Creation. Создание

Мы изгнаны с высот, побеждены, Низвергнуты, насколько вообще Возможно разгромить богоподобных Сынов Небес…

Поезд извергал клубы дыма, оставляя за собой черный шлейф из душ сгорающего дерева. Запах грязи, копоти смешивался с запахом пота, детских пеленок и плесени – типичными запахами для поезда. Виктор не пытался (в отличие от сидящего напротив холеного студента) скрыться от этих запахов за надушенным платком. По крайней мере, вагон пахнет живыми. Виктор поморщился от болезненных воспоминаний, ему казалось, что холодные жесткие пальцы снова сжимают его горло. Даже спустя полгода ощущение не исчезло, становясь каждый день все явственнее, ярче, чем самые крепкие объятия Элизабет. Последний раз она попыталась стереть эти воспоминания своим прикосновением перед его отъездом. Она пыталась уговорить его не ехать в Британию, остаться с ней, готовиться к свадьбе, заботиться о его отце, об Уильяме – что угодно, лишь бы он не возвращался на эту проклятую землю. Он приехал в Швейцарию, находясь в жутком состоянии абсолютного страха, бледный, ничтожный, изможденный, словно его преследовал сам Сатана. Отец решил, что занятия наукой окончательно помутнили разум его сына; приставил к нему врачей, чтобы те докладывали о его состоянии. Виктор не проронил ни слова о том, что же случилось в Британии, но его стоны и крики по ночам, приходившие с кошмарами, свидетельствовали о страшном секрете. Страшном грехе, который невозможно будет искупить за одну короткую человеческую жизнь. Теперь он снова возвращался в ту деревню, замок на холме. Мысль об этом съедала его на протяжении последних шести месяцев. Но возвращение было таким страшным, таким обвиняющим, словно весь мир швырял в него камнями из его ошибок. И он никогда бы не вернулся туда, остался бы в поместье, задыхаясь от навязанного ему чувства вины, но в безопасности. Все изменилось с письмом Игоря: «Дорогой, Виктор, Я долго откладывал это письмо, хотел отказаться от этой затеи, но у меня не было выбора. Мой друг, я прошу тебя вернуться. Не так давно, мне пришлось в спешке покинуть Лондон и отправиться по следу слухов, что дошли до столицы. Я встретил одного фермера, бежавшего из деревни на Севере. Он поведал мне свою историю: с приходом осени он начал замечать странности в доме его соседей – маленькой семьи из отца и двух его детей: юноши и девушки. Он поклялся, что видел, как ночью из их амбара под свет луны выбиралось нечто, имеющее человеческие черты, но отвратительное, ужасное. Оно обладало неестественно огромной силой (фермер видел, как оно несло плуг через все поле!). А месяц спустя кто-то поджег дом, его жители сгорели заживо. Мой собеседник прибежал на их крики, пытался их спасти, но не смог. Последнее, что он видел это силуэт высокого худого существа удаляющегося от света пожара в сторону леса. Виктор, оно все еще живо. Более того, мне удалось узнать, куда оно направилось после пожара. Может я и не установил точный маршрут, но могу поклясться перед Богом, оно там. Виктор, оно вернулось в замок. Приближающаяся зима сыграет нам на руку, задержит его там на какое-то время, и может быть, голод также сделал его слабее. Сейчас оно наиболее всего уязвимо, чтобы его можно было уничтожить. Но, Виктор, я не могу сделать это в одиночку. Мы должны его убить. Вместе. Вместе исправить роковую ошибку той ночи. Это наше с тобой обязательство перед Богом, перед человечеством. Я надеюсь, что это письмо найдет тебя в добром здравии. Прошу ответь поскорее. Я буду ждать. Игорь. » Поезд остановился. Виктор направился к экипажу, что ждал его у станции. Экипаж – повозка с запряженной в нее старой кобылой, тепла от которой шло меньше, чем от красного толстого извозчика, постукивающего вожжами по бедрам лошади. Хлопья белого снега падали за шиворот, но Виктор не собирался укутываться в шарф, подаренный Элизабет к Рождеству. Ледяные капли, скользящие по шее, затем по спине, помогали не потерять реальность происходящего. Он снова здесь. Холод стал ощутимее, словно гостеприимный друг, он старался выразить свою тоску по Виктору. Холод целовал его обветренные губы, проникая в легкие, укладываясь внутри подобно ласковому котенку, дышал на его глаза, заставляя те слезиться. Виктор как будто сам превратился в холод – его кожа стала еще белее, даже веснушки почти исчезли, а голубые глаза словно покрылись коркой