Бензак для суперсолдат

Я не знаю ответов. Я видел, что всё в этом мире искало свой путь и в конце пустоту находило. В нелюдимых ветрах — заунывность пустого пространства, а в глазах моих — толпы одетых, но нет под одеждами тел! © Ф.Г. Лорка «1910»

Мрачный воин пустыни бороздил на потрепанном внедорожнике бескрайние пески. А за спиной вставали тени безвинно убитых, всех, кого он клялся защищать. Однажды он оказался просто не с той стороны, работал не на тех. Все из-за амнезии. Но кем он сделался теперь? Он искал свою память, обретая лишь случайные дороги. Но это все, что делает человека человеком, все, что ограждает от ужасающих поступков и тупого выполнения жестоких приказов. Без памяти невозможно сохранить культурное наследие, самого себя и свободу выбора. Избранный добровольно путь — тоже роскошь. Если, конечно, это устремленный к цели луч, а не безначальная и бесконечная кривая. «Баки. Я буду отныне всем так представляться. Я просто Баки. Как ты меня называл, Стив. Того человека, который носил полное имя, уже давно не осталось. Я слишком долго работал киллером, тупой машиной для убийств. Пусть я вспомнил кое-что, но содеянное не исправить. Впрочем, здесь ничто не поддается осуждению, некому судить», — решил однажды для себя человек с нелегкой судьбой по имени Джеймс Бьюкенен Барнс. Нет, такое сложное нагромождение ничуть не подходило Однорукому, как его с тайным содроганием прозвали представители криминальных образований. Не без оснований: механический протез левой руки, потеряв свой блеск и хром, по-прежнему оставался грозным оружием, позволяя экономить патроны снайперской винтовки и пистолетов. Разве только тело от него изредка болело, а место, где он «прирастал» — обрубок плеча и половина мускулистой груди — периодически зудело и гноилось из-за попадавшего песка. Но сыворотка не позволяла распространиться заражению. Да, все из-за нее или благодаря ней — это как судить, как считать. Баки Барнс — второй суперсолдат, как и Стив Роджерс, выживший после апокалипсиса. Оба — добровольные жертвы (или победы) экспериментов, неслыханных по масштабам двадцатого века. Двое друзей, отдавшие свои жизни служению родине и делу всеобщего мира, однажды оказавшиеся по разные стороны баррикад из-за потери памяти одного из них. Но теперь все это вставало тенями прошлого, вокруг только ночь завывала ветрами, равняя души убитых и нерожденных. Баки до сих пор с тоской вспоминал, как уже в двадцать первом веке он остервенело стрелял в своего бывшего друга по приказу «Гидры», хотя подсознание буквально кричало о том, что он с детства знает этого человека. Зато Стив, даже истекая кровью, сумел расстроить планы этой страшной организации, опутавшей, как спрут, всю планету. Но отвага друга не снимала вину с Баки, не возвращала пули. « — Ты — мое задание! — Так выполни его, ведь я с тобой… до конца», — пронзали разум то собственные неуравновешенные восклицания, то слова Стивена, вечного альтруиста. Он был готов умереть, лишь бы товарищ вспомнил, кем на самом деле являлся. Воин дороги нервно сглотнул, бесцельно озираясь вокруг, точно надеясь встретить поблизости самого Роджерса. Вместо ответа вдалеке, среди Великого Ничто, кружился тощий смерч из черной пыли, похожий на разбушевавшегося джинна из сказок. Баки сосредоточился на дороге, надеясь, что чувство вины само по себе отступит. В долгие часы одиноких странствий оно сдавливало плотным кольцом, обступало призраками. «Знаешь, Стив, единственное, что я хочу тебе доказать на фоне всего этого хаоса — ты не один. Да, Стив. Только ради этого я тебя и ищу. Чтобы ты понял: ты не один. Есть второй такой же бесполезный суперсолдат, но твой старый друг. Я знаю, Стив, тебе тяжелее, чем мне. Я уже знаю, каково не помнить, кто ты, и творить ужасные вещи, не ведая, зачем все это. Но кто мог подумать, что мир так сдвинется с оси? Кто догадывался, что герои окажутся отнюдь не всесильными?» — эти мысли всегда сопровождало странное сочетание эмоций, замешанное на гневе, горечи и бесконечной разочарованности в том, во что превратился мир, несмотря на все усилия тех, кто всегда стоял на верной стороне. Баки