Свой чужой

Айк никогда не знал своих родителей: его омега-па, как и у всякого полукровки, умер родами, а про отца альфа-ара у них в доме было не принято говорить. До тринадцати лет он рос в семье дяди, играл, учился и работал наравне с его детьми. Трое кузенов и все взрослые относились к нему, как к родному, ничем не выделяя среди прочей детворы. Но все же, чем старше Айк становился, тем отчетливее чувствовал себя среди них чужим. Как и все чистокровные таинары, его родственники были всегда спокойны и сдержаны. И эта их рассудительность буквально сводила маленького Айка с ума. Набедокурив, он бы предпочел, чтобы на него накричали, а потом крепко обняли и сказали, что любят. Он с завистью смотрел на семью Вогди, их местного хулигана альфа-ара. Того пороли за непослушание, но потом, Айк не раз и не два подглядывал за Вогди в окно, крепко обнимали и целовали, гладили по вечно лохматым волосам. На Айка же никогда не повышали голос. При том, что он, в отличие от кузенов, был весьма подвижным и беспокойным ребенком. Все время норовил куда-нибудь залезть: то на крышу заброшенного дома, то на высокое дерево. И купаться на речке предпочитал не вместе со всеми, в тихой и мелкой заводи, а на стремнине. Было так весело бросаться в быстрый ревущий поток, вместе с водой скатываться к запруде. Но даже в тот день, когда взрослые узнали о его опасных забавах, ему лишь подробно и нудно объяснили, почему так делать нельзя. А потом… потом за ним «хвостом» принялся ходить один из кузенов, альфа-тай по имени Рафи. Он был всего на год старше Айка, но почему-то счел себя обязанным приглядывать за непутевым братцем. Стоило Айку залезть на дерево или отправиться на стремнину, как Рафи тут же оказывался рядом. Сопел, бросал на Айка укоризненные взгляды, но никогда и ни в чем не упрекал. И это при том, что он дважды, падая с дерева, ломал себе руку. А один раз и вовсе чуть не утонул, пытаясь выплыть против течения. В присутствии Рафи привычное веселье потеряло всю свою прелесть, и Айк то ли смирился, то ли повзрослел, стал вести себя, как ровесники-таинары. Но чего ему это стоило! Какие бури бушевали в его душе! В семь он начал ходить в поселковую школу, научился читать и открыл для себя завораживающий мир книг. О, сколько времени он проводил, забравшись в общественную библиотеку! Ни таинарам, ни омегам, в ней не было места, и он поначалу пробирался к заветным полкам тайком. Потом старый альфа-ар библиотекарь махнул на него рукой и перестал гонять, так что Айк все свое свободное время проводил за книгами. Он читал все подряд: учебники и непонятные ему в силу возраста научные трактаты, но больше всего полюбил немногочисленные приключенческие романы. С каким восторгом маленький Айк погружался в истории о дружбе и о любви! Сильнее всего в том возрасте он мечтал, что однажды на пороге их дома появится суровый и немногословный альфа-ар. Представится отцом Айка и заберет его с собой, в новую большую и дружную семью, навстречу приключениям и путешествиям. Потом пробудились его способности фламина, и он в самом деле отправился в путь. В Храме помимо него воспитывалось еще несколько полукровок, с которыми он сумел быстро найти общий язык, а главное — фла Симеран оказался именно тем понимающим взрослым, о котором Айк так мечтал. Они много разговаривали, обсуждали свою эмоциональность, свою непохожесть как на таинаров, так и на арунгов. И если б не фла Симеран, кто знает, каких глупостей Айк бы наделал, испытав свою первую несчастную любовь… И все же всякий раз, когда Айку нужно было услышать голос разума, а не чувств, он вспоминал дядю и кузенов. Представлял Рафи и гадал, а что бы он сказал или сделал? Увы, но, встав на путь фламина, Айк практически перестал общаться с семьей. Раз в год-полтора старался заходить к ним в гости, но неизменно чувствовал себя среди родственников чужим. Нет-нет, к нему относились со всем уважением и почтением, жадно слушали его рассказы о дальних городах и поместьях, о планах создать портал. Но при этом, стоило Айку заговорить о чем-нибудь