Сердцам живых

       Ночь дарит свободу. Она даёт крылья бесконечным мыслям, выпускает на волю самые сокровенные мечты, позволяет сознанию устремляться в полёт. Асаха всегда любил это время суток, но лишь очутившись в поместье феодала начал по-настоящему его ценить. Лишь с наступлением темноты он, наконец, мог оставить изнуряющие хлопоты и сбежать из осточертевшей конюшни. Прямиком во владения спящих сакур, которые всегда были ему рады.        — Снова уходишь, — недовольно пробурчал конюх, успевший уже как следует напиться, и, едва не потеряв равновесие, с характерным грохотом оперся ладонью о стену. Асаха, который в очередной раз пытался слинять на волю, застыл на месте и крепче сжал в руках тёплую шерстяную накидку. Ему не нравилось, что старик его задержал, но виду старался не показывать. — Куда тебя несет каждую ночь?        Чиё упорно сверлил влажным от пьяного блеска взглядом спину парня и испытывал непонятную тягу отчитать его за что-нибудь. Вот только в голову ничего не шло, кроме той ереси, что ему наговорили с утра местные торговцы.        — Я гуляю, — холодно отозвался юноша, уже зная наперед, о чем пойдет речь. Лишь одна мысль терзала конюха целый день, и вторгалась в голову Асахи, как назойливая муха.        — Слышал, что говорят о тебе здесь, в селении, — Чиё откашлялся и попытался проследить за реакцией своего помощника. Но тот так и не обернулся, чтобы поддержать с ним беседу. Да и вообще он выглядел так, будто ему глубоко безразлично, что ему говорит старый конюх. — Я хочу, чтобы ты знал, что я им не верю. Не верю, что ты тот, кем они тебя называют…        — Демоном? — с отстраненным интересом угадал Асаха. Ну, конечно, что еще о нем могли рассказать. Деревенские, как пересмешники, повторяли друг за другом одно и то же слово. От мала до велика.        Чиё замолчал. Спокойный тон, с которым юноша отреагировал на его реплику, был неожиданным. Неужто он настолько смирился с нелестным прозвищем, что уже и ухом не ведет при его упоминании? Слухи поселили в сердце старика тревогу, и он просто не мог замолчать, не узнав правды, хоть и чувствовал, что нужно держать язык за зубами.        — Ты странно ведешь себя, — задумчиво произнес он, — говоришь сам с собой. Еще эти хождения после заката…        Асаха, наконец, обернулся, и с отвращением поморщился от увиденного. Юноша и затылком чувствовал, что конюх едва стоит на ногах, но видеть это воочию было куда противнее. В таком состоянии нужно громко храпеть, лёжа лицом в сене, но никак не заводить разговоры, граничащие с сумасшествием.        — Тебе нужны ответы? Хорошо. Слушай, — процедил юноша, на что старик замер, пытаясь сфокусировать на помощнике рассеянный от большого количества спиртного взгляд. —Хочешь спросить, демон ли я? — вкрадчиво спросил парень и насмешливо добавил: — Конечно, и еще я пью ли по ночам кровь девственников. Черт вас всех дери, нет! Я не демон! — последняя фраза сорвалась на повышенных тонах, отчего Чиё вздрогнул и набрал воздуха, чтобы что-то сказать, но юноша не дал ему шанса. — А говорю я с мертвецами, — совершенно будничным тоном продолжил Асаха. — Поместье проклято, ни одна душа не может упокоиться. Их здесь больше, чем живых.        Морщинистое лицо старого конюха исказила гримаса ни то ужаса, ни то удивления, и рот его приоткрылся в немом восклике, но из него не вылетело ни звука. Хмыкнув, юноша отвернулся и подошел к двери, которая уже была открыта и манила мраком ночного неба, однако остановился. Не хватало финального аккорда.        — И кстати. Мертвецы говорят, что тебе стоит меньше пить, старик, а то скоро к ним присоединишься. — Асаха вышел быстро, не оборачиваясь, уверенный, что сегодня старик Чиё заснет нескоро, и даже очередная порция крепкого напитка ему в этом не поможет.        Прошло десять дней с того момента, как юноша видел молодую аристократку в последний раз. Он знал наверняка их количество, потому как считал их против своей воли. Лишь этот счет заставлял его верить, что прошла не целая вечность. Асаха чувствовал себя совершенно беспомощным оттого, что никак не мог повлиять на намерения девушки встретиться с ним вновь. Все, что он мог сделать, это каждую ночь выбираться в сад, к тому самому пруду, где она предстала, как сказочное видение, и надеяться, что она чудесным образом явится снова. Но ее все не было. «Наверное, за ней очень пристально следят, — утешал себя юноша. — Однажды ей удастся вырваться».        