Curse upon Gotham

Лайла попала в цирк, когда ей было пятнадцать. Сбежала из приюта, скиталась по городским улицам, пока однажды не наткнулась на большой красивый шатер и не приручила обитавшую там змею. Директор сжалился над сироткой и взял ее под свое крыло, а потом и нашел применение ее таланту в обращении с пресмыкающимися. Слава цирковой танцовщицы со змеей вскружила ей голову. Ее любили, ее хвалили, ею восхищались — какой девушке такое не понравится? А уж как ей льстила реакция мужской половины зрителей… С самооценкой у Лайлы проблем никогда не было: она знала, что красива, знала, что природа не обделила ее очарованием. Так почему бы не пользоваться этим, пока есть возможность? И Лайла пользовалась. Тем более, что с выбором партнера на вечер проблем не возникало: многие были не прочь развлечься с молоденькой циркачкой. Причем, желающие были не только среди зрителей, но и среди артистов. А Лайла и не против. Что в этом такого? Быть желанной не так уж и плохо. Но все это рухнуло после того, как ей исполнилось восемнадцать. Потому что тогда судьба решила попытаться свести ее с цирковым экстрасенсом. Пол Сисеро старше Лайлы почти на двадцать лет. Он всегда был добр к ней. Он утешал ее, если у нее что-то не получалось на репетициях. Именно он помог ей освоиться в цирке. Но осложнялось все тем, что, как сказал ей сам Пол, он попросту влюбился в нее. А Лайла не могла ответить тем же. Кажется, за всю свою жизнь она ни разу никого не полюбила. Она не уверена, что однажды познает это чувство, но она уверена, что не слишком расстроится, если это так и не случится. Однако судьба любит поиздеваться над простыми смертными. Лайла уже толком и не помнит, как оказалась тогда в постели Пола. Вероятно, она немного перебрала после выступления, а Пол просто оказался рядом. Но на следующее утро девушка сразу же разрушила надежды Пола на что-то большее. — «Нет»? — Пол был явно удивлен. Он предполагал, что может услышать подобное. Но легче от этого не становилось. — Мне это не нужно, понимаешь? То, что случилось, это… нет, это, конечно, не было плохо, но… — Почему ты не хочешь дать нам шанс? — Да кому «нам»? — усмехнулась Лайла. — Слушай, Пол… мистер Сисеро. Я понимаю, что я вам очень нравлюсь, но сами подумайте: вы же мне в отцы годитесь. И вы мне, конечно, очень дороги, но что случилось — то случилось. Да и потом… ну, вряд ли я могу назвать вас мужчиной своей мечты... Мне жаль. — Последняя фраза не прозвучала искренне, но Лайла особо не переживала по этому поводу. Главное, что Сисеро верно понял ее. Неважно, что он станет думать потом, плевать, если посчитает ее бессердечной или жестокой. Это ее право, ей ни к чему сложности или последствия. Но последствия были. Лайла узнала о них спустя два месяца после той ночи, когда во время репетиции у нее вдруг закружилась голова, и она упала в обморок. Сначала она решила, что просто заболела или отравилась, но врач, которого вызвали перепуганные артисты, тут же в этом засомневался. Он назначил Лайле прием, и всему цирку пришлось остаться в городе еще на пару дней — не могли же они уехать без своей танцовщицы? Сдав анализы, девушка была вынуждена ждать еще день — войдя в ее положение, в больнице пообещали побыстрее все проверить. Лайла пришла в полной уверенности, что ей пропишут какие-нибудь антибиотики или вроде того. Но врач быстро развеял ее сомнения. И то, что он сказал ей, Лайле не понравилось. — То есть как? — Мисс Валеска, вы ведь не маленькая девочка. Уже должны знать, как происходят подобные вещи, — улыбнулся доктор. — Но такого не может быть! — Мисс Валеска, я понимаю, вам страшно. Но это уже случилось. И на вашем месте я бы не стал так драматизировать. Ребенок — это счастье. — А что, если мне не нужен этот ребенок? — всплеснув руками, возмутилась девушка. — Мне еще и двадцати нет! Я не хочу из-за этой нелепой случайности отказываться от своей жизни! — Зря вы так. И я бы не стал называть малыша «нелепой» случайностью. Однако… — врач тяжело вздохнул, — дело ваше. Если хотите прервать беременность, то лучше сделать это сейчас. Потом будет уже поздно. Что значит «если хотите»? Для нее другого выхода попросту не было. Лайла была настроена решительно. Она была убеждена, что так будет лучше. Думала, что ей рано даже задумываться о детях, не то, что рожать. Да и, в конце концов, не для нее это все. Возможно, просто еще не время, но это неважно. Важно то, что иначе и быть не может: ребенок ей не нужен. Она рассказала Полу сразу после того, как вернулась от врача. В том, что отец именно он, Лайла не сомневалась. Просто потому что с того момента у нее был небольшой перерыв в половой жизни, и других вариантов у нее не было. Но она не собиралась раскрывать кому-либо личность отца: это ее дело, и совсем