More l...

Шпион поморщился и едва слышно выругался, когда игла вновь скользнула под кожу. Действие обезболивающего заканчивалось, и Медик тоже заметил это, на максимум включив медиган. – Больше никаких ночных вылазок на базу RED, mein Freund. – Bien, – француз вздрогнул, когда игла задела кадык, вызвав вспышку боли, и вцепился пальцами в руку врача. Тот, не обращая на это внимание, продолжал зашивать рану, аккуратно придерживая её края. – Останется шрам. – Под моей балаклавой его не видно, – Шпион вновь поморщился. – Я буду видеть его. Это не радует меня. – Не волнуйся об этом, mon préféré. Я теряю голову от любви к тебе чаще, чем от Красного Медика. Руки дрогнули, и Синий Медик захохотал во весь голос. Шпион фыркнул тоже, широко улыбаясь. – Mein Gott, es ist ein guter Witz! – Может, всё-таки закончишь с моей раной? – Я закончил, – немец наклонился и прижался к чужой шее, перекусывая нитку. Не преминул воспользоваться моментом, проводя языком по шраму и заставляя пересмешника сдавленно охнуть и вновь вцепиться в руки в синих резиновых перчатках. И тут же отстранился, отошёл, убирая инструменты и снимая халат и перчатки. – Я действительно серьезно, mein Freund, – сказал совсем хмуро, складывая одежду на стул. – Побереги себя. – Oui. Конечно, – Шпион поднялся, садясь на кушетке, и пошарил рукой в поисках своей рубашки. – Я буду осторожен. Его «Я буду осторожен» значило всего лишь «Я возьму Плащ и Кинжал и Незнакомца вместо обычных часов и револьвера в следующий раз», но Медик воздержался от этого комментария. Разве что нашарил на письменном столе, рядом с которым стоял, чужую балаклаву и смял ее в пальцах, пряча. Неудачно: француз заметил это, и его глаза блеснули. – Mon ami, – начал он скучающим голосом, – верни мне мою одежду. – Возьми ее сам, – немец помахал рукой. Шпион спрыгнул с кушетки и, словно кошка, скользнул к Медику. Тот вытянул руку с маской вверх, и в тот момент, когда пересмешник потянулся за ней, прижал его к себе свободной рукой и вновь ткнулся в шею сначала носом, а после языком, заставив француза тяжело выдохнуть. – Не говори никому о своём промахе. – Bien. Но если остальные его всё же увидят, то потеряют голову в попытках догадаться, что это было. – Nein, теперь это уже не так смешно. – Je suis désolé. Шпион не оставлял попыток дотянуться до своей балаклавы, и в конце концов Медик опустил руку, отдавая французу его одежду. Тот провел рукой по волосам, пытаясь уложить их, а затем натянул маску, оставив открытыми только глаза и рот. – Ты отвратительно смотришься в ней. – Я в принципе отвратительно смотрюсь в одежде, pas vrai? – Ja, верно. Видеть тебя обнажённым на моей кушетке, привязанным к ней за руки и за ноги, мне нравится куда больше. – Любой каприз, – Шпион потянулся было к Медику, но остановился в сантиметре от него, – за порцию уберзаряда в завтрашнем бою. – Gut. Но если Красный Медик сумеет набрать хоть один убер, тебе сильно не поздоровится завтрашней ночью. – Mon ami, – лицо француза скривилось, – это слишком большая плата. Вряд ли я смогу справиться с этим… разве что ты поможешь мне двумя уберзарядами… – Зато у тебя будет стимул поработать, ist es nicht? Шпион притворно вздохнул и покачал головой, словно бы соглашаясь. Этого было достаточно: теперь Медик полностью был уверен в том, что в завтрашнем бою его Kollege-Gegner не сумеет даже нормально лечить, что уж говорить об убере. Француз ушел, у дверей послав немцу воздушный поцелуй и исчезнув. Медик сделал все то же самое, а затем усмехнулся, выключая медиган. Пересмешником было слишком легко манипулировать; однако он знал об этом, поддаваясь только Медику и манипулируя им точно так же, если это было необходимо. Они оба друг друга стоили. «И меня это полностью устраивает», – подумал Медик, щелчком выключателя отправляя лазарет во тьму.