More l...

– Скажи это еще раз. S'il vous plaît. – Пулеметчик, – сказал Хеви. – Pu-le-miot-tchik, – по слогам и с ужасным акцентом повторил Шпион. – Это слово похоже на имя, если не знаешь перевода, pas vrai? – Да. Шпион немного поерзал, поудобнее устраиваясь на коленях Хеви, закутался в футболку, в которой поместилось бы еще три-четыре француза, и закрыл глаза, слегка откидываясь назад. – Твой язык красивый. И сложный. Я еще не видел ничего такого. – Почему? Ты ведь умеешь разговаривать на трех языках, Шпион. И ты разговаривал со мной на русском. – Это были обрывки фраз, mon ami. Из тех, что произносит наш Хеви. И, oui, не на трех, а на четырех, – он принялся загибать пальцы. – Французский, английский, немецкий и итальянский. Еще как-то приходилось разговаривать на испанском, но это было очень давно, и я не помню ни слова. Зато помню цифры. Uno, dos, tres, cuatro… Шпион замолчал. Точнее, его заткнули – обьятиями и легким поцелуем в шею; француз было закусил губу, но разочарованно расслабился, когда понял, что этот поцелуй не перерастет в нечто большее. – Pourquoi? Почему? – Скоро новый бой, Шпион. Тебе пора уходить. – Non, – пересмешник открыл глаза. – Французы любят комфорт, mon ami, а я француз: я только-только удобно устроился, чтобы выспаться, а ты хочешь выгнать меня. Почему ты так жесток со мной? – Я бы не сказал, что пятнадцать минут назад тебе было очень неудобно. – Мы занимались любовью, а не отдыхом, – глаза Шпиона блеснули. Внезапно он поднялся, повернувшись, опустился на колени – свои и чужие – и ткнулся носом в грудь Хеви, вздыхая и закрывая глаза. – Иногда я боюсь, что кто-нибудь из RED узнает, куда я исчезаю. Солдат, или, bon sang, этот глупый мальчишка Скаут. Последнее куда хуже, – он вздохнул еще раз. – Мне ведь все труднее объяснять своей команде, почему иногда я убиваю Медика, бегущего позади тебя, но оставляю тебя в живых. – Мне все чаще и чаще тяжело делать вид, что я не знаю, что сокомандник позади меня – Шпион. Хеви обнял француза. Тот в ответ сделал то же самое – точнее, попытался – и, подняв голову, поймал своими губами чужие. Поцелуй вышел совсем не таким красивым, как его показывали во французских фильмах, но какая разница? Оторвавшись, Шпион облизнул губы и, слезая с кровати и стянув с себя чужую футболку, принялся одеваться. – Ia liou-bliou te-bia, – внезапно произнес по слогам, повернувшись и смотря прямо в глаза Хеви. – Я правильно произношу это или что-то не так? – спросил, заметив, что русский слегка вздрогнул. – Да, – буркнул Хеви, слегка краснея и отводя взгляд. Шпион рассмеялся, продолжая одеваться. – Bien. Как это переводится? «Bonne nuit»? «Спокойной ночи»? Ты всегда говоришь это, перед тем как я усну, mon ami. Хеви помотал головой, закрыв глаза, а потом, открыв их и постараясь придать своему лицу самое серьезное выражение, которое только мог, посмотрел на Шпиона, который почти закончил одеваться. – «Je te aime», – вышло отвратительно словно царапанье ножом по стеклу, но всё же. – Как-то так. Первый пару секунд француз ничего не понимал, вопросительно выгнув бровь. Потом понял, вздрогнул, вновь закусив губу, и его лицо вспыхнуло так, что маска по сравнению с ним показалась бледной. Он поспешно отвернулся и, сглотнув, затянул галстук так, словно хотел задушить себя. – Bien… я хотел сказать именно это. Да. Oui. Да. У тебя… хорошо получается говорить на французском. Лучше чем у меня на русском… Это радует… Едва не растянулся на полу, запнувшись об пол, почти вышел из комнаты, слегка задев плечом дверной косяк, чертыхнувшись, вернулся и забрал часы невидимости и балисонг. Потом остановился в дверях, провел по лицу рукой и выдохнул, словно приходя в себя. Наконец-то поднял голову – и Хеви встретился взглядом с насмешливыми почти ледяными глазами. – Что случилось? Язык проглотил? – усмехнулся Шпион, скрестив руки на груди. – Беги домой к мамочке, малявка! – не остался в долгу Хеви, так же улыбаясь. Шпион фыркнул, на мгновение перестав быть нахальным, и исчез. Дверь комнаты открылась и закрылась. По всей базе завыла сирена, говорящая, что до начала боя остался час.