чистейшего синего льда. Тряска в повозке на мгновенье заставила забыть о причине его прибытия. Но знакомый силуэт юноши вернул его к мрачным воспоминаниям. Игорь встречал его все с тем же восхищением и трепетом, но держа дистанцию. Виктор отметил про себя, что теперь бывшего ассистента сложнее назвать юношей: он похудел, отпустил короткую бороду, большие светлые глаза потускнели, а одежда износилась. За время расставания Игорь, казалось, постарел, став Виктору ровесником. Игорь протянул ему ладонь для приветственного рукопожатия: - Рад тебя видеть, друг мой, - Виктор почувствовал напряжение, исходящее от него. - Прошу, не надо. Мы оба прекрасно знаем, что это не так, - сухо ответил Франкенштейн, на что юноша несогласно покачал головой: - И все же, спасибо, что приехал, Виктор. Гостиница, в которой остановился Игорь, встретила графа не менее дружелюбно, чем его ассистент. Маленький, темный холл обнял его грязным деревенским теплом, снимая с лица Виктора последние прикосновения снега. Игорь распорядился, чтобы в его комнату принесли обед на две персоны, отчего Виктор испытал странное и неуместное чувство гордости. Его умилило, то, что когда-то неуверенный в себе, скромный юноша, исполняющий роль урода в цирке, теперь больше походил на благородного аристократа, которым никогда не был. Он подумал, что, наверное, так себя чувствуют родители, наблюдая за повзрослевшими детьми. Лестница проводила их гниющим скрипом. Игорь плотно закрыл за собой дверь. Юноша был напряжен, он сутулился, отчего стал еще меньше, словно пытался сжаться в незаметный никому клубок, защититься от всего этого. От Виктора, от монстра, от чувства собственной вины, от предстоящего разговора. Он посмотрел на Виктора, и неловкость вернулась к нему, словно он снова на манеже, уродливый и обнаженный, лишенный кожи, чтобы каждый мог получше разглядеть его ущербность. Лицо графа, измученное бессонницей, выражало заинтересованность и готовность слушать. В конце концов, это именно Игорь пригласил его сюда, и пока он позволял ему себя вести. Но ассистент никак не мог собрать свои мысли воедино: - Я боялся, что ты так и не получил письмо. - О, я его получил, - нервно ответил граф, - долго терялся в размышлениях, кто из нас больший безумец: ты – предлагая мне это, или я – решаясь на согласие. - Оно все еще там, Виктор. Слова из письма, которые Франкенштейн так боялся услышать вживую, все же были произнесены. Кошмар, от которого он только начал избавляться, снова возвращался. - Я приехал сюда чуть больше месяца назад, - продолжил Игорь, - мне было страшно, но я должен был убедиться, что это лишь фантазии слабых умом крестьян. Но, позже я лишь убедился, что эти слухи возникли не на пустом месте. Я слышал стоны и крики, исходящие из замка. - Я все это уже знаю, Игорь. - Но теперь все изменилось. Через неделю как я отправил тебе письмо, замок утих. Существо никто не видел и не слышал уже месяц. Мне кажется…я думаю…оно погибло. От холода и голода. - Или убежало, - зло посмотрел на собеседника Виктор, - оно могло скрыться в лесу или убежать в другую деревню. - Виктор, прошу тебя, - юноша умоляюще посмотрел на старшего товарища, - мы должны проверить замок. Виктор тяжело вздохнул. Сейчас он корил себя за то, что решил послушаться совестливого импульса, толкнувшего его на это путешествие. - Если ты ошибаешься, если оно все еще в замке и, более того, в полном здравии, - Виктор открыл свой саквояж и достал серебристый револьвер, - я знаю, как решу эту проблему. - Виктор? - Для этого не нужно много умения. После всего, мы сожжем тело, записи, приборы, - Виктор приблизился к Игорю, сжимая в руке оружие. Юноша невольно отступил назад, но Виктор схватил его за грудки и подтянул к себе, медленно и шепотом произнося каждое слово: - Затем мы оба уедем. Мне все равно, куда ты отправишься, но ты должен усвоить одну важную вещь: не смей мне больше писать, не вздумай пытаться найти меня. Ты исчезнешь из моей жизни вместе с тем экспериментом. Ты понял? Дыхание перехватило. - Д-да… Виктор разжал пальцы и ободряюще ухмыльнулся, уже похлопывая юношу по плечу. - Вот так. Отправляемся сразу, как начнет темнеть. С чего он решил, что зима ускорит приближение ночи? Часы до заката тянулись подобно расплавленному свинцу, также тяжело, также аккуратно, заставляя Виктора задыхаться в стенах маленькой душной гостиницы в