Бензак для суперсолдат

Все равно? О, так ли? Трудно искры в сердце затоптать… © С. Черный «Театр»

— Что высматриваешь? — А-а! Однорукий! — вздрогнул нищий на пригорке, едва не выронив бинокли, попятился, когда к нему со спины подкрался суперсолдат. — Кто ты и что тебе понадобилось у гнезда Стервятников? — без приветствий наседал Баки, решив, что прошло его время для любезностей. — Я? Я никто! Меня Джит в свою банду не взял, сказал, что я старый… Вот я и… И… лом ищу, короче, — дрожал голос нищего, возраст которого скрывала плотная копоть, облепившая с ног до головы. Машины у него не было, и, кажется, он намеревался тайно проникнуть на кладбище автомобилей, торчал недалеко от жестяных ворот, перегораживающих ущелье, чтобы украсть детали у тех, кто располагал ими в избытке. Отчаянный шаг, но когда иного выбора нет — единственно возможный. Любого водителя принимали в банды, не глядя на возраст, а скитальцев только изредка пускали, им приходилось доказывать, что они хоть что-то умеют. В благотворительность здесь никто не играл. Лицемерие спало, и остался оскал. — И что, ты думал забрать его у Стервятников днем? — скривился от глупости одинокого дозорного Баки. — Вот в том-то и дело! Их нет в гнезде! — взволнованно затвердил человек, протягивая с готовностью бинокли, но Баки посчитал это уловкой: — Ты лжешь. Они только ночью выходят. — Не, не, не лгу! Они поехали за боевой фурой! Рванулись за ней все! — с извиняющейся жалкой улыбкой говорил странник. — Что? Что ты сказал? Чьей боевой фурой? — выхватил заветное сочетание Баки, едва не поперхнувшись, тряся за плечи странника. — Это… У Несмертного боец один сбежал на боевой фуре, говорят, сам Император, вот они и рванулись. И еще не вернулись. А они в бурю все попали, больше я ничего не знаю. Ну что, ты не убьешь меня? Я много знаю, видишь. Боевая фура. Побег. Да ведь совсем недавно он разговаривал с одним человеком на эту тему! Баки нервно сглотнул, отчего пересохшее горло перехватило, а мысли метались роем жалящих пчел: «Фуриоса? Ты ли это? Ты сбежала? Кто, если не ты? Все остальные там конченые психи, преданные этому жестокому старику. Несмертный Джо… Знали бы они, кто такой Джо Мур на самом деле. Хотя им все равно, они не из того мира, что я знал. Да и я его не сразу вспомнил, наверное, все из-за маски». — Куда? Куда они поехали? Говори! — требовал немедленных ответов Однорукий, выпростав угрожающие лезвия-шипы. — Ай! Ай! Вон туда, прямо туда! — указывал, нервозно улыбаясь неизвестно чему, человек. — И Стервятники туда же! — Но там же самый шторм был! — охнул Баки, припоминая, как на горизонте гулял накануне ветер, страшный шторм, ураган, который едва не накрыл пустошь у моста. Удалось переждать непогоду в попавшейся пещере, коими в изобилии располагало бывшее морское дно. — Вот прямо в него нырнули! — развел руками человек, понимая, что его не намерены убить. «Чокнутая! Куда ты?!» — окинул взглядом Великое Ничто Баки, ведь даже он не совался за границу торнадо, считая, как и все, что там нет живых существ. «Зеленые земли — это твоя душа», — вспомнились вдруг слова Гиффы, который словно ведал все на свете. Суперсолдат оставил перепуганного человека в покое, предоставив ему возможность пробраться на кладбище автомобилей, а сам поехал по указанному направлению. Возможные следы фуры занесло песком, на территории Стервятников было подозрительно тихо, словно их испугали до потери пульса, отогнали и сокрушили, впрочем, они очень скоро восстанавливали по подземным туннелям недостающие части своих отрядов. Словно гидра. Не радовали такие сравнения, но возникали непроизвольно. «Фуриоса, да где же ты? — размышлял Баки. — Я дурак, надо было отправиться с ней, если она решила сбежать. Хотя, может, это и не она вовсе. В любом случае, она не желала меня видеть. Поделом, предатель, поделом! Будешь знать, как сбегать от тех, кто тебе добра желает. Значит, она просто выжидала, а ты… Впрочем, какой у нее может быть план? Скрыться в Великом Ничто? Но это безумие!» Однорукий неуверенно съехал с подобия дороги, передвигаясь по горам, каменистым