личном, как он сталкивался со стеной непонимания. Кузены давно уже выросли, обзавелись своими семьями и детьми, но как будто бы в принципе потеряли способность испытывать сильные эмоции. Иногда Айк гадал: а любил ли хоть кто-нибудь из них своих супругов? А родителей? А детей? Или же в самом деле, как когда-то сказал ему Рафи, они просто делили всех окружающих по принципу свой-чужой? Ради своих были готовы пожертвовать и комфортом, и даже жизнью, а чужой… Ну, что им чужой? При этом Айк поддерживал с Рафи регулярную переписку. Из нее он знал, кто из родных чем живет, как растут многочисленные племянники. А в какой-то момент он начал спрашивать у Рафи совета в ситуациях, когда был не уверен в собственной эмоциональной невовлеченности. Со свойственной ему дотошностью кузен расписывал все «за» и «против», но что особенно ценно — не предлагал готовых решений, не навязывал своего мнения. И Айк, читая его разбор, сам приходил к правильным выводам. Ох, как же ему сейчас не хватало этой возможности написать Рафи, спросить у него совет! По правде говоря, следуя своему пути на Таине, Айк и не подозревал, как много места в его жизни занял кузен. Да, они редко виделись, практически никогда не общались на личные темы, но его помощь была поистине неоценима. И вот теперь Айк вдруг резко осознал, что больше никогда не увидит ни Рафи, ни резко постаревшего дядю — никого из семьи. Что теперь их разделяют не километры и дни пути, а парсеки. Холодное межзвездное пространство, сквозь которое даже и не пошлешь письмо… А ведь он так и не рассказал родным, что закончил свой Путь, что создал портал. Нужно будет все же узнать, есть ли возможность отправить им весточку. Написать, что он теперь не на Таине, но жив-здоров. Наверняка это можно сделать, ведь прилетают же иногда на Ку-восемнадцать космические корабли. А его семья никак не связана с орденом фламинов, так что, какая бы на Таине Айку ни грозила опасность, вряд ли Харен станет возражать против письма домой. Айк встал, прошелся по комнате, снова сел. Время было позднее: ужин давно закончился, и обычно в этот час он уже спал или, лежа в кровати, читал. Но сегодня им владело мучительное беспокойство. Хотелось куда-то идти, что-то делать, но Айк так и не смог понять, что. Все запланированные на сегодня дела были завершены, и ему оставалось только почитать что-нибудь из комментариев к законодательству Аруны. Но нет! Как раз читать он и не хотел. Айк вновь поднялся, обошел по кругу свою маленькую гостиную. Рассеянно потрогал резные спинки псевдодеревянных кресел. На Таине на него тоже иногда нападала такая беспричинная тоска, но там он знал, как с ней справляться. Нужно было всего лишь выйти под открытое небо, вдохнуть полной грудью свежий воздух. А если и это не помогало — отправиться в ближайшую рощу, на озеро или в холмы. Красивые виды природы действовали на него умиротворяюще, и беспокойство проходило. Здесь же… а, собственно, почему бы и здесь не воспользоваться привычным способом? Вид, который открывался из смотровой на космос, был также прекрасен. А Неведомое больше его не манило. Айк переоделся в дневную робу и вышел из каюты. Несмотря на поздний час, у его двери стоял один из доноров, ар Меалнир. — Все в порядке, фла? — окинув его цепким взглядом, спросил тот. Айк мысленно улыбнулся: на всем корабле лишь шестеро доноров по-прежнему обращались к нему, как к фламину, а не как к простому омеге. — Не спится. Вот, решил пройтись, заглянуть в смотровую, — объяснил Айк. Он ведь и правда, прежде не выходил из каюты так поздно. Вдруг промелькнула мысль: а что, если ар Меалнир сейчас сошлется на приказ Харена или, что вероятнее — доктора Росдена, велит вернуться к себе? Но тот лишь кивнул и посторонился, пропуская Айка вперед. На всем пути через Навигационную палубу им не встретилось ни души. Лишь привычно сновали туда-сюда деловитые роботы-уборщики. На Средней палубе в этот час также царили тишина и пустота, но все же они обогнали нескольких возвращающихся с вахты арунгов. А вот и смотровая. После того дня, когда Суль