Автостопом по воспоминаниям

— Что-то ты сегодня поздновато! Чего не ночью? Часа так в четыре. Как тебе? — сонно съехидничал Хейл, впуская в лофт отвратительно-бодрого Стилински, материализовавшегося на пороге «волчьей обители» в восемь утра. В восемь утра мирного ленивого воскресения — редкого дня, когда мужчина позволял себе отдохнуть от постоянной работы с банковскими счетами. И вообще, по мнению самого Питера, за один день своего добросовестного труда, он выматывался гораздо больше, чем племянник со своей стаей за неделю их тренировок в лесу. Но вот, явился Стайлз, со своей привычной иррациональной восторженностью от всего, что находилось в лофте, в особенности от всего, что принадлежало старшему Хейлу. Да-да, оборотень понял это совсем недавно, по учащающемуся сердцебиению и сладкому, приторному запаху, исходящему от мальчишки, когда тому доводилось держать в руках нечто ценное для волка. Это был необычный запах: что-то похожее на печёные яблоки и корицу, со сквозной тонкой мягкой ноткой мяты и имбиря. Весьма странные сочетания, но они не были противными или неприятными — напротив, внутренний волк Питера рвал нутро на клочья и метался из стороны в сторону, лишь бы ему позволили окунуться в этот неповторимый запах, искупаться в нём, утонуть. — Я вот, просто подумал, — Стайлз запнулся, увидев саркастичный жест удивления, будто бы то, что Стилински хоть иногда думает, прежде чем что-то сделать, стало для мужчины шокирующим открытием. Но даже если мальчишка время от времени отдавал себе отчёт в действиях, то, по мнению Хейла, сейчас, в восемь утра, решив заявиться сюда, он явно не воспользовался этим навыком. Но парень лишь передразнил его и как ни в чём не бывало с прежним энтузиазмом продолжил, — Я вот тебе помогаю, стараюсь, ты ведь это ценишь, да? А раз ценишь, то не откажешься мне помочь с кни… — Конкретно сейчас, ты не помогаешь мне — ты раздражаешь меня. И если ты ещё раз заявишься вот так, ни свет ни заря, я не только не подпущу тебя к своей библиотеке, но и покусаю. Смекаешь, лапушка? — мужчина говорил спокойно, без единого намёка на злость и гнев, но от его холодного угрожающего тона у Стилински пробежал мороз по коже. Парень поёжился под пытливым взглядом иссиня-ледяных глаз Питера, который, по-видимому, всё ещё ждал если не ответа на свой вопрос, то хотя бы утвердительного кивка. — Ты ведь это не серьёзно, да? — юноша неловко усмехнулся, стараясь перевести этот разговор в безобидную приятельскую шутку, но получалось у него неважно, и доказательством этого служил скептично-недоверчивый смешок со стороны Питера, сонно плетущегося через центр помещения, в кухню. Его голове необходим или кофе, или алкоголь — по-другому его организм не переваривал ту чушь, которую по своему обыкновению нёс подросток. — А ты попробуй сделать так ещё раз, мы и узнаем, — отрешенно ответил Хейл и, по его интонации, невозможно было понять, шутит ли он. Психопат-убийца-оборотень, но зато с чувством юмора. Да, Стайлз, твои вкусы в выборе окружения немного специфичны. Тем временем, Питер уже поставил на включённую конфорку турку с кофе и опустил на столешницу две чашки, подвинув одну прямо к парню. Хотя, стоит ли этого ребёнка, с синдромом дефицита внимания и гиперактивности, поить с утра пораньше крепким кофе? — Ладно, давай так — уговор, — Стайлз не унимался, из него так и сыпались идеи и предложения. Сыпались прямо на бедную многострадальную голову мужчины, — Я помогаю тебе, ты помогаешь мне. То есть твоё «принеси», «подай», «сделай это» и «сделай то» — для меня теперь закон и святая обязанность. И это касательно не только твоего подарка для Коры. Любые поручения. Но в обмен на это — у меня неограниченный допуск к твоим потрёпанным сокровищам. Что скажешь? — Почему я вообще должен на это соглашаться? — любопытство опасно граничило с наглостью и это начинало реально раздражать, ведь, кто этот мальчишка такой, чтобы ставить условия ему, Питеру Хейлу? Да он может его в любую секунду на тряпки порвать! Да, может. Но не хочет: он сам себя не простит, если посмеет сорваться и навредить Стайлзу. Даже думать об этом не хочется. Мужчина тяжело выдыхает, смотрит в доверчивые большие оленьи глаза Стилински, который уселся на высокий стул, возле столешницы, и ждёт непонятно чего, надеется на что-то. Беззаботная детская наивность — так и тянет обрушить на этого парня всю суровую реальность, где не бывает хорошего конца и исправившихся злодеев. Он ведь и сам не понимает, на что идёт — кто знает, почему внутренний волк так реагирует на него? А теперь, если старший Хейл скажет своё многообещающее «да», то видиться они будут раза в два чаще, если не в три. — Потому, что я скажу «Пожалуйста, Питер»? — в голосе сквозит мольба. Стайлз и вправду готов просить: ему нужны эти книги, эти знания. — Закон и святая обязанность, Стайлз. Это почти что рабство, — мужчина обречённо вздыхает, в последний раз пытаясь отговорить юношу от сделки с Дьяволом, от сделки с самим собой. На это Стилински лишь отмахивается рукой, забирая у оборотня свою порцию утреннего кофе. — Да-да, я знаю. Ну так что, по рукам? — парень прекрасно видит, что Питер почти согласился, но всё равно спрашивает ещё раз, уточняет, чтобы не услышать потом язвительное «А мы ни о чём и не договаривались». И вот, он победил в этом бою, потому что спустя две минуты он слышит тихое «Ты сам себя в это впутал, ребёнок».