Весь мир - кино, а люди в нем - придурки

Тсунаде, широченно улыбаясь в камеру, сидела за столом и, сцепив руки в замок, вещала в подставленный ей под нос микрофон. — Сегодня мы планируем отснять сцену битвы Итачи и Саске. Желательно, хотя бы с сотого дубля. — Я так понимаю, с Учихами работать сложно? — поинтересовался репортер. — Молодые звезды, неразлучные братья и просто красавцы из богатой семьи — у них высокие запросы? — Да не особо, — произнесла режиссер. — Орочимару занимался подбором актеров, он расскажет подробнее. Орочимару, недоверчиво покосившись на микрофон, чопорно откинул назад свои роскошные черные волосы и мягко сказал: — Учихи — отличные ребята и талантливые актеры. Первым я приметил Итачи, потому как он единственный из всего актерского состава, кто имеет опыт съемок в кино. Правда, кино это с пометочкой «18+», но Итачи настолько вписался в образ своего героя, что о его порно-карьере мы практически не вспоминаем и не афишируем, так как семья Итачи не в курсе, что их сын периодически снимается в хардкорном порно с элементами БДСМ, и выиграл пятнадцать наград в этой области… — Но вы только что это афишировали, — напомнил репортер, жадно ухватившись за такую скандальную новость. — Ну так вырежьте этот кадр потом и смонтируйте. — Мы в прямом эфире, Орочимару-сама. Тсунаде закрыла лицо рукой. Хитрющие глазища Орочимару взволнованно заблестели. — Ну, в таком случае, если родители Итачи смотрят нас сейчас, — улыбнулся Орочимару, в желании замять ситуацию. — Знайте, у вас очень талантливый сын, я оценил пару его фильмов, и это так… Намотав волосы Орочимару на кулак, режиссер треснула его головой о стол. — Расскажите нам о Саске, — решил спасти ситуацию репортер. — Роль принесла ему известность, бесспорно. — Саске — милейший, милейший мальчик, — сообщила Тсунаде. — Послушный, вежливый, исполнительный… — Я искренне надеялся, что Саске попадет в сериал через постель, — добавил Орочимару. — Даже пару раз намекал ему… — Орочимару-сама, мы в прямом эфире! — Короче, замечательный у вас мальчик, дорогие родители! — прямо в камеру гаркнула Тсунаде, треснув продюсера по голове. — Оба мальчика — замечательные! А сейчас, господа, пройдемте на съемочную площадку. Новые декорации, представляющие собой каменные стены, мох и каменный трон, уже были установлены. По площадке то и дело бегала съемочная группа, проверяя, в порядке ли аппаратура и бутафорское оружие. Саске стоял, прислонившись к стене, и зубрил свой текст, а Итачи, развалившись на каменном троне, курил, стряхивая пепел в консервную банку. В режиссерском кресле, к возмущению Тсунаде, сидел сценарист с допотопной пишущей машинкой на коленях, барабанил пальцами по кнопкам, а иногда, отрываясь от своего занятия, потягивал самогон собственного приготовления из высокой пивной кружки. — Джирайя, у нас пресса, — прошипела сквозь зубы Тсунаде. — А у меня сценарий! — пожаловался Джирайя. — Между прочим, я внес некоторые коррективы, с целью повышения наших рейтингов. — Как интересно! — воскликнул репортер. — Расскажите, Джирайя-сан. Подозвав к себе Учих, Джирайя размял руки и быстро раздал братьям по новой стопке текста. — Итак, начало прежнее: Саске приходит в этот погреб… — Это не погреб! Это тайное убежище Учих! — возмутилась Тсунаде. — Похуй, пусть в тайное убежище Учих, — отмахнулся Джирайя, предвкушая грядущие овации по поводу своего гениального сценария. — Короче, Саске приходит, Итачи сидит на троне. Учихи кивнули. — Саске говорит проникновенную речь, типа, тебе пиздец, Итачи, я буду мстить и мстя моя жестока… Далее запускаем флэшбек про их детство. — Опять? — вскинул брови Итачи. — Почему каждый раз, как мы снимаем меня и Саске в одном кадре, мы постоянно запускаем флэшбек? — ДРАМАТИЗМ! — в один голос рявкнули режиссер, продюсер и сценарист. — Вопросов больше не имею, — замахал руками Итачи. — Далее, после флэшбека, Итачи начинает говорить про силу, ненависть и глаза, — продолжил Джирайя. — А потом, такой: "Маленький глупый брат"… — Шедевр, — вздохнул в упоении репортер. — И что дальше? — А дальше он срывает с Саске одежду и целует. Саске ахнул и запахнул рубашку. Итачи подавился сигаретным дымом. Орочимару завистливо облизнулся. — А потом Итачи говорит: «А ты не такой уж маленький, мой глупый брат», — томно проговорил Джирайя. — Ты что, больной? — вскинулась Тсунаде. — Они же