впервые показал ему космос, Айк частенько приходил сюда посмотреть на бескрайние просторы и далекие звезды. И хотя его больше ни разу не оставляли в смотровой одного, здесь было легко не обращать внимания на сопровождающих его доноров. Космос… он был столь величественен и огромен, что Айк неизменно при виде него испытывал восторг и трепет. Он чувствовал себя песчинкой, одной среди миллионов, миллиардов таких же. Но это почему-то не навевало на него тоску, не заставляло проникнуться собственной ничтожностью. Напротив, стоило представить себя в масштабах вселенной, как мысли тут же прояснялись и становилось… легче? Словно бы груз ответственности, который он привычно нес у себя на плечах, вдруг подхватывал кто-то большой и сильный, мудрый, всезнающий. И вот теперь Айк надеялся, что свидание с космосом развеет тоску. Он вошел в смотровую и замер. Впервые за все время тут было занято. В тусклом свете смотровой отчетливо виднелся силуэт стоявшего у окна альфа-ара. Сильная спина, широкие плечи, длинные стройные ноги… При таком освещении трудно было бы разглядеть даже лицо собеседника в двух шагах от себя, не то, что альфу на противоположном конце помещения. И все же Айк сразу узнал его. Ему не требовалось магическое зрение, чтобы почувствовать эту ауру. И он готов был поспорить, что даже с завязанными глазами, в пространстве, по-настоящему лишенном магии, почувствовал бы его. Своего Харена. Сердце учащенно забилось, перехватило дыхание. Последний раз они виделись совсем недавно, за ужином, но Айку казалось, что целую вечность назад. Со времени их разговора наедине в офицерской кают-компании прошло три дня. И Харен все это время вел себя даже сдержаннее обычного. Коротко здоровался и прощался за столом, молча подливал напитки. По его поведению можно было подумать, что Айк чем-то обидел его, и он демонстративно не желает общаться. Но, зная Харена, Айк полагал, что такова его реакция на просьбу дать еще времени. Видимо, он, как и сам Айк, слишком сильно не доверял себе, боялся сорваться. И все же, пусть Айк понимал ее причины, холодность Харена задевала. Заставляла думать бессонными ночами, действительно ли ему нужна эта пауза, чего он ею хочет добиться. Определиться со своим положением на Аруне? Снова научиться доверять Харену, как в Риаране? Но на это могут уйти месяцы, если не годы. Месяцы одиночества и тоски… Айк помедлил, решая, остаться в смотровой или уйти. Если бы это был любой другой альфа, то он бы, конечно, не стал нарушать его одиночества, поспешил бы вернуться к себе. Но как же сильно хотелось подойти к Харену! Пусть даже и просто молча постоять рядом, разделить с ним, одним-единственным, космос. И Айк решился, сделал шаг вперед. Отчетливо понимая, что, скорее всего, шагает навстречу новому витку в их отношениях. Конечно же, Харен услышал, что больше в смотровой не один. Повернулся и, Айк готов был поклясться, резкая отповедь едва не сорвалась с его губ. Но, как и сам Айк минутой ранее, сразу узнал его. Поза Харена изменилась: стала более собранной, напряженной. Айк горько улыбнулся. А ведь в Риаране, наоборот, только в его присутствии Харен расслаблялся. Пусть ненадолго, но позволял себе побыть не грозным лордом, а счастливым альфой. Жаль, что доверие настолько хрупко. Что разрушить его можно одним поступком, а отстроить заново гораздо сложнее. Ну да что теперь, сдаться? Махнуть рукой на собственные желания и чувства? Но ради чего? Судя по поведению Харена, он осознает, что был не прав и всячески старается загладить вину. Поступил бы он еще раз так же? Увы, но Айк был уверен, что да. И сколько бы времени ни прошло, сколько бы правильных слов между ними ни прозвучало, ответ на этот вопрос не изменится. Харен снова забрал бы его с собой. Он слишком привык принимать решения самостоятельно, никого не спрашивая, ни с кем не советуясь. Принимать решения за себя, за свою семью, за десятки, если не сотни тысяч подчиненных. А Айк? Готов ли он мириться с таким положением вещей? Готов ли безропотно слушаться своего альфу? Нет и нет! Он тоже