компании бывшего ассистента и собственных мыслей. Все знают куда ведет дорога, сотканная из благих намерений, и теперь, с наступлением темноты, он отправится прямо туда, в бездну ошибок, которые он повторял снова и снова. Сначала шимпанзе, потом Прометей, теперь это. Чего же он не видит? Где этот маленький изъян в его безупречном плане? Почему из-за его честного желания сделать мир лучше, раздвинуть границы человеческих возможностей, победить смерть, судьба не желает быть к нему хоть толику благосклоннее? Виктор обладает потрясающим даром. Не столько гениальным интеллектом, сколько выдающимся умением врать самому себе, игнорируя воспоминания о приятном чувстве власти и всемогуществе, возникшее внутри него в момент первого вздоха существа. Он поймал себя на мысли, что совершенно не помнит, как оно выглядит. Он помнил каждый участок кожи, каждый мускул, скрывающийся под ней, каждый изгиб тела, каждый орган, но все эти куски так и не удавалось сшить в полноценную картинку. Солнце уплывало за горизонт, утягивая за собой полотна розово-оранжевого света, а вслед за ними, ступая по темно-синим коврам, наступающих сумерек, две фигуры покинули гостиницу старика Берка. Со стороны казалось, что два старых друга отправляются на вечернюю прогулку, вспомнить былые времена, справиться о нынешних делах друг друга и может быть уделить внимание местным простушкам. Но путь этих людей лежал не в деревенскую таверну. Цепочка следов, оставленная ими на снегу, тянулась в сторону холма. Местные жители стремились обходить его стороной, передавая друг другу страшные истории об этом месте. Замок оберегал его личный мертвый холод. Ветер внутри замка отличался от своего собрата, хозяйничающего за стенами. Более тихий, с ароматом камня, удушающий. Мрак, поглотивший комнаты, казался Виктору таким уютным и родным. Против его воли, его охватило странное чувство ностальгии, словно скучал по этому месту. Даже возвращение домой не будило в нем этих чувств. Он прижал руку к груди, нащупывая тяжелый револьвер у самого сердца. Справа от графа загорелся огонек, и фонарь осветил бледное растерянное лицо Игоря. Кадык юноши нервно дернулся, Игорь закрыл глаза, вздохнул, собираясь с мыслями, и кивком головы указал наверх. Кабинет. - Ты уверен? – шепотом спросил Виктор. - Последний раз его слышали в северной башне. Они поднимались по винтовой лестнице. Спину Виктора согревало тепло, исходящее от фонаря в руках Игоря. Франкенштейн цеплялся за это тепло, чтобы не позволить себе снова поддаться страху и сбежать. Их путь завершался перед дверью кабинета Виктора. Протянуть руку, толкнуть вперед пластину из старого дуба, вдохнуть запах отсыревших книг. Постороннему человеку показалось бы, что кабинет был подвергнут нападению монгольских кочевников, землетрясению и детскому празднеству одновременно. Для Виктора же комната не изменилась, за полгода ей удалось удивительным образом сохранить тот порядок хаоса, в котором он ее оставил. Исписанные клочки бумаги, полупустые склянки и банки с жидкостью неизвестного происхождения, динамо-машины разных размеров и функциональности. У камина, как и прежде, стояли два кресла, пригласительно расставив подлокотники. Вот только одна вещь была здесь лишней, чужой – тело, завернутое в темно-бордовое одеяло. - Виктор, что ты делаешь?! – Игорь попытался удержать друга за предплечье, но тот лишь стряхнул руку юноши и приблизился к телу. - Я всего лишь посмотрю, - он опустился на колени и протянул руку, чтобы отдернуть одеяло, скрывающее результат его трудов. Но мгновенье спустя насторожился: под его занесенной рукой отозвалось тепло, и теперь он увидел, как едва заметно поднимается и опускается красная ткань. - Ты жив, - не обращаясь ни к кому конкретно, произнес Виктор, - как такое может быть? Словно отвечая на вопрос, существо пошевелилось, что вызвало новую волну паники у Игоря: - Виктор, пистолет! Вспышка. Удар головы о холодный пол. Боль ноюще отозвалась в висках до раздражающего писка. Мир стал ощущаться приглушенно, а на глаза упала невесомая вуаль, искажающая пространство. Две размытые фигуры, маленькая и высокая, но почти в равной степени дикие, плясали вокруг друг друга в нелепой и сюрреалистичной битве. Игорь запрыгнул чудовищу на спину, пытаясь то ли повалить, то ли задушить. Оно дернулось, пытаясь сбросить юношу, но тот вцепился мертвой хваткой. Одним