насыпям, перемалывая остатки древней гальки, отполированной волнами. Только камни оставались немыми свидетелями прошлых времен, раньше они рассказывали свои истории ученым, ныне просто молчали о невиданной гармонии, навеки утраченной волей людей. И души человеческие медленно нисходили в них… Баки таил лишь слабую надежду на то, что встретит кого-то. Он разрывался между желанием и невозможностью отыскать Стивена и помочь Фуриосе, но корил себя: «Может, им всем вовсе не нужна твоя помощь! Может, это только тебе надо почувствовать себя кому-то нужным. И Стив имеет полное право ненавидеть меня, ведь весь этот хаос отчасти из-за меня. Да и Фуриоса тоже за свои напасти». И он снова злился, сердце его заволакивало черными тучами, оно постепенно теряло умение сопереживать. В какой-то момент захотелось развернуться и ринуться обратно в опустевшее логово Стервятников, добыть свой долгожданный V8, собрать с его помощью идеальную тачку и свалить подальше из региона подконтрольного Несмертному Джо. Все равно сформировать армию из других банд не удалось, все оказывались трусами, скованными правилам сиюминутной выгоды и мелкой грызни. Но другая половина сознания подсказывала иное: он просто до тоскливой боли в груди боялся достигнуть разбитой боевой фуры и лицезреть труп Фуриосы, которая в сумасшедшей попытке побега не побоялась пройти через смертоносные смерчи. Тревога усилилась, когда на пути стали попадаться обломки машин, то черные с намалеванным черепами, то покрытые шипами. Вскоре, выжимая из легкого внедорожника максимум, Баки достиг совершенно незнакомых красных скал, но следов фуры так и не обнаружил, уже не веря в достоверность информации незадачливого дозорного. Хотя о таких крупных погонях вести разносились быстро. «Встречу сейчас кого угодно из любой банды — убью!» — пообещал немо Баки, желая выместить свой гнев от невозможности найти хоть кого-то на этом безбрежном пустом пространстве без ориентиров. Пусть в такие моменты пробуждался настоящий маньяк, но с каждым ударом судьбы все сложнее оказывалось сдерживать монстров этой бездны. И вскоре случай подвернулся, прямо на безлюдной равнине… *** Удар спиной о землю — это всегда больно, а еще когда легкие — не самое сильное место в глохнущем теле, то и подавно можно либо потерять сознание, либо вернуть его. С Наксом произошло последнее, потому что после бури он решил, что умер. Веки налились свинцом и не поднимались, прямо как тогда, при стычке с Одноруким. Снова он лежал на раскаленном песке, снова едва мог пошевелиться. Вновь его постигла неудача на прямом пути к славе. Внезапно на лицо потекло что-то изумительно холодное, губы машинально приоткрылись, глотая нежданный подарок судьбы, без сомнения, самую настоящую воду, которую кто-то без угрызений совести тратил. «Это Вальхалла! Я жил, я умер, я воскрес!» — мелькнула невероятная мысль, потому что нигде в другом месте не могла снизойти такая щедрость. Ведь лучший мир — это место, где все, чего не хватает в этом, существует в избытке: и вода, и мощные машины, и вкусные чизбургеры, хотя он понятия не имел, что это такое. Но вскоре эйфория прошла, а тело кто-то потянул по песку, как мешок. Искаженный звоном в голове слух донес звуки борьбы, кто-то бил металлом о металл… Тогда-то Накс открыл глаза, и вновь в его душе зажглась надежда совершить великий подвиг — Император Фуриоса и пять жен стояли на песке, вернее, носились по нему, пытаясь усмирить яростную тушу, отбиваясь от него гаечным ключом, а он заслонялся оторванной дверью, как щитом. Но рассмотреть никого не удалось, потому что приходилось действовать. В таких ситуациях всегда шанс один на миллион. И Накс вовремя натянул цепь, успешно опрокидывая мятежницу, кидаясь вперед в стремительном броске змеи, рассекая песок, с целью придушить Императора, но Фуриоса отбросила его назад, а потом сказать что-то определенное не удавалось: его оттащили пять белых теней, схватывая за цепь. Нет, все-таки они со Слитом тупо придумали! Император выхватила пистолет, но ее едва не пристрелила живучая туша, перехватившая руку