все вспоминал тот день в начале двадцать первого века, когда они сражались, а Стивен не посмел причинить оппоненту серьезного вреда. Не то что этот изверг, друг бывший, нанесший пять пулевых ранений. Теперь от гнева на себя тряслись руки, хотелось врезать кому-нибудь, желательно стальным протезом, чтобы больнее вышло. Только не хорошему человеку, а какому-нибудь отморозку, челюсть свернуть, ноги переломать — это в какой-то мере успокаивало, помогало обрести контроль над собой. Подходящих «кандидатур» не находилось, и Баки ехал дальше, бережно лелея свою последнюю цель в жизни — найти Стивена, чтобы по-человечески извиниться за все и поддержать. Не важно, что старого мира больше не существовало, но они-то по-прежнему жили. И никакой апокалипсис не имел права рушить крепкую дружбу, как не удалось это «Гидре». «Твоя беда, приятель, что вечно ты все берешь на себя, не ожидая ни награды, ни благодарности, — продолжал мысленный диалог-монолог Баки, словно репетируя свою речь для внезапной встречи. — Ты просто привык быть всегда самым незаменимым, самым нужным. А теперь оказалось, что не инопланетная угроза погубила мир и не тайный орден. Да, это ужасно. Но я хочу, чтобы ты понял: в этом почти нет твоей вины. „Почти“, потому что мне тоже кажется, словно мы что-то проглядели однажды, не распознали начала этой эпидемии всеобщего помешательства. Возможно, мы могли бы остановить правительства, которые начинали конфликт за конфликтом по всему миру. Хотя я не представляю, как… Стив, я боюсь, ты не помнишь… Мы были заморожены второй раз. Я не знаю, сколько прошло лет, но я очнулся в самый разгар войн за воду и бензин. Тогда еще стояли города. Пустые, мертвые города в огне. Да, как во время той войны… Но здесь все отличалось. Здесь не нашлось правых и виноватых, люди убивали, едва ль не грызли соседей, вырывая у них фляги с водой, уходя, уезжая в пустошь, которая раньше была океаном, надеясь, что где-то там осталась она, сокровище сокровищ — вода. Насколько я помню, Австралия всегда страдала от засухи и наступающей пустыни, а когда ушел океан, то континент сделался почти непригодным для жизни. Как знать, может быть, в других частях света все иначе, может быть, нас здесь просто бросили. Где-то там, далеко, люди еще живут, а не выживают. Хочется в это верить, но я давно уже не идеалист». Луна после прошедшей накануне песчаной бури светила, казалось, еще ярче. Пустыня расстилалась пыльными грядами камней и дюн. Ничего нового, ни единая черта не менялась в ее расколотом образе, все искало свой путь среди этих дорог, но лишь пустоту обретало в награду. Только по нарисованной карте отличались местности друг от друга, да еще по наблюдательным пунктам-возвышенностям, которые помогали не наткнуться на блокпост очередной шайки. Но ночь всегда предвещала появление более неприятных тварей — охотников, как их некоторые называли. Глаза слипались, хотелось есть, радовала только полная канистра с водой и заправленный до краев бензобак. Усталость наваливалась душными тяжелыми мешками, сдавливая затылок и виски. Обычное состояние для выжившего в мире, где мертвые не завидовали уцелевшим. Но Баки не ощущал своей принадлежности к кому бы то ни было. Он бороздил ночные дороги, зная, что в этой местности останавливаться опасно — даже с его силой существовал риск не проснуться или обнаружить, что машину разобрали на винтики. Верткие, беспринципные и агрессивные «Стервятники» еще не то умели при большом желании. Они явно страдали манией добыть любые железные запчасти, которые умельцы-самоучки потом переделывали, приспосабливая в качестве шипов или иных деталей на свои уродливые авто. Да еще Баки теперь обладал во многом уникальным экземпляром. Мотор работал исправно, но хотелось что-то более мощное, и недавно после аварии и боя с бандитами удалось раздобыть новую подвеску, с которой внедорожник научился не только ездить, но и фактически лазить, наклоняясь под сорок пять градусов, при этом оставляя кресло водителя почти параллельно земле. Удобная, полезная конструкция. Он сам придумал, как все это собрать, отчего машина стала практически частью