metal heart

За пару дней до Хэллоуина Барни отправляют в командировку в Северную Корею на месяц.  — Я не знал, что гражданам США разрешен въезд в Северную Корею.  — Тед, я тебя умоляю, — отвечает Барни. — Пхеньян в это время года прекрасен.  — Мы будем по тебе скучать, — говорит Лили. Маршал поднимает свой бокал, и Барни выглядит растроганным. У Робин единственной есть машина, поэтому она предлагает подбросить его в аэропорт. Когда они останавливаются у терминала, она колеблется, пальцами до боли сжав виниловую обивку руля. Ей кажется, что она должна ему что-то сказать, но не имеет ни малейшего понятия, что именно.  — Хорошего полёта, — неубедительно выдаёт она.  — Ага, — он теребит свой паспорт, глубоко вдыхает. — Ладно, Щербатски, увидимся по ту сторону, — и затем он открывает дверь, обходит машину, чтобы забрать из багажника свой чемодан. Робин смотрит, как он идёт к аэропорту, когда резко нажимает на панель, открывая окно. — Барни! — он поворачивается, и она улыбается ему. — Дай пять на расстоянии! — Она бьёт ладонью по воздуху, и Барни расплывается в улыбке, затем подмигивает, радостно машет ей в ответ и исчезает за дверью зала отлёта. Робин кусает губы, и выезжает с парковки. - Три дня спустя сидя за своим столом Робин просматривает истории для завтрашнего выпуска, когда замечает кое-что, что заставляет её подавиться обезжиренным ореховым латте, расплескав его по всей клавиатуре. Прежде чем она успевает понять, что делает, Робин хватает телефон и пальцем жмёт на кнопку быстрого набора. Длинные гудки долго звучат в трубке, и затем:  — Никакого секса по телефону, Щербатски. Большой корейский брат прослушивает все мои звонки.  — Даже не собиралась.  — А зря, — обиженно хмыкает Барни. — Итак, зачем же тогда ты мне звонишь посреди ночи? Упс, она забыла про разницу во времени.  — Мне просто показалось ужасно подозрительным, что ты уехал в Пхеньян, и три дня спустя Северная Корея тестирует свои новехонькие баллистические ракеты дальнего действия. — Что там Северная Корея НЕ тестирует? — Признай это. — Это называют журналистским расследованием в наши дни? — Я просто хочу знать: если ты занимаешься поставкой оружия целым странам, какого хрена я до сих пор покупаю пистолеты по розничной цене? Хороший друг как минимум предложил бы мне оптовую скидку. По её спине проходит приятная дрожь от звука его голоса.  — Спокойной ночи, Робин, — мягко говорит Барни, и Робин слышит, как он тихонько посмеивается прежде чем прерывает звонок. -  — Я на девяносто процентов уверена, что прямо сейчас Барни продаёт межконтинентальные ракеты Северной Корее, — буднично сообщает Робин в баре этим вечером. — О, боже! — Маршал закрывает руками уши. — Пожалуйста, не говори при мне таких вещей. Я ничего не хочу знать.  — Всё отрицать — только так Маршал справляется с подобными вещами. — объясняет Лили, ободряюще похлопывая Маршала по плечу. — На прошлой неделе он случайно услышал о подтасовке результатов выборов в Колумбии, когда пришёл вызволить Барни на «конференцию по телефону». Он так психует из-за этой работы.  — Меня это не удивило бы, — потягивается Тед. — Я стараюсь не думать о том, что Барни нам не рассказывает, потому что как только я начинаю об этом задумываться, то сразу ужа-а-а… — его тирада переходит в очередной долгий зевок. — Кажется, мне пора. У меня встреча завтра в семь утра.  — Мы тоже домой, — тянется за своей сумочкой Лили.  — Вы так скоро уходите, — расстраивается Робин. В ответ она получает лишь извиняющийся взгляд от Лили, которая удаляется под руку с Маршалом.  — Хорошего тебе вечера. Надеюсь, эфир пройдёт хорошо. Именно так Робин оказывается одна в баре в десять вечера. Она потягивает скотч и не знает, как убить ещё пять часов до работы. — Вот чёрт. - До этого момента Робин даже не осознавала, как сильно рассчитывала на Барни в плане развлечений. Всё чаще она остаётся одна, после того как Лили и Маршал уходят из бара, поднимается в квартиру и смотрит «Магазин на диване» часами перед работой. Даже грёбаный спортзал закрывается в одиннадцать! Она пробует проводить время в сигарном баре, куда они часто заглядывали с Барни, но уже через час ей невыносимо скучно. Банальные фразы, которыми с ней пытаются знакомиться, даже не смешные: большинство местной публики начинает разговор, невзначай упоминая свой Порше. Робин даже ходит на свидания, одно из которых заканчивается довольно посредственным, если не сказать прямо, скучным сексом с парнем, с которым её познакомила коллега. В выходные Тед отказывается пойти с ней на стрельбище; она попадает в десятку пять раз подряд, но не находит это и вполовину таким забавным, чем когда ей есть, над кем поиздеваться на этот счёт. Робин становится настолько тоскливо, что однажды она даже подумывает позвонить девушкам «Ву». Иногда подушечки её пальцев начинают зудеть от желания набрать его номер, но… что-то каждый раз её останавливает ещё до того, как она нажимает кнопку. У них с Барни нет привычки звонить друг другу просто так, с чего бы им начинать это сейчас? В дождливую пятницу в середине ноября Робин исполняется тридцать. Лили печёт ей потрясающий торт, который напоминает тирамису, только со вкусом бренди (пять с плюсом за это), а затем она, Маршал и Тед ведут Робин в отличный индийский ресторан, где продолжают догоняться не самым дешёвым шампанским.  — Тридцатник — это круто, — серьёзно вещает Тед после четвёртого бокала. — Мои тридцать лет научили меня любви и уважению, которых я достоин, и… — Подарки! — икает Лили. — Маршал и я подарили тебе кофе-машину!  — Детка, ты испортила сюрприз, — с досадой восклицает Маршал. Робин действительно получает кофе-машину, а также набор полотенец с её инициалами от Теда.  — Надеюсь, тебе они понравятся. Это взамен тех, что съела коза. И чтобы ты уже прекратила таскать мои, — поясняет он. — К тому же, я знаю, как тебе нравится всякая фигня, если на ней написано твоё имя. — Спасибо, ребята. Это уже слишком, правда, — ещё одна коробка материализуется перед ней, и Робин хмурится. — Это что?  — От Барни, — пожимает плечами Тед. — И у меня строгие указания позвонить ему, как только ты её откроешь. Робин разворачивает дорогую обёрточную бумагу, поднимает крышку и… твою мать. Твою мать! — Что это? — Лили привстаёт со стула, чтобы заглянуть внутрь, и её лицо становится белым, как мел. — Господи, да это пистолет. Пистолет в ресторане! Маршал и Тед слегка отпрянули, но Робин продолжает зачарованно смотреть в коробку, ведь это не просто пистолет, это специальное издание кольта М1911. Она уверена, что их производят не более пятидесяти в год.  — Это что, позолоченная отделка? — с любопытством спрашивает Маршал, но Лили тянет его назад. — Серьёзно, они что, делают позолоченную отделку на пистолетах? Робин не может ответить, потому что в этот момент в её голове нет ничего, кроме белого шума и бегущей строки «какогохренакакогохренакакогохрена». Она вылавливает из кармана телефон.  — Какого хрена, Барни? — спрашивает она, как только он поднимает трубку. Это получается несколько более агрессивно, чем она хотела.  — И тебе доброе утро. Как я понимаю, ты получила мой подарок, — и даже через океан и два континента она слышит его блядскую ухмылку.  — Я не могу его принять. Он стоит целое состояние. Чем ты думал, Барни?  — Ну что ж, очень жаль. Ведь я даже заморочился, чтобы достать тебе лицензию на скрытое ношение оружия, — когда она ничего не отвечает, он смягчается. — Робин, не паникуй. Я взял его по оптовой цене, сечёшь? Я знаю кое-кого. — Ты сумасшедший, — всё, что удаётся сказать Робин, потому что у неё комок в горле, и ей вдруг не хватает воздуха и, надо же, мысль, которая приходит ей в голову внезапно ещё страшнее того, что он только что потратил десятки тысяч долларов ей на подарок.  — Ты, наверное, имела в виду «сумасшедше клёвый». Поздравляю с двадцать девятым днём рождения, — тепло говорит Барни, и Робин смеётся, несмотря на испытанный шок.  — Мне тридцать.  — Как тебе больше нравится, — и он кажется таким родным, таким желанным, таким далёким и, боже, она бы всё отдала, чтобы он был сейчас здесь. — Слушай, мне пора на встречу. Увидимся через неделю или две, смотря, как закончу тут, идёт?  — Пока, — произносит она перед тем, как связь прерывается, и всё, что остаётся Робин, это пялиться на телефон, как последняя идиотка. Она снова бросает взгляд на коробку, и чувствует, как волна внутри неё начинает бурлить снова, ведь это не просто подарок, это их секрет. Кусочек Барни, которым он раньше никогда ни с кем не делился. И который он отдал ей. Почему это кажется таким важным? Робин рукой зажимает себе рот, напрасно пытаясь остановить себя, но слёзы всё равно начинают катиться по щекам. Только подумать, она плачет в ресторане. Это один из самых унизительных моментов её жизни. Тед оказывается рядом, и обнимает её, и она кладёт голову ему на плечо.  — Ну что ты, — успокаивающе бормочет он, гладя её по спине. — Всё хорошо, — но Робин в ответ лишь икает и рыдает ещё сильнее, уткнувшись в его ужасный полосатый свитер.  — Просто… — к счастью, шерстяная ткань приглушает её слова, иначе весь ресторан стал бы свидетелем её истерики. — Я так по нему скучаю. Тед продолжает укачивать её, и, наконец, Робин удаётся взять себя в руки, чтобы открыть зарёванные глаза. Лили и Маршал непонимающе уставились на неё, очевидно, не понимая, что тут вообще происходит.  — Я что-то упустила? — спрашивает Лили. — Да ради всего святого! — взрывается Тед. — Они с Барни уже почти год спят вместе. - — Значит, ты и Барни, — начинает Лили за чашкой кофе после возвращения из ресторана. — Ничего себе. Это что-то.  — Мы не… Между нами ничего серьезного. Робин замолкает, прожигая взглядом свою чашку.  — То есть ты утверждаешь, что между вами ничего серьезного, а сама плачешь на людях? — неверяще поднимает брови Маршалл. — Вы, ребята, рыдали, когда я улетала в Японию. Друзья скучают друг по другу, это нормально, — Маршал и Лили обмениваются взглядом, и Робин чувствует себя ещё более хреново. Она не настолько глупа, чтобы до сих пор верить, что её чувства к Барни на данном этапе всё ещё остаются платоническими. И она прекрасно понимает, что они обречены с самого начала, поэтому просто старается не думать об этом. — Это правда ничего особенного. Просто секс. Непонятно, купились ли они, но разговор больше не касается этой темы. После торта Лили и Маршал уходят домой, а Робин тихонько сидит за столом вместе с потягивающим кофе Тедом. Не так она себе это представляла.  — Извини, что не сказали тебе, — говорит она, когда, наконец, набирается смелости. — Мы должны были. Просто… это было только между нами, понимаешь? Мы в принципе не собирались распространяться на этот счёт. И я думаю, Барни боялся, что ты снова разозлишься. В ответ Тед пожимает плечами и делает очередной глоток.  — Признаюсь, поначалу это было странно. И насчёт того раза: я злился не потому, что вы переспали, а потому, что думал, что это из-за меня.  — Что?  — Я думал, что Барни переспал с тобой, потому что ты моя бывшая девушка. Ты же знаешь, как он любит соревноваться, — он внимательно смотрит на свой кофе. — Но теперь я понимаю, что не имею к этому никакого отношения. Дело в тебе. Робин устало вздыхает; если бы Тед удосужился задать этот вопрос раньше, то она сразу бы развеяла его сомнения.  — Да уж. Когда ты узнал, что мы опять спим вместе?  — Робин, вы не очень-то и шифровались. Ты пропадала на все выходные и при этом ни разу не представила нам нормального парня? И я даже не буду пытаться сосчитать, сколько раз по пути домой я сталкивался с Барни на лестнице, а когда поднимался в квартиру, то ты принимала душ.  — Блин, — Робин закрывает глаза ладонями и надавливает изо всех сил. — Мне правда жаль. Я должна была тебе рассказать. — Робин, — мягко начинает Тед, — я не злюсь. Это даже хорошо. Я вижу, как вы оба счастливы вместе, хоть вы и не встречаетесь, и у каждого своя квартира и своя жизнь. Может, какая-то часть меня всё ещё пыталась цепляться за тебя, в надежде, что ты поменяешь свои приоритеты. Думаю, из-за этого мне было сложно двигаться вперёд. Но вы с Барни безо всяких отношений счастливее, чем мы с тобой когда-либо были или даже могли бы быть. Я никогда не смог бы делать то, что делает он, а ты никогда не наступишь на горло своим принципам. Робин снова хочется плакать.  — Знаешь, какая-то часть меня тоже так думала. Что было бы хорошо, если бы я могла положиться на тебя в случае чего.  — «Думала». Уже в прошлом, — у Теда глаза на мокром месте, но он пытается ей неловко улыбнуться.  — В прошлом, — подтверждает Робин, и внутри неё будто деталь сложного механизма, наконец, встаёт на место, и, вот чёрт, она влюблена в Барни Стинсона. — Что мне делать?  — Понятия не имею, — Тед берёт её за руку. — Но ты только не дрейфь, ладно? Барни ноет как баба каждый раз, когда ты не можешь с ним тусоваться. А когда ты ездила навестить свою маму летом, он был настолько невыносим, что Лили даже пришлось изгнать его с нашего столика. - Праздники подкрадываются незаметно, как и происходит каждый год: мигающие огоньки гирлянд появляются из неоткуда, угрюмые эльфы наводняют торговые центры. Еда как всегда великолепна, но их безбарниевский День Благодарения всё равно какой-то жалкий. После праздничного пирога они все собираются у телефона, чтобы позвонить ему по громкой связи, но после гудка звонок просто переходит в голосовую почту. Робин почти звонит ему на следующий день, и через день, и два дня спустя, но всё ещё не знает, что сказать. Она наполовину делает глоток, когда Маршал внезапно вскрикивает, как девчонка, подпрыгивая на стуле за их столиком. Робин поднимает взгляд от своего бокала с вином, и замечает Барни, небрежно шагающего к ним в одном из своих привычно безукоризненных костюмов.  — Как дела, народ? Никто не понимает, как это происходит, но внезапно они впятером слипаются вместе, образуя один большой вопящий комок обнимашек. И для протокола, она и Тед совершенно точно не подскакивали от радости, как восторженные пятилетки.  — Ты вернулся, — ластится Лили, затем немного отстраняется, чтобы многозначительно посмотреть на Робин. — Мы по тебе скучали.  — Ещё бы, — фыркает Барни. — Это само собой разумеется, Лили, ведь я клёвый. Робин открывает рот, собираясь что-то сказать, но у неё выходит:  — Кто хочет за это выпить? Барни идёт за ней к бару, облокачивается о стойку рядом с ней.  — Привет, — и когда она поворачивается к нему, он широко и искренне улыбается.  — Они знают, — виновато говорит она. — Про нас.  — Слава Богу! — и затем он берёт её за плечи, разворачивает и подталкивает в сторону выхода.  — Барни, какого хрена? — возмущается Робин, когда слегка спотыкается на ступеньках снаружи.  — Ты разве не хочешь пойти наверх и заняться приветственным сексом по-быстрому? Ах, вот оно что.  — Звучит заманчиво. Он кивает, похотливо улыбаясь.  — Да! Папочка вернулся! Какая гадость.  — Знаешь, я передумала, — но, вероятно, Барни ей не верит, потому что в следующую секунду она берёт его за лацканы пиджака, притягивает к себе и целует настолько крепко, что они чуть не падают на ступеньки. Робин очень надеется, что они успеют добраться до квартиры. - Она собирается сказать хоть что-то на следующее утро, но они с Барни настолько легко возвращаются к тому ритму, что был до его отъезда, что Робин даже и не знает, с чего начать. К тому же, гораздо более забавно проводить утро, отпуская неприличные шутки про коммунизм.  — Пора зажигать! — радостно напевает Робин, когда залезает к Барни в душ. Он смеется, лапает покрытыми пеной руками её за задницу и не сопротивляется. Она снова чуть было не проговаривается в сигарном баре, потому что Барни так хорошо выглядит в этом костюме, и стоит так близко, что Робин ощущает его дыхание на своей щеке. Но затем он машет рукой, сигарой указывая на высоченного качка у окна.  — Как насчёт него? Ты таких любишь.  — Точно, — отвечает Робин, и, твою мать, кого она пытается обмануть? Барни плевать хотел на чувства. Если она что-то ему скажет, то он запаникует, психанет и свалит в закат, так что лучше пусть он присутствует в её жизни хоть так, чем исчезнет насовсем. И вроде бы она сама терпеть не может всякие там отношения. -  — Ты трусиха, — сообщает ей Тед, подливая ещё гоголь-моголя после рождественского ужина.  — Заткнись.  — Трусишка зайка серенький, — напевает Тед из кухни. - За два дня до нового года Робин берёт интервью у Стива «Молота» Майколсона, знаменитого нападающего Ванкувер Кэнакс (1). Она с трудом умудряется закончить его, ни разу не хихикнув, потому что, офигеть, но он реально высокий. Обычно она не благоговеет так явно от встречи со знаменитостью, но, чёрт возьми, она заметила у него целых два шрама и почти уверена, что у него выбит зуб.  — Спасибо, — говорит Стив, пока звуковик убирает с него микрофон. — Это было отличное интервью.  — Это потому что ты отличный, — она краснеет, и здесь всегда было так жарко?  — Я буду в городе еще пару дней, — он наклоняется ближе. — Я почти никого не знаю в Нью-Йорке. Но что ты скажешь насчёт ужина вечером в пятницу?  — С удовольствием, — вырывается у Робин. -  — На Новый Год? — переспрашивает Барни. — Ты кидаешь нас ради хоккеиста на Новый Год?  — Я вас не кидаю. Я сказала, что мы придём в бар после.  — Ладно, как хочешь. Робин не моргая смотрит на него, стараясь не замечать, как Лили, Маршал и Тед сжались на своих местах, пытаясь казаться незаметными.  — У тебя какие-то проблемы с этим?  — Никаких, — смеется Барни, но без капли его обычного веселья. — Всё просто офигенно. Легендарно вам провести время. — Он забирает свой скотч и встает из-за столика. — Я пошёл. От повисшего с его уходом неловкого молчания становится трудно дышать.  — Мы не вместе! — взрывается Робин. Маршал хмурится, а она спешит продолжить. — То есть ему можно было трахать в туалете эту азиатскую сучку три дня назад?  — Робин, — осторожно начинает Лили. — Он боится того же, что и ты.