Curse upon Gotham

Как только воздух попадает в его легкие, он резко распахивает глаза и делает глубокий вдох. Тьма в его голове рассеивается, рассудок проясняется. Мозг постепенно просыпается от слишком долгого сна и пытается осознать происходящее. Но одну вещь Джером понимает сразу, четко и ясно: он жив. Непонятно, как, но он, черт подери, жив. Первое, что он чувствует — это холод. По всему телу. Но этот холод не только от металлического стола, на котором он лежит. Он будто бы исходит изнутри, пронизывая все органы и мышечные ткани. Джером буквально чувствует, как кровь внутри него по-новой привыкает циркулировать в еще полумертвых сосудах. Парень делает очередной вдох через рот и понимает, что он чувствует холод и на губах. Да и на всем своем лице. Но он никак не может понять, почему. Ощущение более чем странное, и вряд ли объяснимое. Как и все происходящее, в принципе. Где он? Как попал сюда? Почему он жив? Как это все вообще возможно? Делая медленные вдохи и выдохи, Джером осторожно принимает сидячее положение. Он не может описать своего состояния. Вряд ли его мозг сможет найти подходящие слова, даже если дать ему время, так сказать, до конца прогрузится. Джером осматривается по сторонам и понимает: он в кабинете судмедэксперта… в полицейском департаменте Готэм-сити. Интересно… Валеска стряхивает с себя белую простыню, которой был накрыт, и слезает с металлического стола — стоять может. Он делает пару шагов — не падает. Уже неплохо. Для только что ожившего, по крайней мере. В тот же миг, когда его прошибает главное воспоминание, Джером хватается за шею, где нащупывает заросшую рану от удара ножом, который нанес ему Тео Галаван. Шрам точно останется, ну и ладно: будет хорошим напоминанием о прошлых ошибках. Теперь-то Джером усвоит, что никому нельзя доверять. Никому и никогда. Даже «своим». Особенно «своим». Не успев подумать про что-либо еще, Джером вдруг чувствует, что по шее и пальцам, которые он все еще держит на старой ране, стекает… кровь? Он смотрит на свою руку, на испачканные красным пальцы — действительно, кровь. Джером облизывает губы и также чувствует кровь. Какого черта? Под влиянием жуткого предположения, внезапно пришедшим в голову, парень подносит пальцы к своему лицу и осторожно ощупывает его. Но он не чувствует кожи. Вместо нее лишь кровавое мясо, голые мышцы. Джером опускается на колени и смотрит на свое отражение в металлической дверце шкафчике. И, сам не понимая, почему, он вдруг усмехается всей иронии. Ведь теперь ему можно смело говорить: «На тебе лица нет». Ха. — …бред какой-то. Джером дергается, услышав приближающийся мужской голос в коридоре. — Да брось, это же Готэм. Секта фанатиков Джерома Валески — не такое уж удивительное явление… Недолго думая, рыжий быстро ложится обратно на стол и закрывает глаза. Притворяется мертвым. Ха-ха. — Ну да, наверное… ладно, пойду, пообедаю. — Давай. Вошедший полицейский бросает презрительный взгляд на тело парня. Доктор Томпкинс попросила его побыть здесь, а сама ушла черт знает, куда. И зачем нужно было это делать? Нахрена присматривать за трупом? Будто с ним в самом деле что-то может случиться — чушь. Офицер тяжело вздыхает и подходит к стеклянному шкафу с таблетками — от всей этой шумихи в участке у него разболелась голова. А доктор Томпкинс вряд ли будет против, если он позаимствует у нее немножко аспирина. Но стоит ему дотянуться до ручки дверцы, как он чувствует в спине нож, а его рот накрывает холодная рука, не позволяющая ему завопить от боли. — Чш-чш-чш-чш-чшшш… — слышит офицер возле своего уха. Джером держит нож до тех пор, пока коп не «расслабляется» в его руках и не