души. Как и у многих здесь. Все равно из мира живых объектов практически не осталось того, что стоило любить. Или от чрезмерной привязанности к неживым так случилось? Баки старался об этом не задумываться, как и о причинах всемирной катастрофы. Ведь кто он? Человек без памяти, случайные обрывки которой вернул ему Стивен Роджерс. Друг, единственный друг — это все, что удалось вспомнить о себе, и кое-что из рассекреченных разрозненных данных. Но текст так и оставался текстом, слишком долго психику обрабатывали электрошоком и разной химией. Внезапно на черный капот кто-то запрыгнул, Баки затормозил, надеясь стряхнуть нежданного «зайца». Существо не унималось, похожее на паука растопыренными руками и ногами, цепляясь не менее ловко, чем отвратительные насекомые. Водитель недовольно осклабился, когда в лицо начали настойчиво пихать рваный кирзовый сапог. Абориген Пустоши разносил отвратительный запах пота и гниения, а вместо лица у него было кровавое месиво без губ и ноздрей. Да и глаза не казались похожими не человеческие. Встретился мутант, скорее всего. Да, мутации в этом мире означали не сверхсилу, а болезни и помешательство. Но цепкости и юркости существу хватало: опытному бойцу не сразу удалось схватить его за ногу, чтобы как следует сдавить механическим протезом, выворачивая кости наружу. Но боли мутант не ощущал, бестолково хрипя и завывая, пытаясь пустить в ход вторую ногу, а своими лапами все тянулся к канистре с водой. Да, за нее убивали даже больше, чем за бензин. Ведь машину не каждый сумел себе собрать, кто-то пешком слонялся, не ведая приюта, кто-то постепенно превращался в таких тварей. Добраться до ценного ресурса уроду Баки не позволил, буквально вытряхивая его из машины, резко сдавая назад, сшибая нападавшего. Автомобиль неощутимо подскочил, перемахивая через предположительно мертвое тело. Дальнейшая судьба дикаря не интересовала, но обычно они сбивались в стаи, так что стоило покинуть местность, чтобы не тратить на «сородичей» время и силы. Безумный, исходящий пеной, с окровавленными руками и ногами — таких в старые времена пытались зачем-то лечить. А теперь в бандах использовали как цепных псов. Кажется, у него и порванный ошейник с поводком болтался. «Что если скоро мы станем такими же? Люди ли мы уже? — странно поглядел на свое отражение в мутном лобовом стекле суперсолдат, деля путь с темнотой. — Средств связи нет, самолеты тоже не летают. Только ржавые машины — последнее напоминание о том человечестве, которое мы знали. Странно, Стив, каждый раз, когда вот так еду в одиночестве, я начинаю мысленно обращаться к тебе, потому что уверен, что ты тоже где-то бороздишь пустошь. Я словно чувствую твою боль и хочу разделить ее на двоих, брат. Ведь мы всегда были неразлучны. Ты помог вспомнить это» — разговаривал с собой странник, но отчетливо видел окровавленные губы Стива, твердившие: «Я с тобой до конца». Получалось, что в обреченном мире им предстояло встретить в одиночестве этот конец. Очередная несправедливость? Или, может, чрезмерная сентиментальность, неуместная для поедателей ящериц? Баки задумывался о том, во что превратилось человечество. Вот уже второй раз они со Стивом попадали в совершенно незнакомую эпоху. И если еще двадцать первый век заставил хоть немного порадоваться, то эти темные времена вгоняли в оцепенение. Они будили злобу: казалось, что червь, подточивший все подпорки старого благополучного мира, завелся и начал пухнуть именно в том благополучном времени изобилия. «Стив, ты не простишь меня, но я тебе открою ужасную тайну, наверное, самую ужасную — войну начали „Мстители“. Да. Сначала супергерои принялись делить что-то. „Гражданская война Мстителей“ — вот как это называлось. Те, кто клялись защищать людей, грызлись между собой. Одни говорили, что супергероем может стать каждый. Другие — что все должно быть организованно. Помнишь ли ты это? Я хотел бы забыть. Лучше бы нормально вспомнить картины до первой нашей войны, лучше бы осколки небогатого детства времен Великой Депрессии. Но не это безумие». Баки не утратил память, ощущал ее как проклятье и пытался разобраться, кто их повторно