный день представился отличный шанс завершить жизненный путь, как Накс того и желал, когда вся Цитадель пришла в движение: — „Кобылицы“ сбежали! Тревога!