закрывает глаза. Уложив обмякший труп на пол, Валеска тут же забирает у него пистолет и быстро выглядывает в коридор, убеждаясь, что его больше никто не потревожит. По крайней мере, пока. Он снова возвращается к прерванным размышлениям. Вопросов становится больше. Но при этом картина все же вырисовывается. По крайней мере, ему теперь понятно, что он здесь не из-за инцидента на благотворительном балу, нет-нет-нет — его сюда доставили по другой причине. И это явно как-то связано с тем, что у него почему-то нет лица. Оглядевшись по сторонам, Джером замечает на одном из столов небольшой календарь, взглянув на который он, не сразу, но вспоминает дату своего фееричного выступления на том балу и мысленно сопоставляет ее с нынешней. Ему даже не верится в такую разницу — год. Прошел целый год. Он целый год был… мертв. А теперь воскрес… странно. Чертовски странно. Джером вздыхает, прикрыв глаза, и качает головой. Он разберется с этим позже. Сейчас куда важнее другое. Положив пистолет на тумбу, он начинает спешно рыться в ящиках. — Бинты-ы, бинты, бинты… — бормочет он себе под нос. Довольно быстро найдя все, что нужно, Джером обматывает голову несколькими слоями тряпичного бинта. Вид у него, наверное, так себе. Но ничего, это поправимо. Оставив ножницы и бинты на столе, рыжий снова смотрит на мертвого полицейского. Форма ему сейчас очень даже не помешает — пора выбираться отсюда. Вот только куда он пойдет? И что будет делать? Да и в конце концов, ему ведь надо выяснить, кто его оживил и куда делось его лицо. Только вот у кого он будет это выяснять… Он снова отвлекается. Но на этот раз внимание привлекает стук от каблуков. Поняв, что сюда идет судмедэксперт, Джером хватает пистолет и бегом прячется за дверь. Вот у кого он спросит, что за чертовщина происходит. В кабинет залетает явно раздраженная женщина. Но тут же замирает на пороге. Она переводит взгляд с опустевшего стола на валяющийся рядом с ним труп полицейского. — Что за… Толкнув дверь, которая тут же захлопывается, Джером подлетает к ошарашенной докторше со спины и, закрыв ее рот рукой, приставляет пистолет к ее виску. — Бу! Джером скрипуче смеется, чувствуя, как напряглась бедняжка-судмедэксперт. Она пытается вырваться и громко мычит что-то нечленораздельное в его ладонь, вероятно, надеясь, что ее кто-то услышит и прибежит на помощь. — Ти-ихо, док, не вопи! Ты же не хочешь повторить за этим несчастным офицером? Валеска кивает на мертвого полицейского, взглянув на которого его новая жертва сразу становится более покладистой. Она боится, он чувствует ее участившееся дыхание и подскочивший от ужаса пульс. Убрав ладонь с женского рта, Джером дулом пистолета, уткнувшимся теперь в спину врача, подталкивает ее к стулу рядом с металлическим столом. — Садись. И не ори, поняла? Если будешь хорошей девочкой, мне не придется тебя калечить, — угрожающе шипит он. Докторша слушается: повернувшись лицом к психопату, она садится на стул и внимательно смотрит на парня. Джером быстро подходит к двери и запирается изнутри, а затем снова переводит взгляд на свою новоиспеченную заложницу. Она выглядит уже более спокойной. И это довольно странно, если учесть, что перед ней сейчас, в буквальном смысле, маячит оживший труп. Хотя Джерому почему-то кажется, что это лишь притворство: она хочет убедить его, что не удивлена, что не испытывает ужаса или недоумения. Только вот глаза, какими бы холодными они не казались, все же выдают ее. — Боишься? — спрашивает Джером украдкой. — Не стоит. Ты просто ответишь на парочку моих вопросов, и я тихонечко уйду. Лады? Доктор… — Джером наклоняется и читает имя на бейджике: — Томпкинс. Ммм? Женщина