братья! — Круто, да? — улыбнулся Джирайя. — Хотите знать, что будет потом? — Нет! — крикнули братья. — Очень хочу, — выдохнул Орочимару. — Напоминаю, мы в прямом эфире, — в очередной раз сказал репортер. Саске взвыл и закрыл лицо руками. — Ну и в конце, после потрахушек, которые мы растянем на двадцать серий, они возьмутся за руки и уйдут в закат, — торжественно подытожил Джирайя. — Ну как? — Ужас, — кивнула Тсунаде. — А можно как-то без потрахушек Учих? — Ради них я вообще согласился писать сценарий для «Наруто»! — возмутился сценарист и, воспользовавшись всеобщим ступором, крикнул. — Хуле стоим? Мотор! Да, мы будем это снимать! Надо! — Ну, надо так надо, — пожал плечами Итачи и выкинул окурок. — Саске, снимай штаны. Саске подпрыгнув на месте, прижал руки к штанам и, зыркая на всех перепуганными шаринганистыми линзами, попятился назад. — Да что ж вы за люди! — чуть не плача крикнул он. — Живым не дамся! И, не вытерпев такого к себе отношения, убежал с площадки и закрылся в гримерке. В считанные секунды из гримерки прогремели жалостливые рыдания. — Довели ребенка, — буркнула Тсунаде и, поймав удивленный взгляд репортера, поспешила пояснить. — Саске очень стеснительный. Мы еле уговорили его сниматься с обнаженным торсом. — Пойду, успокою нашу звезду — галантно приспустив пояс халата, пропел Орочимару и мягкой походочкой поплыл к гримерке. — Саске-кунчик! Угадай, кто? Плач сменился воплем. Тут же дверь гримерки открылась и в продюсера полетела кофеварка. Бледная от ужаса Тсунаде не знает, как прикрыть собой беспредел на съемочной площадке, поняв, что пресса от подобной картины в восторге. — А давайте я покажу вам костюмерную! — воскликнула режиссер, и, цепко ухватив репортера за руку, развернула его в другую сторону. — Какие у нас костюмы… сами шьем. И, дождавшись, когда камеру прессы повернут другую сторону, схватила Итачи, доставшего вторую сигарету, за горло и прошипела: — Успокоить Саске, забрать у Джирайи пишущую машинку, запереть Орочимару в гараже и приготовиться к съемкам! Перепуганный Итачи закивал. Полчаса спустя — Тсунаде-сама, мы пытались закрыть его в гараже, но он прорыл подкоп! — опасливо сообщила розововолосая помощница режиссера. Орочимару, вальяжно усевшись в кресло, помахал наманикюренной ладошкой. Тсунаде, шипя от злости, уселась рядом и приготовила рупор. — По местам! — крикнула она. — Итачи, брось сигарету! Не на пол! Сакура! Сакура мигом подлетела к старшему Учихе, забрала у того сигарету и припудрила лицо. — Саске, не бойся, Орочимару от тебя далеко, — сказала Тсунаде и повернулась к репортеру. — Знали бы вы, как мы снимали сцену опенинга, где голый Саске, под взглядом Орочимару, залазит в пенящуюся розовую жижу… Орочимару, от нахлынувших воспоминаний, ностальгически вздохнул и съехал вниз по спинке кресла. — Наставления: Итачи, следуй сценарию. Саске, не извиняйся каждый раз, как будешь бить брата, — прищурилась режиссер. — Все готовы? Отлично. Мотор! — «Наруто. Ураганные хроники», сцена 300, дубль 1, — проговорила Сакура и щелкнула «хлопушкой». Приглушенный свет. Тихая музычка. Где-то на заднем фоне слышен крик ворон. На каменном троне, закинув ногу за ногу, сидит Итачи, во взгляде которого блестит странная палитра скорби, похоти и веры в светлое будущее. В кадр входит Саске, с каменным лицом оскорбленного самурая, останавливается у трона и начинает сверлить брата взглядом. — В твоих глазах я вижу смерть твою, Учиха Итачи! — с выражением произнес Саске. Итачи многозначительно вскинул бровь. — Я шел к этому с тех пор, как увидел твои руки, обагренные кровью клана! «Мои ж вы умнички» — умилялась Тсунаде. — «Все по тексту, все как репетировали». — А ты не такой уж маленький, мой глупый брат, — похотливо прищурившись, промурлыкал Итачи. Саске бледнеет, затем синеет. Орочимару едва ли не визжит от восторга. Джирайя аплодирует стоя. — СТОП! — рявкнула Тсунаде. — Итачи! Твою мать, что это было?! Итачи, прижав ладонь к губам, видимо, только понял, что сказал. — Этот старый извращенец меня запутал, — пожаловался он, тыкнув пальцем в гогочущего Джирайю. — Заново! Мотор! — «Наруто. Ураганные хроники», сцена 300, дубль 2. Приглушенный свет. Тихая музычка. Где-то на заднем фоне слышен крик ворон. Итачи сидит на каменном троне в позе мыслителя на унитазе. В кадр входит Саске, одетый в робу Деревни Звука: узкие штаны, расстегнутую рубаху и моднявый