metal heart

— Ставлю пятьдесят баксов, что ты не попадешь мячом по крыше того дома.  — Я тебя умоляю, — фыркает Барни. — Даже моя мертвая бабушка не промахнулась бы. Принимаю ставку. Робин ухмыляется, а распластавшийся на пластиковом шезлонге Тед выпускает дым в её сторону.  — Знаешь, вообще-то не очень хорошо подбивать на спор кое-кого с игровой зависимостью. Барни, промахнувшись, красочно матерится. Робин пожимает плечами и неторопливо машет своей клюшкой для мини гольфа.  — Вообще-то, я просто пытаюсь вернуть деньги, которые я из-за него проиграла, когда он затащил меня на собачьи бега, — Робин ставит мяч на колышек. — И спасибо, что кинул нас в те выходные, кстати.  — В сотый раз повторяю, мне пришлось работать, — устало вздыхает Тед. — У меня такое чувство, что с этим новым проектом я вообще никого из вас не вижу в последнее время.  — До сих пор не могу поверить, что Робин думала, будто собака с самыми короткими ногами сможет прийти первой, — усмехается Барни. — Самые легкие три сотни, что я когда-либо выигрывал. Мяч Робин аккуратно попадает прямо в лунку, и впечатлённый Тед одобрительно свистит. Идеально. Она поворачивается к Барни, с вызовом улыбается ему и облокачивается на свою клюшку.  — Пятьдесят баксов, что тебе не повторить мой бросок.  — Принимаю! — скрипит зубами Барни, а Тед испускает разочарованный стон. - Наступает июнь, а затем и июль. Робин всё ещё ждёт, когда ей наскучат эти отношения, когда Барни наскучат эти отношения, но этого так и не происходит. Они всё также зависают вместе как настоящие братаны, всё также помогают подцепить кого-нибудь в баре Теду, а иногда и друг другу, когда в настроении. Они просто уничтожили всех в турнире Манхеттена по лазер-тагу (который, разумеется, организовал сам Барни). Но иногда Робин всё же теряет бдительность, просто смотрит на него и чувствует себя… отлично. Это случается снова вечером во вторник; Барни заявляется к ней домой после работы поиграть в видеоигры, и каким-то образом это выливается в секс на диване. Её дыхание сбивается, Робин подаётся вперёд бедрами, пока Барни трахает её быстро и жёстко. Её взгляд падает на цифровые часы на дисплее радио.  — Тед будет дома с минуты на минуту.  — И что? Тогда кончай быстрее, — его пальцы скользят вниз, чтобы помочь ей, а он начинает мурчать ей в ухо. — Что ты будешь делать, если он нас поймает? Если просто войдет прямо сейчас и застанет нас вот так, — Робин стонет при одной только мысли об этом, и Барни хищно улыбается. — Я не остановлюсь. Ты можешь представить выражение его лица? И, боже, она совершенно точно может его представить, и она уже на грани, а затем Барни наклоняется и целует мочку её уха, шепчет:  — Он может войти в любую секунду, — и Робин содрогается от оргазма, продолжая по инерции двигаться ему навстречу до тех пор, пока снова может вспомнить, как дышать. Барни испускает самодовольный смешок куда-то ей в волосы.  — Ненормальная. Он написал мне час назад: задерживается сегодня на работе до восьми. Это была классика. У тебя точно фетиш. Робин хотела бы, чтобы у неё было достаточно мотивации, чтобы его ударить, но ей слишком хорошо, и она невероятно расслаблена, так что ограничивается простым: «Ты мудак». Он всё ещё возбуждён и упирается ей в бедро, поэтому Робин слегка приподнимается, чтобы он снова оказался в ней. Она наклоняется, чтобы поцеловать его, и Барни довольно стонет ей в губы. Его руки ложатся ей на спину, притягивая ближе, пока она начинает медленно двигаться на нём. Робин покрывает поцелуями его шею.  — Ты что, делал автозагар в салоне?  — Ага, — он утыкается носом куда-то ей в плечо. — Так мои кубики выигрышней смотрятся. Она смеется:  — Честное слово, ты точно процентов на тридцать девочка.  — Ну, — Барни приподнимется, чтобы поцеловать её скулы; внутри Робин всё переворачивается от мимолетного касания его губ. — Ты процентов на пятьдесят лесбиянка, так что в итоге всё у нас срастётся. Это глупо, но она целует его и на секунду допускает, что да, всё срастётся, ведь они так хорошо подходят друг другу и дополняют друг друга. Это практически чувство эйфории, прекрасное чувство, которое не возникало у неё ещё ни с кем другим, даже с Тедом, поэтому это ошибка — испытывать его по отношению к Барни Стинсону, единственному человеку, у которого аллергия на обязательства ещё сильнее, чем у самой Робин. Она закрывает глаза и задвигает эту мысль куда подальше, ведь она не может привести ни к чему, кроме боли. Вместо этого Робин сосредотачивается на том, чтобы заставить Барни кончить ещё сильнее, чем она сама пару минут назад. Ей это удаётся. - — У тебя всё в порядке? — спрашивает Лили пока они потягивают кофе в перерыве во время похода по магазинам.  — Конечно, а что? — хмурится Робин.  — Не хочу лезть не в своё дело, но у тебя такое затяжное затишье, — морщит нос Лили. — Ты так давно ни с кем не встречалась. Плечи Робин напрягаются, мышцы словно затвердевают.  — Ты же знаешь, что с этой работой у меня так мало времени. И я хожу на свидания. На прошлой неделе это был тот парень-скалолаз, Майк.  — Нет, это я знаю. Просто, и я ничего такого не имею в виду, их намного меньше обычного, и ты ни про кого из них даже не рассказываешь, — внезапно Лили меняется в лице. — Боже, только не говори, что ты снова мутишь с Тедом. Не зря я говорила, что вам нельзя жить вместе.  — Что? Нет! Совершенно точно нет, — машет рукой Робин, и Лили скептически поднимает бровь. — Клянусь. Между нами с Тедом ничего нет. Я просто занята. — Хочешь, я поспрашиваю в школе? Наверняка у кого-нибудь из учителей есть симпатичные одинокие друзья. Что-то сдавливает у неё в груди. Ещё немного и Робин расскажет ей всё, она почти ломается здесь, в красном плюшевом кресле «Кофейного домика», потому что это же Лили, а эта ситуация с Барни становится всё значительней и запутаннее, чтобы держать всё в себе. Её губы раскрываются и в голове формируется предложение: «Я сплю с Барни и не могу остановиться», но выражение лица Лили её останавливает. Если она расскажет Лили, то всё станет слишком реальным. Очень неловко реальным, и Робин придется разгребать беспорядок самой.  — Я в порядке, — говорит она вместо этого. Лили не настаивает, потому что она хорошая подруга, а просто пожимает плечами, тянется за пальто и начинает рассказывать о новой холодной войне, которая разворачивается между ней и матерью Маршалла. Робин думает, что она не должна чувствовать настолько сильное облегчение от того, что Лили оставила эту тему. - Всё становится ещё более странным. Рабочий день Робин подходит к концу, и всё, что она хочет — пойти домой и забраться под одеяло. Но раздаётся звонок от Барни, который просит встретиться, и его голос настолько не похож на обычного нахального Барнизла, что она даже не раздумывает перед тем, как поехать к нему. После они лежат в постели и пальцами он перебирает её волосы, пока Робин с трудом борется со сном.  — Сегодня днём у меня перекрёстный допрос, — внезапно выпаливает он и замолкает.  — В суде? По какому поводу? Барни сглатывает, и Робин чувствует его кадык своим плечом.  — Не могу рассказать, это конфиденциальная информация. Она пытается понять, хочет ли знать подробности, и решает, что это ничего не изменит. — Ты нервничаешь? Барни раздраженно фыркает, но не очень убедительно.  — Нет, конечно. Я кому хочешь надеру задницу в даче показаний, — он старательно избегает смотреть ей в глаза. Робин недоумённо хмурится, ведь раньше Барни и чувства были для неё совершенно противоположными понятиями. Сейчас же они словно ступили на неосвоенную территорию.  — Я уверена, ты будешь великолепен, — Робин видит только его нервно поджатые губы, поэтому успокаивающе проводит рукой по его спине и шепчет. — Ты лучший лгун, которого я знаю. Барни смеется и приподнимается на локте, чтобы поцеловать её, и это очень серьёзный поцелуй. Словно через него он хочет поделиться с ней тревогами, чувствами и эмоциями, что он испытывает, и ему это удаётся. Когда он отстраняется, Робин хватает ртом воздух, потому что на секунду ей показалось, что она тонула.  — Хорошо, — говорит Барни, вставая с кровати. — Хорошо, — повторяет, будто пытается убедить себя в чём-то. Робин тоже начинает вставать; она настолько устала, что не знает, сможет ли не отрубиться в такси по пути домой. Барни кладёт ей руку на плечо, останавливая её.  — Эй, ты можешь остаться и поспать, если хочешь. В конце концов, это я виноват, что ты оказалась на другом конце города.  — Ладно, — всё, что может сказать Робин. Он улыбается и направляется в ванную, и когда после он собирается на работу, Робин лежит с закрытыми глазами, притворяясь, что спит. Как только хлопает входная дверь, она резко садится на кровати. Какого хрена? Робин на девяносто девять процентов уверена, что они с Барни только что занимались утешительным сексом, после которого он предложил ей остаться в его Бастионе Одиночества, когда его даже нет дома? Она готова биться об заклад, что единственная девушка, которой было разрешено остаться в квартире Барни в его отсутствие, была Лили. Робин пытается успокоить бьющееся как сумасшедшее сердце. Это безумие. Барни просто заботится о ней. Он хороший друг. В этом нет ничего странного, так что ей стоит успокоиться и воспользоваться его гостеприимством: лечь спать, как того и хочет её измождённое тело. Она точно не должна чувствовать себя, словно её вот-вот стошнит. Она закрывает глаза, считает до пяти. И десять минут спустя уже ловит такси. - В пятницу