предательницы, впечатавшая ее в цистерну. Они перекатывались по песку, поднимая пыль, ударяясь в бока фуры, а Накс оказался в еще менее завидной ситуации: он не мог дать отпор женам Несмертного, наседавшим на него, потому что был связан запретом на причинение им вреда. Зато туша — нисколько. Но этот человек теперь, кажется, перешел на сторону Несмертного, раз через минуту яростной борьбы уложил предательницу мордой в песок, приставив пистолет к затылку. Вскоре ветер донес ласкающий уши звук гитарного марша с машины горлана. Больше всего на свете Воины Полураспада ненавидели оставаться в одиночестве. Они тогда гасли, пугались и теряли половину своей силы, зато как только ощущали присутствие своих, своей стаи, так впадали в радостный раж, готовые горы свернуть во имя повелителя. Накс бодро вскочил, опешившие жены его отпустили, он снова ликовал, твердил, что прославится, туше твердил. — Мы достали ее! Ого! — Накс суетливо рассматривал жен: — А эти… Какие отполированные! Прямо светятся! Он решил, что, возможно, пленник не так безнадежен, раз помог в поимке предательницы. А дело оставалось за малым — подождать пару минут до приближения машин, предъявить плененную Фуриосу и прославиться. Это ведь даже круче, чем попасть в Вальхаллу через бросок камикадзе! Это ведь шанс просить, что угодно, даже место Императора и боевую фуру! Думая так и частично высказывая свои соображения, Накс даже решил в благодарность попросить за тушу, который исправился и, видимо, проникся идеями «божества», раз теперь помогал, да еще в какой-то мере уберег от гибели. Воин Полураспада без разговоров перекусил цепь обнаружившимися силовыми кусачками. — Моя одежда! — прорычал неразборчиво дикарь. — Бери-бери! Мы же команда… Накс, словно забыв, что перед ним туша, а не привычный Слит, отдал ранее снятую с пленника отличную черную кожаную куртку — не жалко по сравнению с теми благами, которыми обещал одарить Несмертный после возвращения своих сокровищ. Но снова предали… Туша ударил пистолетом под дых, как только заполучил свою одежду. Воин Полураспада повалился навзничь, тихо хрипя, слыша, как кто-то из жен решительно говорил: — Мы едем в Зеленые Земли… Вскоре раздался выстрел, туша куда-то понеслась по песку, захлопывая вскоре дверь кабины, заводя мотор, посмев оцарапать пулей ногу самой Прелести, любимой кобылицы вождя! За такое грозила самая жестокая из всех возможных расправ. Нет, туша — не человек. Люди такими подлыми не бывают. Хотя всяких Накс встречал в Цитадели, но почему-то уверовал, что ему все мироздание обязано помочь в совершении подвига. А нет, не вышло. Оставалось только небо над головой, как всегда, немое и никому ненужное. Фура тронулась, туша намеревался смыться в одиночку, даже кобылицам в их преступно глупой затее не помогал. Ни на чьей стороне, ни из какой банды — точно не человек, ведь люди принадлежат хоть кому-то. Мимо Накса пробежали Император и жены, а он все еще не мог толком подняться, от нового удара все прочие ушибы и мелкие порезы взбунтовались против него. Но фура снова сбегала! Снова ему мешали на пути совершения подвига! Нет! Накс рванулся вперед, вскочив, обнаруживая, что у него не хватает одного ботинка, отчего песок обещал оставить ожоги, но все это не имело значения. Загребая цепью по пыли, он понесся вперед, за машиной, потому что показываться раздавленным червяком перед своими он не желал, ведь до того практически поймал и Императора, и жен. Все из-за туши! Вечно он всем мешал! Даже попытался угнать фуру, но, как Накс заметил краем глаза, Император его уговорила забрать беглянок, вероятно, в обмен на что-то. Возможно, Воин Полураспада не знал всех своих талантов, но в тот день в нем открылась небывалая прыть на короткие дистанции, будто ему вовсе не требовался воздух, чтобы дышать, а ноги не касались земли, окрыленные нитро-ускорением, потому что за считанные секунды он догнал фуру, вскакивая на приступку малой цистерны, прицепленной к основной. Он уезжал все дальше от своих, зато теперь существовал шанс захватить целую крепость. Как он намеревался усмирить и Императора, и