Три дня

      «Где это я? Снова фронт?» Вокруг опаленная, пустынная земля и редкие полуразрушенные дома. Где-то вдалеке изредка, подобно грому, гремели орудия, окрашивая небо красноватым заревом. Людвиг огляделся — он был здесь один. Вокруг царило гнетущее безмолвие. Гробовую тишину вдруг нарушил звонкий военный марш. Сначала немецкий, а затем и русский, оба марша звучали в унисон, сливаясь в один оглушающий гул. Этот гул доносился сначала издалека, а затем все ближе, все громче. Вскоре, Людвиг увидел две марширующие друг навстречу другу армии. Их знамена… Красные, как кровь… Кровь, она была повсюду. Она стекала с алеющих знамен на землю, и скоро она была Людвигу по колено. Он посмотрел на свои руки. По локоть в крови…       Он открыл глаза и увидел над собой лицо Анны. Она выглядела удивленно и немного сонно.       — Вставай, Людвиг. Уже время обеда… Ты проспал так много, наверно, ты очень устал вчера. Дремота мгновенно покинула его.       — Кто разрешил тебе входить в мою комнату, да еще когда я сплю?       — Ну, мне же можно, да? Я пришла просто разбудить тебя.       — Оставь меня. Я скоро приду. Анна вышла из комнаты. Людвиг посмотрел на свои руки. «По локоть в крови…» — подумал он. Сон, увиденный сегодня ночью, никак не уходил из его головы.       — Так, что у нас сегодня на обед? — сказал он, входя на кухню.       — Ничего. Продукты, что были здесь, кончились, — она оглядела его. Он снова был одет в свою форму, волосы были наскоро уложены назад и немного выбивались, глаза смотрели устало.       — Зато деньги еще остались. Пойдем, купим чего-нибудь.       Через несколько минут они уже были снаружи. Солнце светило ярко, и дома в его лучах отбрасывали причудливые тени на пустынные, как обычно, улицы. Свернув за угол, Людвиг заметил газетный киоск. Он всегда любил читать газеты: на передовой он читал их, чтобы знать обстановку на Родине, теперь же ему были интересны дела фронта. Купив газету, он остановился, чтобы прочитать ее. Там не было ничего нового — очередные пропагандистские статьи, обнадеживающее сообщение от командования, и карта. Карта привлекла его особое внимание — он прикинул, где сейчас должен был по плану находиться его полк, и пришел в ужас, найдя его местоположение на карте — они отошли на запад на километры! Такими темпами, тишину этих пустынных улиц в скором времени нарушит победный марш… Советский победный марш. Разозлившись от подобных мыслей, он скомкал газету, бросил ее в урну и быстрым шагом направился к продуктовой лавке.       Купив еду, они уже хотели выходить, как вдруг повсюду раздалась сирена противовоздушной обороны. Люди, бывшие в этот момент в магазине, в панике заметались.       — Американцы! Снова! — Анна взяла Людвига за руку, — мне страшно…       — Не бойся, не первый раз. Тут неподалеку есть бункер. Скорее, идем! Они вышли из магазина и бегом направились к бункеру. Вокруг царил хаос — люди отовсюду сбегались к бункеру, и, не смотря на старания коменданта восстановить порядок, столпились у входа, расталкивая друг друга. В бункере было темно — одна тусклая лампочка освещала все это достаточно большое помещение. Углы были погружены в темноту, а свет лампы, освещая тревожные и испуганные лица посетителей, делал их безжизненными и похожими на маски.       Гул сирены прекратился. «Неужели пронесло?»-послышался шепот вокруг. Один из дежурных уже отправился к двери, как вдруг убежище содрогнулось. Лампа замигала, а затем погасла, и бункер погрузился во тьму. Второй удар оказался сильнее — некоторые из людей упали со скамей, иные же вцепились в свои сидения, боясь пошевельнуться. Анна прижалась к Людвигу и зажмурилась. Убежище еще раз пошатнулось, и все стихло. Люди начали постепенно приходить в себя и вставать со своих мест, направляясь к выходу.       — Все закончилось? — прошептала девушка.       — Теперь все хорошо.       Изнуренные несколькими часами, проведенными в бункере, люди начали расходиться. Только что они пережили очередной налет вражеской авиации, и облик города снова изменился: некоторые дома были разрушены, а рядом с ними зияли новые воронки. Теперь улицы кишели людьми — они разбирали новые завалы, санитары несли носилки с кричащими ранеными, кое-где лежали изувеченные трупы. Через некоторое время Анна и Людвиг уже были у порога своего дома. Он, казалось, совсем не пострадал. Окна в квартире были выбиты, а пол под ними усыпан осколками; вероятно, стекло выбило взрывной волной.       — После всего этого, не помешало бы поесть, — заметила девушка, садясь за стол.       — Точно. Но давай сначала выпьем, — сказал парень, доставая из комода шнапс, оставшийся со вчерашнего дня, — мне сейчас кусок в горло не лезет…       — Знаешь, Людвиг… Я бы хотела сказать тебе спасибо. Спасибо тебе за все. Только сейчас, с тобой, я почувствовала себя по-настоящему спокойно… Я наконец почувствовала, что до сих пор жива.       — Я тоже. Она выпила рюмку шнапса. Щеки ее порозовели, а на лице появилась смущенная улыбка.       — Я хочу сказать тебе еще кое-что. Я люблю тебя.       — Не торопись с выводами. Ты совсем меня не знаешь. Она выпила еще одну рюмку.       — Нет, я знаю точно, что люблю тебя. Знаю с нашей первой встречи.       — Ты же понимаешь, что мы не можем быть вместе? Я скоро уеду, да и идеология…       — Тихо, — она приложила палец к его губам, — страны, они как люди: поссорились, но помирятся. Любая война кончается миром. И когда наступит мир, мы сможем быть вместе всегда… Напору, с которым она это говорила, было невозможно возражать.       — Что ж, это было весьма неожиданно…       — Довольно. Эти разговоры утомляют, — сказала она и поцеловала его, не дав договорить. Сперва он был в замешательстве, но затем все противоречия и неловкость отошли на второй план. Теперь для него существовала лишь она — девушка, которая так нравилась ему, как бы он не старался это скрыть, в первую очередь от самого себя.       — Подожди, — сказала вдруг Анна, отстранившись, — не здесь. Она взяла его за руку и повела в спальню. Между тем, наступила глубокая ночь. Луна, заглядывая в разбитое окно, тускло освещала комнату.       Девушка легла в постель. Лунный свет ложился на ее волосы, раскинутые на подушке, отчего те серебрились. Платье ее было немного задрано с одной сторон, обнажая бедро, ворот расстегнут. Ее лиловые глаза горели нетерпением и желанием. Людвиг все еще стоял у изголовья кровати в нерешительности.       — Что-то не так? Ты передумал? И снова мысли. Он привык взвешивать все «за» и «против», прежде чем решиться на что-то, но сейчас это было неуместно. В такой ситуации мысли излишни. Она протянула ему руку. Недолго думая, он взял ее за руку и бросился в ее объятия словно в омут.