она снова идёт на свидание с Майком-скалолазом вместо того, чтобы зависать в баре. Весь ужин она пытается убедить себя, что позвонила ему потому, что ей нравится его компания, и потому, что у него отличная задница, а не из-за того, что она здорово психанула из-за Барни пару дней назад. И это совершенно точно не потому, что какая-то часть её не против идеи получить постоянный пропуск в квартиру Барни. Ну уж нет, она лучше продолжит пользоваться секс-визой; так безопаснее для всех. К тому же, Барни никогда на это не пойдёт. По крайней мере, так она думала раньше. Сейчас Робин уже не так уверена. После десерта, она решает привести Майка в МакЛаренс, просто для того, чтобы доказать самой себе, что может. Первое, что она замечает, когда они заходят, как Барни сосется с какой-то блондинкой у музыкального автомата.  — Я-а-а… — начинает заикаться Робин, и Майк озадаченно хмурится. Она должна бы почувствовать облегчение; вообще-то она провела почти неделю, накручивая себя, будто Барни слишком к ней привязался. Но вместо того, чтобы испариться, паника мутирует в злость, которая вязкой массой собирается где-то внизу её живота, и Робин не имеет ни малейшего грёбаного понятия, почему. Сидящая через столик Лили внимательно на неё смотрит; Робин уверяет себя, что ей это кажется. Всё в полном, в полнейшем порядке. И всё остаётся в порядке пока она не идёт к бару за очередной порцией выпивки. Чей-то хорошо знакомый локоть в костюме от Армани оказывается на барной стойке рядом.  — Пойдём сегодня со мной домой, — говорит Барни, значительно вторгаясь в её личное пространство. Робин презрительно поднимает бровь и нетерпеливо постукивает пальцами по полированной поверхности бара, пока Карл смешивает джин с тоником.  — Я на свидании.  — И что? — Что не так с твоей девушкой? Со стороны казалось, что она «верняк». Сегодня тут прямо шведский стол из дурёх. Он потирает шею и пожимает плечами.  — С ней всё в порядке. Но если бы у тебя была возможность поменяться на что-то лучшее, разве ты не согласилась бы? — он кидает взгляд на Майка. — И для тебя в данном случае это будет выгодный обмен; чувак еле тянет на семерку, — Барни запрыгивает на стул рядом с ней и отпивает глоток пива, предназначающегося Маршалу. — Это простая экономика, мой друг. Нет! Сексономика!  — Даже не собираюсь притворяться, будто понимаю, о чём ты говоришь.  — Ой. Да перестань. Посмотри на эту дурёху: мне понадобится ещё часа два, чтобы затащить её в постель. И даже когда я сниму с неё одежду, как думаешь, каковы шансы, что она позволит мне сделать с ней то, что мы с тобой делали в прошлую субботу? Робин критично осматривает блондинку, принимая во внимание всё: от золотистых сандалий на плоской подошве до заколки с цветком в волосах.  — Двадцать процентов. Барни ей улыбается, и Робин старается не замечать, как что-то внутри её живота словно подпрыгивает от радости.  — Именно. Два часа и двадцать процентов. А с тобой это… минут пятнадцать, и процентов семьдесят. К тому же, ты минимум раз в пять горячей той цыпочки. Её щеки краснеют от одной мысли о этом.  — Да… И скорее, восемьдесят пять процентов.  — Отлично, — хлопает в ладоши Барни, почти опрокидывая украденное у Маршала пиво. — Мне нравится ход твоих мыслей! И потому что она совершенно точно умственно неполноценна, в конце вечера Робин целует на прощание Майка и отправляет его домой. Как только она садится в такси и Барни тут же целует её, Робин думает, что ей должно быть противно от себя самой. Но никакого отвращения к себе не появляется. - После этого всё становится проще; может, из-за того, что она забила на то, чтобы понять почему они делают то, что делают. «Простая экономика», — повторяет она себе. Легко и практично — отличные аргументы, чтобы спать с Барни, а на остальное ей плевать. И даже если она ловит себя на мысли, что думает о его губах и о том, как хорошо он пахнет, и как глупо смеется — в этом нет ничего такого. Совершенно естественно, что эти вещи просочились в её жизнь вместе с отличным сексом.  — М-м-м, хочешь пойти в бар попозже? — рука Робин обвивает его шею, пока Барни языком выписывает узоры на её ключице.  — Я сейчас именно там, где хочу быть, — фыркает он ей в плечо, а затем смеется. — Я в тебе. Дай пять! Она даёт ему по башке, но Барни не прекращает лыбиться.  — Знаешь, чем я хочу заняться сегодня?  — Помимо того, чем мы сейчас занимаемся? Робин игнорирует его слова.  — Нам нужно насыпать муки в гель для волос Теда. Чтобы казалось, будто у него перхоть. — Да! — страстно выкрикивает Барни. — Боже, я… — но затем он замолкает и отворачивается; его пальцы с силой впиваются в её бёдра, заставляя Робин ещё больше податься вперёд.  — Что с тобой?  — Ничего, — бормочет он. — Ничего.