пояс из бельевой веревки. Саске все еще бледный и, не зная, чего ожидать, на всякий случай держится руками за штаны. — В твоих глазах я вижу смерть твою, Учиха Итачи! Итачи театрально улыбается. — Я шел к этому с тех пор, как увидел твои руки, обагренные кровью клана! — рявкнул не очень уверенно Саске. — Глупый маленький брат, — прошелестел Итачи. Тсунаде благодарит Бога за этот эпизод. Итачи медленно встает с трона и поправляет волосы. Саске начинает что-то говорить про месть, но, периодически ловит косые взгляд продюсера и нервно икает, поэтому получается не очень воинственно. — Пошел флэшбек! — кричит Тсунаде. Какаши за камерой кивает. Пока идет флэшбек Итачи успевает покурить, а Саске все еще держится за свои штаны. Флэшбек кончается и братья разбегаются по своим местам. — Сдохни, братик! — кричит Саске. — СТОП! Саске, не «братик», а «ублюдок»! — Но я же… — САСКЕ! Саске смирено кивает. — Еще раз эту же фразу, — смилостивилась Тсунаде, решив не прогонять эпизод с самого начала. — Сдохни, ублюдок! — орет багровый от смущения Саске и, согласно сценарию, отталкивает Итачи в другой конец съемочной площадки. Итачи, ударяется спиной о спинку трона и рефлекторно испускает громкий томный стон. — ИТАЧИ, МЫ НЕ ПОРНО СНИМАЕМ! — прорычала Тсунаде. — Я понимаю, издержки профессии, но нас смотрят дети. Еще раз с того же места. Саске снова толкает брата, и тот, опять врезавшись в трон, с видимым усилием не застонал. — Нормально, — бурчит Тсунаде. Пока все идет действительно нормально. Саске начинает махать своей катаной, при этом трижды случайно пырнув осветителя, а Итачи начинает что-то говорить про Мангекё Шаринган. — Глаза, Саске! — голосом маньяка орет Итачи и начинает хохотать смехом Сатаны. — Мне нужны твои глаза! Далее Учихи бегают вокруг каменного трона, а Тсунаде, понимая, насколько тупо это выглядит, дает приказ включить эпичную музыку. Ну вот, другое дело. — Хорош бегать, бейте морды! — крикнул Джирайя. — Ну или то, что я предлагал. Саске ойкает и снова начинает держать свои штаны. Затем, вспомнив сценарий, хватается за катану и легонько бьет Итачи по ноге тупым концом лезвия. - Стоп! – вмешалась Тсунаде. – Саске, ты должен его ранить. — Я понял, — кивнул Саске. Заносит катану и легонько тыкает ею в брата. — Саске! — Не надо мне тут поножовщины, — бурчит Итачи. Саске сокрушенно вздохнул. — Ну не могу я, — признался он. — Не по-людски это. Тсунаде, проклиная этого шаринганистого гуманиста, вскочила с кресла, и, схватив Саске за плечи, яростно зашептала ему на ухо: — Посмотри на него, Саске. Этот человек — убийца. У него руки по локоть в крови. Он убил твоих родителей…кинул топор в старенькую бабушку…утопил дедушку в раковине. И смеялся! Играл на твоих чувствах! Саске аж вздрогнул. — И сейчас он перед тобой, — подначивала Тсунаде. — И ты можешь отомстить ему за все! — Я отомщу! — Ты мститель! — Я мститель! — Ты больше не маленький глупый брат! — Я больше не маленький глупый брат! Кивнув режиссер села в кресло. — Давай, Саске, — подбодрила она. — Ты справишься! Мотор! Сакура снова щелкнула «хлопушкой». Саске, чье бледное лицо исказила маска такой натуральной ненависти, что будь здесь Станиславский, он бы громче всех кричал: «Верю, Саске, верю, опусти катану!». — Ты умрешь, Учиха Итачи! — заорал Саске и, безумно хохоча… выламывает шмат декорации и лупасит им брата. — Стоп! — закричала Тсунаде. Но Саске не остановился. Насильно оттащив его от бездыханного Итачи, она, ругаясь про себя, связала Саске его же поясом из веревки и отправила, в качестве наказания, на колени к Орочимару. Дикий крик. — Итачи, вставай. Ноль реакции. — В случае смерти выходного не будет. Итачи даже не пошевелился. Вдруг, в кадр вбегает нечто огромное, синее и в семейных трусах нежно-розового цвета. — Итачи-сан! — взрыдал Кисаме, рухнув на колени перед напарником. — Только не умирайте! — Ты что в кадре делаешь? — возмутилась Тсунаде. — Господи, — простонал Итачи, хватаясь за разбитую голову. — Лучше б я остался в порно. Глаза Джирайи засветились дикими азартным огоньком. — А если битва Итачи и Саске закончится тем, что неожиданно появляется Кисаме в трусах, поднимает Итачи на руки и красиво уходит в закат? — предположил он, тут же потянувшись к пишущей машинке. Тсунаде обессилено упала в кресло и закрыла лицо руками. — Все свободны, уроды, потом отснимем. Сакура, где самогон?!