Дойдя до заветного места, он изнеможённо рухнул на траву. День выдался тяжелый, а разговор с пьяным конюхом высосал из него остатки сил и самообладания. Да, он знал, что когда-нибудь слухи о нем доберутся и до поместья, но не ожидал, что это произойдет так скоро. Асаха беспокоился, что теперь Чиё не захочет видеть его в своей конюшне, особенно после всего того, что парень ему наговорил. В прочем, оставалась надежда, что тот наутро ничего не вспомнит, и всё будет, как обычно.        Беспокойные кодама, маленькие духи деревьев, почти сразу же расселись возле него, на что Асаха лишь устало закатил глаза. «Снова они». Кодама прибегали каждый день, и безмолвно наблюдали за ним, перекатывая головы с боку на бок и не давая в полной мере остаться в одиночестве. Человек, что может их видеть. Таких они не встречали уже несколько десятков лет, поэтому вниманием юноше досаждали немерено. Обычно он их игнорировал, однако тот день стал исключением. Их бледные тела, блестящие в свете луны, рядом с ним, раздражали, и Асаха раздраженно фыркнул, не выдержав их навязчивого присутствия:        — Хватит возле меня крутиться, если ничем не можете помочь! — Духи перестали качать головами, отчего вдруг стало намного тише. Звук, напоминающий удар костей друг о друга, который все время их сопровождал, прекратился. Кодама переглянулись и бросились врассыпную, как дети, играющие в салки. — Так-то лучше, — усмехнулся юноша, подложив руки под голову и продолжил любоваться ночным небом.        «Тук-тук». До этого мирно спящая Хоши резко очнулась и открыла глаза. Глухой стук снова донесся со стороны закрытого на все затворы окна, и девушка спросонья растерев пальцами веки и, приподнялась на локтях. Ее покои располагались слишком высоко, чтобы кто-то вот так запросто мог постучаться снаружи, так что мысль, что нашелся смельчак, который оказался столь проворен и настырен, пугала. «Может, померещилось?»        Помедлив, она вылезла из-под одеяла и, как можно тише, встала на ноги. Половицы жалобно скрипнули, отчего Хоши недовольно закусила губу. Такой шум выдавал с головой, что она больше не спит, а совсем не такого эффекта она хотела добиться. Аккуратно ступая на цыпочки, она сделала несколько шагов к окну, но замерла, когда раздался тот же стук. Постучались громче, настойчивее, и сердце девушки бешено заколотилось. Страх сковал её слизкими путами, и она, помедлив в растерянности и кое-как совладав с собой, бросилась прочь.        Стражник у дверей покоев аристократки мирно спал, сложив под мохнатую щеку кулак, и, увидев это зрелище, Хоши пришла в полное недоумение. Дежурной охране нельзя спать. Такой проступок её отец, Токугава Йоширо, безжалостно карает телесными наказаниями.        — Йогата-сан…— потрепала она за плечо мужчину, отложив нравоучения до лучших времен. — Йогата-сан! — Тот лишь пробормотал что-то несвязное, надув пузырь из слюней. — Йогата-сан! — она усилила хватку, настойчивее помотав бессознательное тело, но на сей раз он совсем никак не отреагировал, что окончательно сбило девушку с толку. Стражник и раньше грешил отдыхом на рабочем месте, но за пять лет службы она ни разу не видела его погруженным в столь беспробудный сон.        «Тук-тук» —донесся стук из конца коридора, отчего тело аристократки забила мелкая дрожь. Хоши настороженно всматривалась в безмолвную темноту, пытаясь высмотреть зачинщика шума, но никого не было. Абсолютно. По крайней мере, так ей казалось. Лёгкое кимоно соскользнуло, небрежно оголив плечи, и девушка нервно вернула гладкую ткань на место.        Маленький дух постучал по стене еще раз. Если бы он мог говорить, а девушка — слышать, он бы крикнул «Давай, иди же!», но пока он лишь пугал её своими действиями. «Йогата-сан!» — просипела Хоши дрожащим голосом и обернулась на мужчину еще раз в надежде, что он очнется, но тот продолжал спать. Живот словно завязался в узел от одолевающего страха, и аристократке хотелось разрыдаться от осознания, что она не знает, что предпринять.        «Тук-тук» — раздалось с нижнего этажа, а девушка так и не двигалась с места, застыв молчаливой фигурой. Стук повторился. Она была уверена, что хоть кто-то из обитателей дворца услышал его, но коридор оставался молчалив и пустынен. Да, ее страж крепко спал, но ведь все остальные не должны были.        «Вот он — ответ, — осенило Хоши, и она устремилась к лестнице, ведущей вниз, стараясь не думать, что именно оттуда в последний раз доносились странные звуки. — У всех выходов должна быть охрана». Она намеревалась добежать до одного из них и пожаловаться на тревожный шум в замке. Какой же животный ужас охватил девушку, когда она обнаружила, что стражники у парадных дверей тоже спят! Мужчины никак не реагировали на щипки и толчки, которым аристократка их подвергала, даже ухом не вели.        Не помня себя, Хоши рванула к выходу в сад, который тоже находился под охраной. Босые ноги обжигало холодом гладкого мрамора, но девушку это мало волновало. В голове разом всплыли все предостережения суеверных местных жителей, что поместье проклято. «Но разве род Токугава когда-нибудь пугали „глупые сказки“?» — говорил её отец, а она со всей покорностью принимала эту пренебрежительную фразу за призыв к действию — не нужно верить во всякую чушь. Вот только теперь, когда «чушь» вторгалась в жизнь девушки, весь её скептицизм как ветром сдуло.        Возле второго выхода воины так же мирно посапывали, прислонившись к стене, и аристократка обреченно опустила руки. Сбивчивое, рваное дыхание, горячило горло, и Хоши молилась всем богам, чтобы хоть кто-то в этом треклятом поместье, кроме неё, не был погружен в колдовской сон. Словно в ответ её молитвам, тяжелый створ дверных ставней медленно пополз в сторону. Дерево зловеще трещало, а девушка, скованная ужасом, не могла сдвинуться с места и наблюдала за всем происходящим в гробовом молчании. Едва высвободившись, ставни с грохотом распахнулись наружу, и прохладный ветер ворвался в помещение. «Тук-тук» — раздалось из глубины коридора.        — Хватит! Что вам нужно?! — взвизгнула девушка, обняв себя за плечи. Она была уверена: что бы ни было во дворце, оно было живым, и сейчас слышало её.        Стук прозвучал прямо за спиной, и Хоши даже показалось, что что-то холодное и влажное коснулось лодыжки сквозь тонкую ткань кимоно, отчего её передернуло, и из девичьей груди вырвался истошный визг. Уже через мгновение ноги что есть мочи несли её в глубину сада, в тень отцветающих сакур. Ставни с грохотом захлопнулись обратно.        Когда Хоши, запыхавшись, прибежала к пруду и заметила дремавшего возле него Асаху, она решила, что его тоже свалило сонным проклятием, напавшим на дворец. Настороженно наблюдая, как вздымается грудь спящего юноши, девушка бесшумно приблизилась и нерешительно присела рядом на колени. Спокойное посапывание парня даже поселило в ней чувство, что она не должна его будить. «Должно быть, он видит самые чудесные сны». Однако чувство быстро угасло, стоило лишь образам сражённых беспробудным сном стражников появиться перед глазами. Тихонько толкнув плечо спящего, Хоши дрожащим голосом окликнула его:        — Асаха.        Юноша очнулся сразу же. Сказать, что он удивился, увидев над собой склонившееся лицо девушки — ничего не сказать. Сердце в груди бешено заколотилось в волнении, и он не сразу поверил своим глазам, решив, что всё еще дремлет. «Она здесь! Здесь!»        — Три тысячи богов, хоть ты не заколдован! — воскликнула девушка и тут же, смутившись, вскочила. Она вдруг осознала, как непристойно выглядит в легком ночном кимоно, с распущенными волосами, да еще так близко рядом с малознакомым молодым мужчиной. Но смятение было временным, и Хоши тут же себя за него отчитала. «Как можно сейчас думать о таких глупых вещах?!»        Асаха поднялся и отряхнулся, не сводя глаз с девушки. Он был счастлив ее видеть, но потерянный вид Хоши омрачал радость встречи. Что-то стряслось.        — Заколдован? — эхом переспросил он, когда смысл услышанного дошел до него.        Нервы девушки сдали, и она в голос разрыдалась, уткнувшись в ладони. Она плакала от собственной беспомощности, и непонимания, что происходит. Асаха же в ступоре смотрел на перепуганную до истерики Хоши, и не знал, как себя вести, что делать. С минуту он мешкал, сомневался, но, в конце концов, подошел ближе и, осознавая, что это не позволительно по отношению к госпоже, мягко взял руки девушки за запястья и убрал их от заплаканного лица.        