не обязательно оповещать об этом всех и вся. Сказать, что Пол был ошарашен — не сказать ничего. Он явно не ожидал такого развития событий. Как, впрочем, и Лайла. И поэтому она была уверена, что, услышав ее решение по этому поводу, проблем не возникнет. Однако, к ее удивлению, все вышло с точностью наоборот: Сисеро не поддержал ее решение сделать аборт. — Только не говори, что ты рад этому. — Дело не в этом. — А в чем? — Лайла… — Он мне не нужен. — Не говори так. Ты пока не понимаешь этого, но, вполне возможно, этот ребенок сделает тебя самой счастливой женщиной на свете. — И что ты мне предлагаешь? Пожениться, бросить сцену и удариться в домашние дела? Пол понимал, почему Лайла так настроена: она молода, импульсивна, ей не хочется отказываться от жизни в свое удовольствие. Еще бы, ведь она никогда ни о ком не заботилась, кроме самой себя. А сейчас ей нужно свыкнуться с тем, что ей придется думать о ком-то еще. — Я буду помогать тебе. Мы будем вместе растить его. Ты не хочешь быть со мной — твое право, ладно. Но мальчику нужны и мать, и отец. — Хороший отец, ничего не скажешь: мошенник, возомнивший себя ясновидящим! Да, представь себе, я тоже не верю, что у тебя есть какие-то там способности. Но сейчас не об этом, а… — Ты действительно сделаешь это? Ты готова убить собственного ребенка? — Ты что, не понял? Он. Мне. Не нужен! Беседа была, мягко говоря, не из приятных. Они долго спорили, пока Лайла, взбесившись, не вылетела из трейлера со словами: «Это МОЙ ребенок, и мне решать, что с ним делать!» Пол был не в силах ее переубедить. Он даже предложил ей забрать ребенка себе, чтобы воспитывать его самостоятельно. Но Лайла была непреклонна. Однако, как ни странно, после того разговора многое изменилось. Лайла не понимала, почему, но оказалось, что ее решительность была лишь на словах. Потратив не одну ночь на размышления, она так и не смогла пойти на этот шаг. Возможно, это все гормоны или обострение материнского инстинкта, но что-то ее остановило. И она поняла, что убийство живого существа, засевшего у нее под сердцем, не так-то просто совершить. В итоге, было принято решение оставить ребенка. К ее удивлению, ей помогали все артисты цирка. Она не думала, что удостоится такой поддержки. Но ведь цирк — это одна большая семья, и там отлично действует девиз «Один за всех, и все за одного». А потому беременность Лайлы прошла довольно-таки хорошо. Как, собственно, и сами роды. В тот миг, когда Лайла услышала крик новорожденного малыша, ее сердце защемило. Что-то внутри нее сломалось, а сама она почувствовала странное, ранее ей неведанное ощущение, которое усилилось в разы, когда врач, принимавший роды, передал ей на руки крошечное существо со словами: «Поздравляю, мисс, у вас мальчик». И Лайла смотрела на малыша, не веря своим глазам. Он был таким невинным и беззащитным. Ей казалось, что это все сон. Ей не верилось, что она смогла произвести на свет такое чудо. В тот миг она подумала, что, возможно, Пол в чем-то был прав, ведь теперь она не одна. Теперь у нее есть кто-то, кто будет любить ее как никто другой.

***

Поздним вечером, закутавшись в тонкий плед, Лайла курит на крыльце трейлера. Во время беременности, да и первое время после родов она воздерживалась от пагубной привычки. Но Джерому уже полтора года, и потому Лайла решила, что можно снова вернуться к сигаретам. С ними легче, чем без них. Она воспитывала его одна. Мистер Сисеро не принимал в этом участия. И дело тут было уже не в Лайле, напротив, в какой-то момент она даже подумывала позволить ему заходить, когда тот пожелает. Так ей было бы легче: Лайла с трудом справлялась с малышом, в некоторых ситуациях она просто не знала, что делать, ведь она еще молода и никогда не сталкивалась ни с чем подобным. А Пол наверняка был более опытным, да и к тому же, так Лайла смогла бы хоть какое-то время уделять самой себе. Она ужасно соскучилась по своей прежней жизни: фееричные выступления на сцене, веселье, свидания с пикантным продолжением — ей этого не хватало. Потому-то она и решила, что, если Сисеро начнет ей помогать, она сможет наконец расслабиться. Но судьба распорядилась иначе, видимо, решив показать, что этот шанс упущен раз и навсегда. Полгода назад, когда цирк приехал на гастроли в Метрополис, Пол решил прогуляться по городу. Но, переходя улицу, не заметил вылетевшую из-за поворота машину… получив сильнейший удар по голове при столкновении, Пол перенес серьезную операцию и долго пролежал в больнице. Однако это не уберегло его от ужасного последствия: Пол потерял зрение. Все цирковые артисты были в шоке. Никто и представить не мог, каково это: осознавать, что ты больше никогда не увидишь ни солнечного света, ни огней города, ни пейзажей — ничего. Конечно, если бы он не видел