заморозил, зачем отправил в Австралию — этого он не ведал. Быть может, пытались устранить или, наоборот, сохранить как ценное оружие. Не узнать. Грянули крупные войны, основные ресурсы оказались уничтожены. И разразилась нескончаемая череда мелких конфликтов за территории, власть, бензин и воду, которые по ценности стали эквивалентом друг друга. Через какое-то время пропали деньги, люди стали жить по принципу «мой дом — моя крепость», закупали оружие. Они ожесточились, в каждом они усматривали врага и конкурента. Вскоре настал миг, когда исчезла связь, а вместе с ней электричество. Города медленно умирали, разрушались. Сначала закончился экстренный запас консервов, потом аппетитными показались собаки, так как остальные животные погибли. Для их содержания тоже нужны ресурсы и хотя бы подобие слаженной работы людей. Зараженная пустыня скоро поглотила большую часть дикой живности. Ныне поймать ящерицу, крысу, червя или жука считалось уже удачей, пропитанием. А мутная вода с неизменным привкусом песка представлялась невероятным благом. Вместо общества мир раскололся на грызущиеся между собой банды. Баки слышал о Джите, Несмертном Джо, Людоеде и еще парочке главарей, прикидывая, кто из них более беззаконно себя ведет, вспоминая, что больше не действовали никакие нормы и конституции. Вседозволенность вела к разрушениям. Часто приходилось отбиваться именно от банды Несмертного Джо, его «Армии Полураспада» — совершенно оголтелых парней, которые порой с именем главаря на устах совершали броски камикадзе с взрывающимися копьями или иным оружием, ликуя, что попадают прямиком в Вальхаллу. Именно они в последний раз испортили машину так, что пришлось менять подвеску, но Однорукого они запомнили, познали его ярость. Баки терпеть не мог фанатиков, потому что сам просуществовал долгое время не лучше зомби-робота. Хотя больше всего раздражали «Дикобразы» — тяжелые машины банды-секты ночных охотников, которые называли себя «Стервятники». Никто не ведал точно, чем промышляли эти мерзкие личности, слухи ходили фантастические. Например, что у них под всей Пустошью прорыта сеть туннелей или что они пьют, как вампиры, человеческую кровь. Люди любили снабжать страшные истории еще более жуткими подробностями, но в часть такой сомнительной информации приходилось верить. Иначе никак не объяснить, почему на отдаленных от трассы пустырях встречались «схроны» и откуда каждую ночь возникали машины. Словно из песка выскакивали, поднимались, как тени из могил. Баки поморщился, чуя, что рискует наткнуться именно на бронированного «Дикобраза». Водитель недовольно постучал пальцами механической руки по железному кругу руля, нащупывая под ним кнопку нитро-ускорения на всякий случай. Нет, свой автомобиль он никому не собирался отдавать, сросся с ним, как с протезом. Да и без транспорта не удалось бы найти Стивена, объяснить ему их невиновность в конце света. Частичную невиновность. Тяжелая скорбь вновь сдавливала сердце. Но вообще страннику нравилась свобода: он так долго изнывал в оковах, что ныне простые цели вроде добычи бензина и новых деталей превратились в хороший способ уйти от себя, забыть прошлое, что причиняло боль. Порой воспоминания хуже амнезии. Периодически он нанимался к главарям банд, которые платили обычно бензином и запчастями, впрочем, скоро понимал, что опять связался не с теми. Это бесило. Особенно те пару лет сразу после «разморозки», которые он провел в качестве наемника Несмертного Джо. Да, Баки умел ненавидеть. Хотя ныне он ехал поквитаться со «Стервятниками», намереваясь раздобыть двигатель хотя бы на шесть цилиндров, а лучше — на восемь. Но с боковой дороги из-за бархана донесся рокот машин, ночь прорезал свет фар. Баки догадался, что мутант не просто так на него вылетел, являлся чем-то вроде отвлекающего маневра, чтобы затормозить машину. Оставалось догадываться, кого принесла нелегкая в ночной час, потому врагов у Однорукого ныне хватало. Он успел так или иначе навредить в этом регионе почти всем местным главарям. Больше всех его ненавидел Несмертный Джо — жестокий узурпатор, захвативший скважину с водой. Очень скоро