слишком привык к самостоятельности и ответственности. Но… он ведь уже понял, что и без Харена ему плохо. А значит, нужно быть мудрее. Не идти на открытую конфронтацию, а действовать исподволь. Приучать Харена к мысли, что он теперь не один, что с Айком можно и нужно обсуждать важные решения. — Айк, что ты здесь делаешь? Что-то случилось? — голос Харена прозвучал резко и грубо, но Айк услышал в нем волнение и тревогу. — Все нормально. Я просто не мог заснуть и решил, что прийти сюда — хорошая идея. Ты не думай, Неведомое… то, что вы называете Песней Вечности, больше мне не грозит. А здесь спокойно и красиво. — Завораживает, правда? — Харен вновь повернулся к панорамному окну. — Я и не сомневался, что ты оценишь. Айк подошел и встал с ним рядом, почти задевая плечом плечо. Тоже посмотрел на россыпь звезд и туманностей. На далекую спиралевидную галактику, подобно белесой медузе раскинувшую свои щупальца-рукава. На красного гиганта, мимо которого они пролетали. Отсюда он казался маленьким шариком, едва ли размером с кулак, вокруг него темными горошинками кружились планеты-спутники. Кажется, на одной из этих планет даже была постоянная база арунгов. — Да. Завораживает, — повторил за Хареном Айк. — И я рад, что ты после стольких лет в космосе все еще можешь оценить эту красоту. Харен хмыкнул. — На самом деле, я редко сюда прихожу. Бывает, что и ни разу за многонедельный полет. А из рубки вид совершенно другой. Кстати… ты же там все еще не был? Если хочешь, завтра я покажу тебе сердце и мозг корабля. Место, из которого тут все управляется. — Конечно, хочу, — согласился Айк. А ведь и правда, подумал он, странно, что Харен все еще не провел ему экскурсию по своему кораблю. Во многие помещения, вроде той же навигационной рубки или технической палубы, вход Айку был пока что заказан. Да ему там и нечего было делать, но разок посмотреть на чудеса техники все же хотелось. — Хорошо. Тогда завтра перед ужином? Я скажу доктору Росдену, что тебе нужно будет освободиться пораньше. На какое-то время между ними установилось молчание. Айк смотрел на далекие звезды и пытался представить, что чувствовали первые разумные, лишь только начавшие осваивать космос. И почему древние таинары со всей своей мудростью и жаждой познаний не смогли выйти за пределы родного мира. Или, и правда, вне Таина выживают лишь полукровки? Но откуда тогда в древних рукописях упоминание Неведомого и Праматери Богов? — Что ж, — наконец сказал Харен, — ты, наверное, хотел побыть тут один. Не буду больше мешать тебе. — Ты не мешаешь. К тому же, ты пришел сюда первым, так что по-хорошему уйти должен я. Но я не уйду. Да и ты… если хочешь, останься. — А чего хочешь ты? — этот вопрос Харен задал совсем тихо, на грани слышимости, но Айку показалось, что он прозвучал, будто раскат грома. Какой простой вопрос! И вместе с тем — какой сложный! А и правда, может, пора уже сделать то, что он хочет? А со всеми обидами и разногласиями он разберется потом? — Останься, — так же тихо ответил Айк. Облизнул вмиг пересохшие губы, сглотнул ставшую вязкой слюну. Снова вспомнил преследующий его эротический сон. Там, во сне, они с Хареном вот точно так же стояли у панорамного окна в смотровой, любовались на звезды, а потом, не сговариваясь, делали шаг навстречу друг другу. Сливались в страстных объятиях и поцелуях, на двоих делили наслаждение и космос. К низу живота прилил жар, и Айк вдруг понял, что уже полностью возбужден. Что здесь и сейчас ему даже не понадобятся предварительные ласки. Что несмотря на долгое воздержание, он готов сразу принять огромный член Харена. И пусть ему будет больно. Да, да! Ему сейчас даже нужна была эта боль… Он так живо представил себе этот момент: как Харен нагибает его к окну, задирает робу и входит, что едва сдержал готовый сорваться стон. Но, видимо, чем-то себя все же выдал, потому что в тот же момент его руки коснулись пальцы Харена. Воображение и реальность были настолько похожи друг на друга, что Айк даже не сразу понял, что Харен взял его за руку наяву. Но, в отличие от