молчит. Либо не знает, что ответить, либо считает, что это ни к чему. Возможно, она права: выбора у нее все равно нет. — Не переживай, все-все рассказывать не придется. Кое-что я уже успел… так сказать, услышать краем уха. Хах… — усевшись напротив собеседницы на край письменного стола, Джером вертит в руках пистолет, забавляясь всей абсурдности этой ситуации, — ва-ау. Что ж, это уже целая история. Мы оба знаем, что я был мертв, но… тебе это не кажется каким-то безумием? — А может, тебе это снится? — вдруг отвечает Томпкинс. — Попробуй себя застрелить. — Ха… хм… — Джером прерывает зрительный контакт и смотрит на пистолет. А что? Занятная мысль. Жаль, что лживая. Хорошая попытка, док. Но упустить шанс подколоть наивного доктора Валеска никак не может. Поднеся пушку к своему виску, он видит краем глаза скользнувшую на лице женщины надежду. Что ж, он ее ей дал — он же и отнимет. — Не-е-е, — он отводит пистолет и возвращается к насущной теме, — слушай. Расскажи поподробнее про ту секту. Они крутым меня считают, да? — ухмыляясь, поинтересовался парень. — Это просто толпа психов и идиотов, — фыркает Ли. — Психи и идиоты? О-о, такие люди по мне… — его речь прерывается из-за внезапного спазма, от которого Джером содрогнулся, словно перед эпилептическим припадком. Но это проходит так же резко, как и началось. — Прости, — говорит он заложнице, направив на нее оружие, — в голове еще гудит слегка. Как-никак, только что ожил. Прошлый год я провел во мр-раке… хоть глаза выколи. Пару секунд он очень внимательно всматривается в ее лицо, а затем вдруг осознает довольно любопытную вещь. — А я ж тебя знаю. Верно? — Да, — неохотно подтверждает она. — Эй, а… мы с тобой никогда не…? — опустив пистолет на уровень паха, Джером «выстреливает» своим достоинством, отчего Томпкинс кривится в отвращении. — О, господи, нет! — нахмурившись, тут же отвечает она. — А что так? Рыжих не любишь? А-а, да плевать! — резко подскочив к ней, выкрикивает маньяк. Схватив ее за горло, он склоняется над ней и сообщает ей о своем новом озарении: — Ты же подстилка… Джима Гордона. — Полегче. — Ну, и как там у вас с Джимбо? — Джером ослабляет хватку и немного отходит. — Вы еще вместе или…? — Нет, — она старается немного отодвинуться от пистолета. — Нет?! — со стороны Джерома слышится вполне искренний вздох сожаления. — Какой ужас. Вы мне так нравились… — оперевшись на стол, он вдруг уточняет: — А че случилось? Ли удивлена его интересом, однако, несмотря на свой скептицизм, все же зачем-то отвечает: — Он убил моего мужа в нашу брачную ночь. Услышав это, глаза Джерома округляются. Но в следующую же секунду он начинает как-то по-дурацки хихикать, отчего женщина чувствует себя еще более неловко. — Рада, что тебе смешно. — Смешно, — кивает Джером и продолжает смеяться. Но вдруг умолкает и приставляет дуло к подбородку «вдовы». — Понимаю, тебе не очень. Его снова прошибает приступ смеха. И, причем, нисколько не наигранного. Вся эта ситуация действительно кажется ему крайне забавной. Нет, ну это же надо! Убить мужа бывшей подружки прямо в день ее свадьбы — с ума сойти! А у старины Джима есть чувство юмора! — Ого! Я столько пропустил, пока был мертв! Устав от этого цирка, Томпкинс решает остановить накатившее на Валеску веселье, справиться с которым тот был не в силах. — Хотя, ладно. Веселись. За дверью ждет толпа копов, готовых снова тебя убить. Это мигом его утихомирило. — Я тебя понял. К делу. Итак… — снова оперевшись на письменный стол, Джером стал вслух вспоминать последнее, что случилось с ним до смерти: — Когда я был… ну, живым… я собирался убить Брюса Уэйна. Полагаю, у меня