Баки понял, приходя в бешенство, что Несмертный промывает своим воинам мозги не хуже «Гидры». Суперсолдат ушел, устроив диверсию, поэтому по его следу ехала целая армия. Убил бы их главаря еще тогда, да не позволили, все-таки один продукт эксперимента против роты безумных бойцов — неравное противостояние. В последнее время он скрывался, надеясь собрать с кем-нибудь сильный отряд из машин и воинов, но подходящих банд не находилось: все хотели сместить уже немолодого деспота Джо и узурпировать право на источник воды — Цитадель. По этим причинам не пришлось удивляться тому, что из-за дюны вылетели шесть бронированных машин. Покрытые самопальной черной краской с намалеванными черепами в импровизированном круге из автомобильных деталей, они напоминали жутковатых драконов из легенд. Тем более из выхлопных труб вырывались порой языки пламени, а в качестве устрашающих украшений некоторые использовали отрубленные головы врагов и высохшие черепа, но в глаза бросались нелепо торчащие копья с вороньими перьями. Казалось, что мир потонул в архаических суевериях, которые особенно нелепо смотрелись в сочетании с машинами семидесятых годов двадцатого века, если судить по форме кузова. Вообще собранные вручную неповторимые образцы выглядели, по меньшей мере, странно, однако все в них служило для атаки и защиты: и шипы на крыльях и колесах, и мощный таран вместо переднего бампера. Времена изменились, спорткары с низкой посадкой потеряли актуальность, зато монстры, даже не напоминавшие конкретную модель, вышли в почет. Баки надавил на газ, чтобы проскочить между стальными корпусами, вырваться вперед, но его попытались сразу же атаковать гарпунами, которые впились в двери с двух сторон. Но тогда преследователей ждал сюрприз — нитро-ускорение буквально подкинуло машину, которая сумела пронестись между смыкаемыми рядами стальных коней до того, как патруль открыл огонь из пулеметов. Правда, дверь со стороны пассажира все-таки вырвало с корнем. С дороги пришлось уноситься метеором, залезая прямо на скалы, но ландшафт сыграл свою роль. Пулеметчики экономили патроны и не могли нормально прицелиться, на время замолчав, выжидая. Зато высокие подвески у четырех из шести машин позволяли беспрепятственно путешествовать по каменистой местности. Враги кружили стаей хищных птиц. Уродливые кузова машин напоминали сросшихся сиамцев своими непонятными хаотичным нагромождениями фар и щитов. Баки стремился развернуться, чтобы не попасть под таран с двух сторон, но его крепко вознамерились убить. Пулеметчик метил в бензобак, но эту часть машины одинокий воин дороги защитил, не пожалев в свое время ржавых стальных листов. Глупо от случайной пули стать шашлыком в своей же машине. Зато другим такой аттракцион водитель желал устроить, выхватив пистолет-пулемет, напоминавшей более всего Хеклер-Кох. Но названия и марки здесь не играли никакой роли, все доводили до совершенства (в субъективном представлении) паяльником. Вот и у этого оружия, заполученного еще в крепости Несмертного, была функция ракетницы, да не сигнальной, а боевой. Ею Баки поспешил воспользоваться, поравнявшись с одной из машин, напоминавшей гибрид хетчбека и внедорожника. Бирюзовые глаза воина дороги пылали яростью, мысли превратились в четкий алгоритм. Хотя на миг он рассмотрел водителя — бритого парня, покрытого белесым тальком или каким-то порошком. Что более всего раздражало — так выгляди все Воины Полураспада, еще иногда машинным маслом раскрашивали лицо в черные пятна, наподобие очковой змеи или панды, отчего издалека напоминали живых мертвецов с впалыми глазницами. Но на Баки устрашение не действовало, у него у самого вокруг плотно прилегавших очков все лицо покрылось сизой пылью. Его самого боялись, словно ожившего мертвеца. Внушать страх — преимущество в этом жестоком мире. Бывший киллер выстрелил из ракетницы, заряд полетел точно в цель, намереваясь уничтожить и водителя, и гарпунщика. Но в последний миг враг выкрутил руль. Раздался взрыв, но слабый, не попавший точно в цель. Однако эффект был достигнут: машина осталась позади. — Туши! — уловил обостренный слух суперсолдата возглас