всего этого с самого рождения, это было бы хуже… хотя, кто знает. Сравнивать такое не имеет смысла. Лайле было даже немного жаль Пола. Подумать только: стоило ей задуматься над тем, чтобы разрешить ему видеться с сыном, и БАЦ — теперь он никогда не сможет этого сделать. Не сказать, что Пол был бы идеальным отцом, но тем не менее. Однажды, став постарше, Джером наверняка заинтересуется, кто же его папа. И, пожалуй, для Лайлы этот день будет одним из самых тяжелых в ее жизни, потому что она не будет знать, что ответить: говорить сыну, что она родила его от ослепшего мужчины вдвое старше нее, который зарабатывает тем, что лжет людям насчет их будущего — пожалуй, ребенок мечтает не о таком отце. — Привет, Лайла. Раздавшаяся реплика отвлекла от размышлений. Повернувшись, Лайла увидела акробата Альфонса Грейсона. — Привет. — Как там твой паренек? Спит? — Эл остановился напротив девушки. Выпустив в воздух струю дыма, она ухмыльнулась. — С какой целью интересуешься? — Не с той, о которой ты подумала, — ответил Грейсон, несмотря на то, что его ехидная усмешка говорила совсем об обратном. — Я серьезно. Мне правда интересно. — Все нормально, — вздохнула Лайла, не скрывая усталости. — Хм… что ж, ладно. Я так понимаю, компенсировать сорвавшийся вечер ты сможешь не скоро? — Не переживай, красавчик: как-нибудь — обязательно. Спустившись со ступенек, Лайла чмокнула мужчину в губы, и тот, довольный, отправился к себе. Он давным-давно положил глаз на танцовщицу, но все никак не решался попытать с ней счастье. Его совсем не смущало то, что у нее есть ребенок. Да и почему это вообще должно становится препятствием? В конце концов, Лайла молода и хороша собой, да и к тому же, она, очевидно, совсем не против ухаживаний. А потому Эл не видит причин упускать такую соблазнительную возможность. Проводив его взглядом, Лайла сделала еще пару затяжек и кинула дотлевающий окурок на землю. На улице заметно похолодало, казалось, вот-вот начнется дождь, а потому девушка, закутавшись в шаль, поспешила зайти внутрь трейлера. Джером тихо сопел, свернувшись калачиком на кровати. Сняв обувь, чтобы не топать, Лайла подошла, села на край матраса и осторожно погладила сына по рыжим волосам. Дети, пока спят, чистые ангелы. А вот когда они бодрствуют, назвать их таковыми уже крайне затруднительно. И Джером — не исключение. Да, несомненно, каждому ребенку свойственно хулиганить. Но Лайле трудно с этим справляться. И трудно сдерживаться, когда Джером не слушается ее — это ужасно раздражает. Конечно, злиться на него ей тоже непросто, но иначе никак: Лайла уже поняла, что иногда жестокость в обращении с ребенком попросту необходима. Даже если со стороны может показаться, что ты перегибаешь палку. Нелегка материнская доля, что поделаешь? Лайла обвела взглядом их трейлер. Тесновато, конечно, но это лучше, чем ничего. В раковине стояло несколько немытых тарелок, разобраться с которыми у нее все никак не доходили руки. А на тумбе, возле микроволновки, стояла открытая бутылка виски — в редких случаях лишь он помогал справляться с теми трудностями, что Лайла испытывала при воспитании сына. За полтора года бывало всякое. И самое страшное то, что это лишь начало. Она примерно представляет, что ждет ее через пять лет, черед десять, через пятнадцать — и это пугает. Ведь растить сына, да еще и одной — это чересчур большая ответственность. И Лайла понимает, что это слово вряд ли можно использовать для ее описания. Ей всего двадцать, у нее вся жизнь впереди, ей еще гулять и гулять. Но она, волею судьбы, уже погрязла в быту. Почему же так? — Мама… — забормотал во сне мальчик. Он научился говорить довольно быстро, даже раньше, чем сделал свои первые шаги. — Чш-чш-чш-чшшш. Обычно Лайла спала на диване, но иногда ложилась рядом с сыном. Обняв его, Лайла залезла с ногами на постель и, укрыв их с Джеромом одеялом, легла на подушку. Джером, пригревшись, прижался к матери, как котенок. Благо, со сном у него проблем не было, и, как правило, он особо не капризничал, когда нужно было ложиться спать. Да и сама Лайла заснет почти сразу. День выдался тяжелым, и им обоим давно пора на боковую. Лучше постараться не думать о том, насколько сложно будет дальше. Лайла это понимает, но, пожалуй, лучше не загадывать наперед. Она уже поняла, что, видимо, планирование — это не про нее. И Джером — ярчайшее тому доказательство. Могла ли она подумать, что жизнь повернется таким образом? Разумеется, нет. Лайла не отрицает, что ответственность — это не про нее, и ей это очень даже нравится. Она до сих пор не уверена на все сто, что справится с этим, она не знает, хватит ли у нее терпения и сил. Но знает, что постарается. Все-таки, раз уж такое случилось, раз небеса послали ей Джерома, вероятно, такова ее судьба.