вышло, и-и-и… да, точно. Меня убил Тео Галаван, этот лопоухий Иуда! Что ж, думаю, надо начать с него… — Тео Галаван убит, — сообщает ему доктор. Джером не сдерживает очередного вздоха искреннего сожаления. — И кто меня опередил? — В первый или второй раз? Такое Джером услышать никак не ожидал. — Галаван… тоже оживал? — спрашивает он, не веря своим собственным словам. Томпкинс кивает, а рыжий снова усмехается. — Этот сукин сын всегда на шаг впереди меня. Что ж, тогда остается последний вопрос-с… Он подходит к Томпкинс максимально близко. Хватает ее за горло. И, приблизив пистолет к ее лицу, спрашивает: — Где мое лицо? Машинально вцепившись в руку парня, Лесли тихо, но довольно уверенно отвечает: — Я не знаю. — Не знаешь? — Джером тычет дулом в женскую щеку. — Без обид, док, но что-то я в этом сомневаюсь. Его пальцы на ее горле сжимаются чуть сильнее. Но она продолжает пытаться оттянуть от себя его руку. — Тебя доставили уже без него. Наверное, его срезал тот, кто воскресил тебя. — Хм… — Джером вдруг отпускает ее, хоть и не убирает нацеленный на нее пистолет, — логично. Интересно только, зачем… Нет, я, конечно, красавчик, но ведь это не повод для похищения моей прелестной мордашки. Та-а-ак… — он снова поворачивается к докторше: — А кто именно меня воскресил — ты тоже не знаешь? Ли выдыхает и вспоминает, что ей сказали, когда доставили тело еще мертвого Валески. — Полицейские упоминали некоего Дуайта… возможно, это его рук дело. — Дуайт, значит… Дуайт… хм… — Джером присаживается на металлической стол и через несколько секунд раздумий вдруг приобнимает Томпкинс, отчего та съеживается, — давай-ка с тобой подумаем: если бы ты фанатела от кого-то так сильно, что забрала бы себе его лицо — что бы ты сделала потом? — Понятия не имею, — отстраняясь, отвечает та. — Да брось, док, мы ведь так хорошо с тобой болтали. — Джером спрыгивает со стола и вновь становится напротив собеседницы. — Ну же, подскажи мне вектор мысли. А то я пока еще туго соображаю. Так бывает, ну, знаешь… после воскрешения. Ли понимает, что деваться ей все равно некуда. Иначе этот сукин сын никогда не отстанет от нее и не уйдет. А может, и еще что похуже вытворит… — Ну… раз ты не ожил сразу, возможно, Дуайт решил, что ничего уже не выйдет. А поскольку твоего возвращения ждали многие, то… — Погоди. Кажется, понял: он решил, что если наденет на себя мое лицо, то сможет… хах… заменить меня? — его снова начинает одолевать хохот. — Заменить… меня?! Вот умора! Какими же идиотами иногда бывают люди. Уму непостижимо! Джерому смешно от этого, но при этом он чувствует закипающую внутри себя злость, приправленную негодованием. Да кто этот Дуайт вообще такой? Кем он себя возомнил, раз посмел прицепить на себя прекрасное лицо Джерома и расхаживать с ним по городу?! Да ведь это такой позор для репутации! Кошмар какой-то, право слово! От души посмеявшись над тупостью своего «воскресителя», Джером довольно скоро успокаивается. И когда его негативные эмоции по этому поводу берут верх, он начинает ходить из стороны в сторону и возвращается к рассуждениям вслух: — Так, та-ак… надо поду-умать… если он копирует меня, то, вероятно, захочет представить себя всему городу. А для этого… — его взгляд падает на маленький телевизор, стоящий на тумбе рядом с ним, — м-да. Что поделать, слабость к телеэфирам у меня не отнять. А значит, этим грешен и мой «дублер». Хех… Он не уверен, что его предположение на сто процентов верно, но других у него пока все равно нет. Так что… Схватит пульт, рыжий вручает его Томпкинс. — На. Поищи нужный канал, а я… я пока приоденусь. — Валеска садится на корточки рядом с мертвым копом и начинает