врагов. Значит, не удалось их уничтожить. Только зря патрон потратил. Оружия-то у него хватало в машине, много насобирал с убитых врагов. А вот патроны к нему не так уж часто удавалось заполучить. — ***! Накс, ты за***! — проревел гарпунщик, хватаясь за поручень возле люка. — Я — водитель! Я лучше знаю! Нельзя его с той стороны объезжать! — донесся озлобленный звонкий голос. — А я гарпунщик! И мне с той стороны неудобно! Так что, рули, так тебя растак, — прорычал второй. — Это Однорукий! — доносились возгласы из другой машины. Лицо Баки исказила злая ухмылка: да, помнили его, узнавали, не зная лично. Догадывались, что не снискать им пощады. Баки резко дернул свой джип направо, ударяя боком в кузов второго безобразного автогибрида, напоминавшего по стати гиену с высоко задранными задними колесами и низкими передними. От атаки внедорожник встряхнуло, но острые прочные шипы, приваренные по бокам корпуса, вскрывали машину противников, как консервную банку. Однако с другой стороны на Баки наваливались новые враги, отчего разгоравшийся пожар ярости удавалось все хуже контролировать. Когда третий гарпунщик попытался поддеть острым метательным шипом водителя, Баки пустил в ход свою механическую руку, стремительно ловя оружие на веревке и дергая на себя. На гарпун, в добавок ко всему, крепилась кустарно сделанная взрывчатка — излюбленное оружие Воинов Полураспада. Баки успел на секунду встретиться взглядом с изумленным врагом, когда отправлял гарпун обратно, поразив машину точно в бензобак, высекая искру от столкновения металла о металл. Взрывная волна расцепила автомобили, Баки рванулся вперед, едва не переворачивая свой джип, вылетая обратно на дорогу. Мимо прокатились горящие покрышки и оторванные колеса. Однако оставалось еще пять вооруженных машин: две с гарпунами, один с пулеметом, еще двое загоняли предполагаемую жертву. На что они рассчитывали? Что в этот день им посчастливится во имя своего свирепого гуру покрыть себя славой? Разве только посмертно бесполезной и жалкой гибелью посреди пустыни. Баки не на шутку рассвирепел, выпуская очередь из Хеклер-Коха в одного из водителей, сокращая число вражеских транспортных средств до четырех. Но армия Полураспада не унималась, улюлюкала на разные голоса, вторя нестройному гулу моторов, что завывали, как сотни вихрей, разнося клубы едкого дыма. Баки попытался снять водителя-загонщика, который ударил с другой стороны, не побоявшись напороться на шипы, однако разбитое истрепанное оружие в неподходящий момент заклинило, тогда суперсолдат выхватил заточку, совершая почти невероятный прием, метко кидая ее в лоб врага. Судя по тому, что машину занесло, холодное оружие достигло цели. При этом те двое, что переругивались, увернувшись от ракеты, атаковали сзади, пытаясь поддеть на капот и протащить прямо к пулеметчикам. Отчасти им это удалось, Баки понял, что пора перемещаться на вражескую машину, раз уж его так приглашали. Он решил не тратить патроны на такое кропотливое занятие. Третья машина ударяла сбоку, подталкивая к пулеметчику. Баки отпустил руль, сползая на уровень сидения, чтобы не получить пулю, готовясь к решительному рывку прямо через расколотое лобовое стекло в момент перезарядки пулемета, надеясь, что до той поры его джип не загорится. Надо сказать, что теперь его рука-протез приобрела одно полезное свойство — шипы. Когда опасность не грозила, и не приходилось вести бой, скрытый механизм собирал их под металлические пластины. Но стоило только нажать рычаг, протез становился грозным оружием, однако против врага сначала все равно пошел пистолет-пулемет. Не поднимая головы, сжав оружие в неживой конечности, Баки приблизительно прошелся очередью выстрелов, однако в ответ тут же получил пару пуль в свой протез, отчего боль все равно оторвалась в плече от столкновения со стремительно летящими свинцовыми осами. Да еще отвлекали другие враги — снова гарпунщик, уже другой машины, попытался кинуть в водителя острое орудие. И снова его ловко поймал в полете суперсолдат, на этот раз дергая так, что враг с другой стороны не удержал канат, который по идее должен был вытягивать