тушу, и жен — он пока не ведал, веря, что поможет его избранность. Ведь что еще повелело пережить смертельную бурю, в которой больше никто не уцелел? Едва оказавшись на приступке, Накс начал раздумывать, как затормозить крепость, тем более из-за горизонта показались на боевых фурах бойцы Газтауна во главе с работорговцем Людоедом. Воин полураспада засуетился, когда понял, что мощный двигатель грузовика уносит все дальше от преследователей. Все зависело от Воина Полураспада, да, он привык действовать в команде, но теперь он оставался последним героем, заброшенным в лагерь врагов. С некоторых пор ему везло на отличные планы, в этот раз все оказалось проще, чем можно предположить: пузатый круглый прицеп соединялся с основной крепостью на колесах несколькими болтами и шлангами, ослабить последние не составило труда, отчего прицеп начал загребать песок, потеряв баланс, катясь на двух колесах из четырех. А болтаться на краю машины, несущейся на полной скорости, держась непонятно за что — обычное занятие для любого Воина Полураспада. После нехитрых манипуляций, чрезвычайно гордый собой, Накс полез под немного замедлившейся фурой между рядами крупных колес, цепляясь за поручни, пробираясь к заветной кабине, где он твердо вознамерился разделаться с противниками. Люк в кабине оказался открыт — точно удача вновь улыбалась ему. Накс стремительно выскочил из секундной засады, вскидывая цепь, тут же обвивая ее вокруг шеи Императора, намереваясь задушить. Злость и ярость истинного Воина Полураспада придавали ему сил, но реакция Фуриосы оказалась быстрее — она отбросила назад, где его принялись бить пять созданий в белом — те самые жены, перед которыми парень растерялся на миг, не зная, как же ударить их, чтобы не повредить, иначе весь его героизм рисковал обернуться расправой со стороны вождя. Минутное промедление едва не стоило жизни — Император приставил к его горлу нож, уже намереваясь полоснуть вдоль артерии. — Не надо! Оставь его! — вдруг дрогнул чей-то высокий голос. Рыжая девушка, одна из жен… просила помиловать его? — Убить его! — шипела Фуриоса. — Мы же хотели без жертв! — отвечали разъяренному Императору. — Он глупый мальчишка, — внезапно заступилась за него сама… Прелесть! Сама Ангхарат! Любимая жена Несмертного! — Нет! Я жил! Я умер! Я воскрес! Вы не уйдете от Несмертного! — непоследовательно твердил Накс, грозно скалясь посеребренными зубами, когда его неумело связывали подручными средствами, стремясь выкинуть из машины. За свои слова он получил небрежный плевок в лицо со стороны Фуриосы, которая уже отвернулась, снова следя за дорогой. Его словно не боялись, и это бесило больше всего. Его посмели жалеть! И для воина жалость — самое последнее дело. Вскоре подоспел и туша с пистолетом, он уже избавился от намордника. Не иначе за напильник и взял на борт беглянок. Ох, до чего же злила эта туша! Если бы не он с непонятным упрямством, то уже бы праздновали вместе победу. Может, и его бы из пленников в воины перевели. Что еще надо? Но все рушилось в мгновение ока. Дверь открывалась, за ней билась тенями дорога, Накс орал, что он избранный, а кобылицы убеждали его, что он только пушечное мясо. Да что они понимали! Ведь Несмертный повелевал восходами и заходами! Он… Он… Все только он! — На бойцах нет вины! — А кто же разрушил мир?! — гневно восклицали на разные лады странные женщины, пока Накс упрямо цеплялся за все подряд в кабине. Но вновь ему вместо победы доставалась только пыль под колесами. Ладонь соскользнула, упустив дверную ручку, он не удержал равновесия, покатившись кубарем. Снова удар спиной о песок. И в руках осталась только белая тряпица с платья Ангхарат. Фура уносилась в красные горы, на чужие враждебные территории. И только из-за горизонта едва-едва долетал задорный бой барабанов и скрежет гитары. Накс понял, что с боевой фурой ему не справиться в одиночку. Несколько мгновений он так и просидел на дороге, мотая головой, осознавая все, что произошло — ему вновь не хватило пары секунд, не хватило выдержки или жестокости. Или избранности? Чего ему вечно не хватало? Его