снов и фантазий, он действовал не привычно грубо, нахрапом, а нежно и… как будто бы даже робко? Некоторое время они просто стояли, взявшись за руки, и даже не смотрели друг на друга. Перед глазами раскинулись бескрайние космические просторы, но едва ли Айк в эти мгновения видел хоть что-то. Он был слишком возбужден и взволнован. Слишком сконцентрирован на горячих пальцах, сжимающих его ладонь. Пожалуй, такого трепета и волнения он не испытывал даже в их с Хареном первый раз. Тогда он пришел в спальню к очередному симпатичному альфе, с которым собирался переспать. Хотя нет! Уже тогда Айк чувствовал, знал, что Харен отличается от всех его прочих любовников, что он — особенный. Но не мог даже предположить, какое место в его жизни займет этот суровый альфа. А все-таки, с их первого раза многое изменилось. И в первую очередь — поведение самого Харена. Тогда он был груб, откровенно хамил и готов к насилию. Да что там! Это насилие и так практически состоялось. И если бы Айк хоть чуточку меньше его бы тогда хотел… Но нет! В их истории и так слишком много противоречий, чтобы думать еще и о сослагательном наклонении. Айк не удержался, большим пальцем погладил тыльную сторону удерживающей его ладони. И вновь поразился контрасту между Хареном полгода назад в Риаране и им же здесь и сейчас. Нынешний Харен боялся спугнуть, сделать что-то не так. И эта его робость сильнее, чем что бы то ни было, убедила Айка в верности принятого решения. Да, Харен похитил его, но ему явно не все равно, добровольно ли Айк отправится с ним в постель. И это был огромный шаг вперед в их отношениях. Пусть потихоньку, гораздо медленнее, чем Айк бы того хотел, но Харен учится считаться с его мнением. В ответ на нехитрую ласку Айка Харен с силой сжал его руку, но почти тут же ослабил хватку, осторожно погладил в ответ. Право же, в эти мгновения они были словно подростки, испытывающие первую симпатию, но не умеющие ее выразить. Айк глубоко вздохнул и решительно повернулся к Харену. Будет правильно, если и в этот раз первый шаг останется за ним. Ведь он уже дважды сказал Харену, что не готов к продолжению их отношений. Дважды попросил времени на раздумья. А Харен, честь ему и хвала, эту паузу ему предоставил. Заметив его движение, Харен также повернулся к Айку лицом. В его глазах отражались звезды, а во взгляде читалась надежда, ликование и вместе с тем — смиренное неверие. Айк ощутил, как в его сердце разгорается нежность и щемящее умиление. Он поднял свободную руку, кончиками пальцев прикоснулся к лицу Харена. Очертил его лоб и высокие скулы, приложил ладонь к щеке. Харен закрыл глаза и также вздохнул, наслаждаясь нехитрой лаской. Вновь открыл глаза, посмотрел на Айка жадно и хищно. Прохрипел: — Айк! Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Потому что я… если ты сейчас же, немедленно не уйдешь, я не остановлюсь. — И не надо. Не останавливайся. Я твой. Но, Харен, услышь меня. Я могу простить тебя один-единственный раз. Но если ты еще хоть когда-нибудь… Я прошу тебя, нет, умоляю, не заставляй меня терять веру в нас. Мне без тебя плохо, но во второй раз при всем своем желании, я простить не смогу. Айк понимал, что сейчас не время и не место для столь серьезного разговора, но слова сами собой сорвались с его губ. И лишь только они прозвучали, как к Айку пришло осознание, что все правильно. Не проговорив некоторые важные моменты, он не смог бы позволить себе расслабиться. Не смог бы отдаться Харену так полно, как сам бы того хотел. Харен кивнул и ответил: — Я услышал. И я благодарен, что ты даешь нам еще один шанс. Знал бы ты, чего мне стоило все эти дни держаться от тебя подальше! — Я знаю. Я ведь и сам… — Айк прервался на полуслове, ухватился за предплечье Харена, потянулся к нему за поцелуем. Первое соприкосновение их губ было нежным, почти невесомым. Но Харен сразу перехватил инициативу. С низким утробным рыком он толкнул Айка к стеклу панорамного окна, прижал всем своим телом. Его руки жадно зашарили по плечам и груди Айка. Но вот он сквозь ткань робы нащупал напряженные