противника из-за руля, и полетел вместе с оружием. Однако свалился под колеса джипа, проткнутый шипами механической руки. Багряные пятна брызнули на черные штаны и куртку Баки, но он не заметил, бесстрашно выпрямляясь, кидая заполученный гарпун прямо в пулеметчика, который как раз намеревался сменить ленту, неаккуратно растратив патроны на бестолковое выманивание врага, верный джип которого не торопился взрываться. Недаром суперсолдат лелеял своего железного коня, аккуратно защитив листами металла все важные его части. Уязвимые места мог найти только такой же, как он, наделенный повышенной зоркостью. Хотя скорее всего, во всем мире остался только еще один. Если остался. Но о нем в пылу битвы не было времени думать. В сражении теряют значение размышления, ценности, идеалы, только то, что в подсознании от них осталось, проявляется, обнажая суть настоящего человека. Если трус, то никакие тирады об отваге не спасут. Если садист, то лицемерные слова о милосердии растают, как туман. Баки не ведал, кто он. Не задумывался, когда все-таки вылетел через разбитое ветровое стекло, с размаху врезаясь шипами-лезвиями в горло водителя, который в это время пытался сменить пулеметчика. Фонтан крови и булькающие звуки возвестили о его кончине. Врагов оставалось всего трое, однако водитель машины с убитым гарпунщиком вдруг взобрался на крышу. Вокруг рта у него, как могло показаться, выступила пена, но она являлась только синей автомобильной краской из ритуальных баллончиков, что носил на всякий случай каждый воин. И Баки прекрасно знал, что так себя расцвечивали берсеркеры, готовящиеся к прыжку на чужие машины. В руке смертник сжимал два «бум-копья», то есть взрывающиеся. Здесь все названия упрощались до тупых звукоподражаний. А все люди — оболочки, как пустой кузов без двигателя. Глаза Баки под запыленными очками расширились: суперсолдат понял, что такими темпами не успеет сохранить свой транспорт. Да и самому ему грозила опасность, он немедленно развернулся, выскакивая на капот. — Вальхалла! За тебя, Несмертный Джо! — завопил камикадзе, кидаясь на Баки, намереваясь подорвать все три машины. Однако суперсолдат поймал в полете ненормального, перекидывая через себя, не позволяя воткнуть копья с взрывчаткой возле наконечников в двигатель. Только это спасло от тотального разрушения оказавшийся рядом верный джип. Баки же откинуло на дорогу и, кажется, немного контузило. В ушах поднимался звон, солдат по-собачьи потряс головой, восстанавливая координацию движений. Бой еще не окончился, погибнуть из-за жалких остатков сильного отряда казалось слишком глупым исходом долгой жизни. Или существования, ради чего уж называть все это таким благородным словом, как жизнь. На него надвигалась последняя машина — самая стойкая или самая верткая, та, которую не взяла ракета. Ведь не сдавалась и не убегала. Гарпунщик в обеих руках сжимал грозное оружие, но Баки пригнулся, не позволяя себя задеть или сбить. Он подпрыгнул не хуже мутанта, который на него первым напал, и очутился прямо на капоте, вызвав явное возмущение водителя. Последний, шипя что-то и озлобленно вытаращив неестественно крупные ярко-синие глаза, тут же выхватил обрез дробовика-двустволки. Баки уклонился от выстрела, а в ответ наотмашь прошелся острым шипом по лицу строптивого парня. Но в тот же миг суперсолдата сбил гарпун, который он не успел поймать. Лезвие остановили металлические пластины протеза, но машину занесло. И Баки покатился кубарем в дорожную пыль, ударяясь головой о камни, тормозя механической рукой. Вновь мир слегка покачнулся, видимо, это дало последней машине преимущество. Но переехать противника не получилось. — Возвращаемся! Возвращаемся, я говорю! Рули, рули, идиот! Накс? Оглох?! ***! Убит! — проорал сначала яростно, а затем растеряно гарпунщик, вскоре выкидывая водителя из машины, поднимая клубы пыли. Баки к тому времени уже опрометью достиг своего джипа, сдав назад от полыхавшей машины пулеметчика, и ринулся в погоню. Теперь поддевал он, а не его, подкидывал, сбивая с курса, обгоняя, ожесточенно тараня, добивая, как раненого зверя, упрямую машину. Оставшиеся патроны