раздевать его. — Ну-ка… не подумай лишнего, офицер, но тебе это уже вряд ли пригодится. Понаблюдав за этим пару секунд, Лесли прикрывает глаза и делает глубокий вдох. Она надеется, что Джером прав, хочет, чтобы весь этот бред наконец закончился. А потому ей ничего не остается, как выполнить его просьбу: включив телевизор, она начинает искать какой-нибудь новостной канал, где могут показать этого Дуайта. Поиски длятся не слишком долго: проходит около пяти минут, когда Ли натыкается на один из главных новостных каналов Готэма, на котором вместо положенного выпуска дневных новостей сейчас транслировалось совершенно иное. Сначала там была заставка, оповещающая о технических работах на канале, но через какое-то время она сменилась на полноценную картинку. На экране появился молодой человек в светло-коричневом пальто и… надетым на себя лицом Джерома. Сейчас звука пока не было, но он все равно жестикулировал, видимо, общаясь с другими бандитами, находившимися сейчас на студии. Сам Валеска к этому моменту уже тоже закончил со своей «маскировкой». Надев черную куртку с полицейской нашивкой, парень обернулся на телевизор и увидел свою пропажу. — Нашла, да? Молодец. Давай-ка… так… — Джером пристегивает собеседницу к металлическому столу, после чего отрывает кусок простыни и, скомкав его, запихивает ей в рот, — да не дергайся ты! В этот момент на канале появился звук. — «Братья и сестры! Меня зовут Ду-э… кхм-кхм. Меня зовут… Джером. Эта ночь войдет в историю как ночь…» Джерому было стыдно смотреть это. И как это убожество могло решить, что является достойной заменой для психопата? — Только посмотри! Никакого обаяния, никакого… чувства сцены! — «…настало время показать себя…» — Хотя он симпатичный, да? — Джером надевает полицейскую фуражку и отворачивается от телевизора, обращаясь к связанной заложнице: — Ладно, док, мне пора бежать. Был рад поболтать. — «…Готэм обязательно запомнит этот день…» Он нацеливает на нее пистолет, готовясь выстрелить. И Ли в ужасе зажмуривается, мысленно проклиная Джерома за то, что он предпочел помучить ее всей этой болтовней вместо того, чтобы сразу прикончить ее. Но тот вдруг издает короткий смешок и опускает оружие. — Испугалась, что ль? — с улыбкой спрашивает он. — Не бойся. Я пошутил. Он весело подмигивает ей и идет к двери. Ли с облегчением выдыхает, опуская голову. Ей больше нечего бояться. Скоро ее найдут и развяжут. А Джерома наверняка схватят, как только он доедет до телестудии. Все почти закончилось. Но внезапно она чувствует, как сзади к ее горлу приставляется скальпель. Всего секунда — и острое лезвие вспарывает кожу на шее. Захлебываясь собственной кровью, Ли тут же падает на стол, к которому прикована наручниками. А проклятый кляп во рту не позволяет ей вскрикнуть и хотя бы попытаться позвать на помощь. — Упс… или не пошутил, — слышит она за своей спиной. Джером отбрасывает окровавленный скальп куда-то в сторону, а сам хватает черные волосы на макушке Томпкинс и одергивает, вынуждая ее запрокинуть голову: он хочет убедиться, что она не выживет и что ее попросту не успеют спасти. — Ничего личного, док, просто… не хочу, чтобы ты после моего ухода сразу предупредила Джимбо обо мне. Портить сюрпризы крайне невежливо, знаешь ли… Постояв над ней еще какое-то время, Джером оставляет несчастную докторшу спокойненько умирать и наконец-то уходит. Он и так слишком долго пробыл в этом дурацком полицейском участке. А впереди еще уйма дел… Джером идет на парковку, держа наготове ключи от машины, которые так кстати оказались у того бедолаги, у которого он одолжил форму. Повезло, что тут еще сказать? Причем, не только с ключами.