резким толчком существо прыгнуло спиной в сторону стены, оглушив Игоря, принявшего на себя весь удар. Тело молодого человека, как тряпичная кукла бессильно упало на пол. Вернув ясность мысли, Виктор рванул к двери, но существо оказалось быстрее. Оно схватило доктора за лодыжку, повалив на пол и подтягивая под себя. Виктор оказался зажат между холодным полом и разъяренным существом, вцепившегося в его запястья. Не шевельнуться. Франкенштейн зажмурил глаза, ожидая, что существо разорвет своими острыми желтыми зубами его горло. Но смердящее теплое дыхание монстра коснулось его шеи всего одним словом: - Виктор… Ощущение смертельной опасности, а за ней и остатки чувства самосохранения мимолетно испарились. Любопытство. Интерес. Исследовать. Виктор открыл глаза и наконец, столкнулся со своим созданием лицом к лицу. - Откуда ты…? - Ты бросил меня, Виктор – зарычало существо. Виктор мог поклясться, что глаза монстра зашли влагой. А еще он чувствовал, что, несмотря на крепкую хватку создания, удерживающую его в горизонтальном положении, сам монстр дрожал. Оно держалось из последних сил. Почти полгода голода и одиночества, укутанных вечным холодом, дали ему только одно мгновение силы, которое он хранил только для этой встречи. Виктор не на шутку испугался, что сердце твари может не выдержать. Существо тяжело дышало. Уровень адреналина в крови резко спадал, а живые (!) серо-голубые глаза теряли сосредоточенность. Оно без сознания рухнуло, накрыв собой Виктора. Франкенштейн замер, прислушиваясь к еле живой птичке, бьющейся в груди чудовища. Он аккуратно перевернул тело, выползая из-под него, и теперь, в молочном свете луны, он мог разглядеть лицо «ирландца». Швы возле глаз и над тонкой губой показались Виктору слишком грубыми и поспешными, волевым подбородком он чем-то походил на Прометея, но, безусловно, превосходил его. Даже спящим, без движения, его тело хранило в себе невероятную настоящую жизнь. А эти глаза! Пышущие сознанием, эмоциями, пусть ненавистью, но жизнью! Каким же глупцом он, был, когда бежал! - Виктор, - Игорь, покачиваясь, подошел к другу, - оно мертво? - Надеюсь, что нет, - все еще завороженный результатом своих трудов, Виктор начал осматривать и ощупывать тело. Из одежды на нем было лишь старое пальто Виктора, явно неподходящее по размеру. - Так вот как он узнал, - Виктор нащупал в кармане пальто небольшой журнал с тесненной надписью «Виктор фон Франкенштейн». Его дневник. - Виктор, что происходит? – Игорь откровенно беспокоился за друга. - Мы не можем убить его, друг мой. Он то, что мы так давно мечтали создать! Он не такой как Прометей. Разум, Игорь! У него есть разум! Да еще какой! Прошло всего полгода, как он появился на свет, а он может не только говорить, но и читать! Осознавать! - Виктор… - Я должен понять, что именно сделало его таким. Что же его отличает от Прометея и Гордона? Может дело было в плоской голове? Может свежесть трупов тоже играет роль? - Виктор! - Да ты прав, сначала надо выяснить насколько развит его мозг. - Виктор, остановись, прошу! Виктор недоуменно замер в своем потоке мыслей и удивленно посмотрел на юношу, словно не ожидал увидеть его здесь. - Я рад, что ты, мы добились успеха. Правда. Но оно только что попыталось убить нас. Даже если, оно разумно, где есть гарантии, что оно не попытается сделать это снова? - Мы научим его. - А что дальше, Виктор? Будем возить по научным выставкам и конференциям, выставляя его напоказ, как какого-то урода в цирке? Ни одно существо, обладающее разумом, не пожелает себе такой участи. Я знаю это, как никто другой. Зрачки Виктора сузились, его глаза забегали в поисках ответа. Он понимал, что Игорь прав, но желание изучить, исследовать, узнать свое создание было сильнее доводов рассудка. - Его желания мне не интересны. Я его создатель. Мне решать его судьбу. - Виктор… - Тебе же я предоставляю выбор. Либо остаешься здесь со мной и помогаешь в исследовании, и я забываю этот разговор. Либо ты навсегда покинешь этот замок и не посмеешь привести полицию или кого-то еще. Даже не заикнешься о том, что ты здесь видел. Потому что иначе, если я пойду на эшафот, ты пойдешь за мной следом. Тьма сгущалась вокруг Виктора. Его лицо снова искажала гримаса безумия, как в ночи создания этого монстра. Игорю казалось, что это безумие, хватало его за плечи, пытаясь поглотить. - Так что ты выбираешь?