Хеклер-Коха были потрачены на то, чтобы щедро изрешетить капот, который уже задымился. Кажется, на Баки тоже накатило всеобщее безумие. Ресурсов не хватало, будь то патроны или вода, но их расточительно тратили. Наверное, понимали, что не для кого сохранять. Машина пронеслась еще метров сто, объятая пламенем, и взорвалась. Но Баки уже не смотрел на это, он остановился и скоро занялся перебиранием щедрой добычи, когда убедился, что врагов поблизости больше нет. Патруль был уничтожен подчистую. Снова удалось досадить Несмертному Джо. Не то чтобы это стало самоцелью, просто на суперсолдата велась охота с вознаграждением. Они знали, что на пути встал опасный субъект, неуправляемый, сильный, выносливый. Что же, такие нередкие стычки поставляли новые детали для автомобиля и помогали забыть о бесцельности всего этого выживания. Время великих целей безвозвратно прошло, как и великих рассказов. Все потонуло в дискретности и случайности декаданса. — Неплохой «артефакт», — отметил воин дороги, отдирая от капота одной из машин выплавленные из блестящего металла три черепа. — Подходящий. Да, я — Однорукий, несущий смерть. Пугающую фигурку он собирался припаять при случае на капот своего верного стального коня. Здесь все вернулось во времена викингов, где на носу драккара всегда возвышалась оскаленная пасть чудовища, чтобы пугать нечистую силу и врагов. Когда случались страшные сломы общества, оно всегда как-то упрощалось до самых архаических форм со всеми странными домыслами о законах бытия без попыток создания научной картины мира. Вот и теперь тоже. Хотя… Веры не оставалось, не считать же ею Великого Автомобильного Бога. Только фанатичная преданность некоторым вождям-главарям. Баки видел, кто такой Несмертный Джо — отвратительный старик, покрытый язвами, бывший военный, который своей жестокостью захватил власть. Да, они могли бы пересекаться где-то еще до второй заморозки суперсолдат. Несмертный, вероятно, еще помнил мир до самого краха. Тем больше ненавидел его Баки, понимая, что требовать что-то от тупых молодых парней из Армии Полураспада просто неразумно: они не видели в своей жизни иного, кроме жестокой конкуренции за ресурсы. Зато их вождь видел. Хотя всех их крайне ожесточило то, что творилось в мире. И начали все это — расколотые «Мстители». Отчасти они. Из-за внутренних распрей у них не хватило бдительности, чтобы остановить все человечество. Хотя сумели бы? Баки не ведал, сам он слишком давно не являлся супергероем. Он уже даже не искал искупления, не веря, что извинение перед Стивом что-то изменит. Хотя это являлось неплохой глобальной целью, в противном случае все могло потонуть в мелкой мстительности и влюбленности в свой джип. В этот раз для него удалось набрать много деталей, однако нужных все равно не нашлось. Значит, следовало наведаться к «Стервятникам», как изначально и планировалось. Баки непоколебимо, но без особой гордости, вскинул голову, оглядывая место разборки — трупы, над которыми уже кружили жадные вороны, да замершие остовы машин. Вот и все, что отставлял он за собой кровавым следом, а ведь когда-то показалось, что ему представился шанс стать иным. Хорошо, тем, кто никогда не служил тупой машиной для убийств. Хотя нет, им еще хуже. Края тонких губ солдата опустились, между нахмуренных бровей залегла тревожная складка: — Стив, а как бы ты поступил на моем месте? Ты ведь тоже старый солдат. Вопрос вечно преследовал с тех пор, как настигло горестное пробуждение среди развалин Сиднея. Не знал Баки точно всех секретов своего прошлого, но о себе в настоящем вполне мог судить, хоть и не находил определения тому существу, в которое превратился. Вновь гудел джип, на горизонте уже светало, значит, «Стервятники» возвращались в свое подземное «гнездо» после ночной охоты, и не следовало лезть к ним днем. Баки сверялся с картой, жадно хлебая кисловатую воду из жестяной канистры. Затем он продолжил движение по своему маршруту. Возможно, бесцельному, пустому, как истлевшее тряпье на чучелах. Здесь повсюду вместо людей остались только машины и полые оболочки. В споре живого и мертвого пока выигрывала пустыня.