скрутили и выдворили слабые женщины, которым он не знал, как дать отпор. Женщины — самое низшее звено в иерархии Цитадели, не выше животных, пусть и любимых, холеных, но не совсем людей. Оправдывало только то, что он не посмел причинять им вреда, ему уже давно внушили, что все вещи Несмертного трогать нельзя. Сжимая заветный лоскуток, доказывавший, что он не дезертировал, а оказался первым из первых, воин отправился к своим, загребая по раскатанным барханам. Но на полпути из-за скалы на него вылетел, чуть не сбив, пугающе знакомый джип с независимой подвеской и крупными колесами, перегородивший дорогу. Водитель пригляделся, на беду узнав. Он небрежно прошипел: — Опять ты! Вся удача мира отворачивалась от одинокого Воина Полураспада, когда он по неизвестным причинам привлек внимание страшного существа. Накс, успевший в последний миг откатиться в сторону, немедленно вскочил. «Однорукий! Нет! Не может быть!.. Фуриоса сказала, что убила его. Он… Он восстал из мертвых? Предательница!» — подумал парень, пряча немедленно белую тряпицу, готовясь к неравному поединку. Выбора не оставалось: побег бесполезен, да его достойны только трусы. Накс смерти не боялся, на Дороге Ярости без раздумий ринулся прямо в пасть бури с полной готовностью принять такую судьбу и во славу вождя сгинуть в погоне за его кобылицами. Но при встрече с Одноруким, живой страшной легендой Цитадели, с которой уже однажды пришлось столкнуться лично, похолодел от ужаса. Слухами земля полнилась, как этот страшный бродяга душил, словно ящериц, рядовых водителей, случайно оказавшихся у него на пути, медленно мучил их, вывихивая руки и ноги, демонстрируя свою ненависть ко всем, кто связан с Несмертным. И на этот раз добычей стал он, одинокий воин без машины. Однорукий не торопился приканчивать его, он вымещал свой гнев, обходил кругом, делая вид, что нападает, но в последний миг насмешливо останавливаясь. А Накс спешно размышлял, как ему быстро добраться до своих, которые были уже, несомненно, на подходе, или как протянуть до их появления. Конвой из лучших машин уже переждал бурю и продолжал погоню, да еще фура совершила остановку, союзники обещали очень скоро появиться. Всего-то надо: потянуть время. Легко сказать, а на самом деле каждая секунда заведомо нечестного поединка — хуже острого шипа, что загоняют под ногти. Но с другой стороны, Воин Полураспада хотел войти в историю, желал, чтобы его запомнили. Безумные идеи подсказывали, что если он прикончит Однорукого — даже ценой своей жизни — то в любом случае еще долго будут им восхищаться. От этой мысли удалось преодолеть первую предательскую панику перед живым оружием, которое уничтожало целые отряды: «Нет! Я избран! На меня посмотрел сам Несмертный! Да, в глаза!» С боевым кличем Накс ринулся в бой, прямо на Однорукого, но был отброшен легким тычком в грудь. Это не составило труда для проклятого мутанта. Водитель отскочил, следя за каждым движением противника, который медленно подходил. Шаг вперед мутанта — шаг назад Накса. Но нельзя! Ведь воины никогда не сдаются и не отступают, поэтому человек с бесстрашным боевым кличем бросался на мутанта, надеясь пнуть ногой с разворота. Но его тут же поймали за сапог, подняв в воздух, крутанув спиралью, перекидывая назад. Туши не боялся, Фуриосы не испугался, перед кобылицами иначе растерялся, а Однорукий парализовал, словно змеиный яд. Снова спиной о песок, да не так, как раньше, с небольшой высоты, а со всего маху с целью выбить дух. Не впервой, но до невозможности противно. Но нет, не глох еще двигатель! Злость, переходящая в бешенство позволяли подняться, от притока адреналина тело работало на предельных мощностях. Накс разозлился, разгоняясь. Он ударил прямо лбом в грудь мутанта, который явно не ожидал такой прыти от противника, который отчаянно бил руками и лягался ногами. Враг отскочил, слегка опешив, но кости и мышцы у него явно были покрыты металлом, потому что показалось, словно пришлось таранить броню машины, сбивая до мяса костяшки и расшибая лоб. — Живучая тварь! — хохотнул Однорукий, медленно приближаясь. Глаза