от возбуждения соски, с силой ущипнул их, отчего Айк не сдержался, ойкнул прямо в его жадные губы. Поцелуй становился все более страстным и жадным. Харен ворвался в его рот языком, заново утверждая права на своего омегу. До крови прикусил нежную кожицу губ, слизал соленую капельку. Айк почувствовал себя в центре урагана, сильного, мощного, сметающего все у себя на пути. Как же он соскучился по этим ощущениям! По этой силе, этой страсти! Он и сам жадно отвечал на поцелуй Харена. Сам кусал его губы и вылизывал соленые капли. Отчаянно хватался за могучие плечи, гладил широкую спину. Тут Харен наконец задрал подол его робы, рывком сбросил на пол белье. Уверенно, властно, провел по напрягшимся бедрам, огладил давно уже сочащийся смазкой член. Вдруг поймал руку Айка, с силой прижал ее на уровне плеч к стеклу, втиснул в его ладонь подол робы. А сам… ох, Айк не поверил своим глазам! Сам опустился перед ним на колени. Дразня, провел языком вокруг пупка, прочертил вниз влажную короткую линию. — Оххх, да! — простонал Айк. Волна возбуждения накрыла его с головой, и он подался навстречу губам Харена, его языку. Харен коротко хмыкнул и легонько, ладонью, шлепнул Айка по промежности и по члену. От неожиданности Айк вздрогнул, но не успел возмутиться, как Харен широко лизнул его головку, вобрал член в рот. Вид этого гордого, властного альфы, стоящего перед ним на коленях, буквально сводил Айка с ума. Он почти потерял контроль над собой, крупно вздрагивал всем телом и лишь неимоверным усилием воли удерживался от того, чтобы схватить Харена за волосы, до упора насадить его рот на свой член. Тут он почувствовал, как палец Харена скользнул под его мошонку, нащупал вход. Размазал по нему натекшую с члена смазку, втиснулся внутрь. Смазки было мало, а Айк слишком давно себя не растягивал, так что даже один палец вошел с трудом. Но Харен принялся растягивать его терпеливо и нежно, так… ох! Так хорошо! При этом его жаркий рот скользил вверх-вниз по члену. Айк вновь застонал. Сил терпеть эту двойную стимуляцию у него больше не было. Но прежде чем кончить, он все же успел прохрипеть: — Я сейчас… да, ох, кончууу… Харен тут же вытащил его член изо рта, но не успел Айк испытать разочарование, как сильно и мощно ему задрочил. Подставил ладонь, в горсть собрал бурно извергнувшуюся сперму. — Отличная смазка! — Харен пошло ухмыльнулся и демонстративно двумя пальцами зачерпнул сперму Айка. От этого вида, от направленного на него снизу вверх жадного взгляда, Айк почувствовал, как его снова бросает в жар. Его сперма, и правда, оказалась весьма неплохой смазкой. По крайней мере, с ней и два пальца, и три, вошли уже легче. — Повернись-ка, — вдруг скомандовал Харен и смачно шлепнул его по бедру. Айк повернулся лицом к окну, отступил на шаг назад и нагнулся. Уперся ладонями в сверхпрочное стекло. Харен вновь шлепнул его, на этот раз по ягодицам, затем еще и еще. Глухо приказал: — Ноги шире. Айк сделал как велено, заодно мимолетно порадовался, что убираются здесь не арунги, а роботы, что никто не заметит мутных разводов на окне после их игрищ. Его член уже снова стоял. Харен развел его ягодицы, натягивая нежную кожицу вокруг входа. Еще раз вставил и вытащил пальцы, спросил: — Как ты? Готов? — О да! Давай уже… аааащщ! После долгого перерыва член Харена вновь ощущался огромным. И хотя Харен входил в него медленно и осторожно, Айк зашипел от прострелившей его от копчика и до пальцев ног боли. Харен грязно выругался, но не остановился, продолжил втискиваться медленно, но упорно. Наконец он вошел до конца, и тут же его ладонь накрыла член Айка. Большой палец нежно огладил головку. — Прости. Не могу больше. Потерпишь? Спросил Харен и тут же, не дожидаясь ответа, качнул бедрами, вошел-вышел. Задвигался сильно и мощно, каждый раз почти впечатывая Айка в окно. И это было… больно, да, но в то же время — и упоительно, правильно, совершенно. А вскоре и боль ушла, оставив вместе себя лишь удовольствие и чувство единства. С Хареном, с раскинувшимися перед глазами звездами… со всем миром!