его скрывала страшная тень, отбрасываемая сальными патлами, зато дьявольская ненормальная улыбка ярко проступала на обветренном грязном лице. Накс отошел на пару шагов, отскочил, пытаясь принять боевую стойку, неразборчиво шипя и матерясь. Затем он представил своего кумира, того, кто управлял восходами солнца и открывал врата Вальхаллы, вспомнил, как поравнялся с машиной, как его одарили коротким небрежным взглядом. Но какой еще милости заслуживает раб от великого божества? Достаточно и этого, потому заряжало, окрыляло, будя новые силы. — Несмертный!!! Я войду в историю! — громче тревожной сирены вскричал воин, вновь кидаясь на Однорукого, пытаясь сбить его с ног все еще болтавшейся вокруг него цепью. Но следующий миг принес невероятное разочарование: стремительный прием, вывернутая до вывиха плеча рука — и вот он снова повстречался с пыльной поверхностью барханов. — Думал тогда убить меня, ничтожество? А я тебя запомнил, — скалился мутант, грядя сверху вниз. — Запомнил каждого, сучье вы отродье! Вы же любите, когда вас запоминают? Я запомнил каждого! И уничтожу каждого! Он готовился затоптать, расплющить грудную клетку, но когда занес ногу, Накс успел откатиться, а в следующий миг не помнил, как вскочил, не помнил, с чьим именем атаковал, но удар кулака достиг цели. Однорукий удивленно отшатнулся, схватившись за рассеченную скулу, на которой проступил кровяной след. Новый воодушевленный удар враг уже не пропустил, сдавив металлической рукой сжатые пальцы Накса так, что у того глаза из орбит полезли. — А вот это ты зря! Теперь я еще больше зол! Зол на каждого из вас! — нависал над ним Однорукий, и вновь из его механического протеза показались страшные шипы. Противник торжествовал, давил воина, точно насекомое, точно глупого жука. И снова Наксом завладевала паника, что он сгинет посреди пустыни вовсе не как герой, а как растоптанная ящерица, и конвой Несмертного Джо даже не узнает, что он ухватил ленточку с платья Ангхарат, что он почти победил Фуриосу. Но кому нужны половинчатые герои, которые не успевают на последних мгновениях? Герои на то и становятся героями, что успевают. Но до ушей донесся приближающийся гул гитары, воодушевляющий радостный звук их сумасшедшего слепого безглазого мутанта-музыканта, примечательнейшей фигуры в Цитадели, которая не заводила пламенными речами в отличии от обычных горланов, но пронзала насквозь музыкой собственного сочинения, которую одобрял сам Несмертный. Да, они приближались! И гитарист, и, конечно, божество. — Он растопчет тебя! — загорелись расширившиеся глаза Накса. Дух своей стаи придавал ему новую мощь. Вскоре из-за барханов в котловину хлынули черными громадами долгожданные союзники. И из Газтауна, и со Свинцовой Фермы. Однорукий глухо удивленно выругался, глянув на приближающиеся с трех сторон колонны мощных машин, наползавших подобно стальной буре. — Фуриоса, что ты натворила? — пробормотал он напоследок, кинувшись к своему джипу, отбрасывая, как собаку, противника, который больше не решался атаковать, да и не успел бы. — Он покарает тебя! Покарает всех вас! И тебя, и Фуриосу! Несмертный! Управляющий солнцем! Несмертный! Он открывает врата Вальхаллы на Дороге Ярости! — кричал вслед убегавшему врагу Накс, ликующе складывая руки. И не верилось, что он вновь выжил. Значит, все-таки работала его избранность. — Фуриоса, беги! — донесся возглас Однорукого, который подло кинул бум-палку в отряд авангарда, состоявший из крупных машин бойцов Газтауна, отчего они затормозили, свернув немного с курса. Преследовать врага они не могли: тот на своем проклятом модифицированном внедорожнике беспрепятственно полез на скалы, чего не позволяли тяжелые фуры, а выстрел из огнемета его не достал. — Он растопчет вас! — восклицал Накс, обращаясь к скрывающимся врагам, но от нового возгласа его перекосило кашлем, так что вновь все ушибы заныли, ребра и лопатки горели огнем. Но все еще поддерживала вера в своего идола, с которой водитель и добежал до своих, размахивая над головой добытой белой тряпкой, твердя себе: «Я избранный, да, я избранный!»