Когда их взгляды встретились, у Хоши перехватило дыхание, и ее рыдания прекратились так же внезапно, как и начались, оставив после себя лишь мокрые от слез щеки, покрасневшие блестящие глаза и рваное дыхание. Взгляд Асахи источал такую силу и уверенность, что девушка вдруг почувствовала себя под надежной защитой, и ей стало стыдно за то, что она потеряла над собой контроль.        — Там… — всхлипнула она. — Что-то странное… В замке… — каждое слово давалось с трудом и грозилось застрять в горле. Стоило лишь девушке договорить, как за её спиной возникли победно прыгающие духи кодама, и мозаика в голове юноши сложилась: мелкие проказники, услышав его, решили стать полезными, и таки привели к нему до полусмерти напуганную госпожу. Он должен был бы разозлиться на них, но вместо этого лишь пожалел о том, что не догадался попросить их о помощи раньше: они славятся своими умениями усыплять неугодных им путников.        — Все, кроме вас, спят как мертвецы, да? — озвучил догадку Асаха.        Хоши удивленно проморгалась:        — Д-да… Откуда ты зна...        Юноша усмехнулся:        — Я же демон. Уже забыли, госпожа? — девушка смотрела на него в таком скептическом недоумении, что он продолжил, стерев неуместную для случая усмешку с лица: — Это всего лишь кодама. Не бойтесь.        — Кодама? — недоверчиво переспросила Хоши, на что Асаха кивнул. Девушку посетило чувство, что парень над ней просто издевается. «Кодама?! Духи священных деревьев?! Серьезно?!». Юноша услышал каждую ее мысль и с горечью осознал, что между ним и аристократкой лежит пропасть в разы шире, чем он думал. Удастся ли ей когда-нибудь понять мир, в котором живет он?        Связное сознание, неомраченное страхом, быстро возвращалось к Хоши, и, когда она поняла, что Асаха все это время не отпускал ее рук, она в замешательстве поспешила высвободится из его хватки. Юноша знал, что ему нельзя к ней прикасаться, и поэтому не сопротивлялся, с сожалением разжимая пальцы.        — Простите, — пробормотал он.        Девушка молчала, опустив глаза, и пыталась переварить то, что ей сказал парень. Несмотря на то, что сказанное больше походило на легенды, которые бубнят старики, такое объяснение как нельзя лучше проливало свет на то, что происходило во дверце. Посему, Хоши решила поверить. С тяжелым вздохом взглянув на Асаху, она тихо заговорила:        — Зачем кодама звали меня в сад?        Асаха отвел глаза. Сказать ей правду? Продолжить утягивать её в мир «безумия», который никогда не станет ей подвластен?        — Чтобы я вас увидел. Я этого хотел, — произнес он и смутился от своих же слов. Слишком честно.        Ответ вогнал юную госпожу в краску. Ее сердце быстро заколотилось, и в висках глухо застучал пульс. «Он хотел меня увидеть!» — пробежала непозволительно радостная мысль, за что Хоши тут же разозлилась на саму себя. Неужели она, аристократка, в глубине души хотела услышать от парня-демона именно это?        — Вот дурак! — раздраженно бросила она, и отвернувшись, стремительно направилась обратно ко дворцу. Однако едва она успела сделать пару шагов, как на лице растянулась довольная улыбка. Девушка пыталась ее согнать, как наваждение, но усилия были тщетны. «Я этого хотел… Я этого хотел…» — снова и снова звучало в ее голове, заставляя Хоши по-дурацки улыбаться вновь и вновь, и она ненавидела себя за это.        — Я буду ждать тебя! Буду ждать каждый день! — крикнул Асаха её вслед, но девушка не обернулась, даже шаг не замедлила. Однако, юноша уже знал: она захочет снова с ним встретиться. Обязательно захочет.

***

       — Беда! Беда! — Асаха недовольно поморщился и отмахнулся от истошного старческого ора, как от назойливого насекомого. Он заснул лишь под утро и решил, что что бы ни случилось, оно никак не стоит того, чтобы прерывать его сладкую дрему. — Асаха, вставай же! — Чиё начал так интенсивно трясти юношу за плечи, что тот нехотя продрал глаза, и лишь тогда, убедившись, что он проснулся, конюх убрал руки.        — Да встаю, встаю, — прохрипел парень севшим от сна голосом. Его взгляд встретился с обеспокоенным взглядом конюха, и в памяти невольно всплыл их последний разговор, от чего юноша нахмурился, но все же спросил: — Что стряслось?        — Проклятье обрушилось на нас! — громогласно произнес старик, отступив на пару шагов назад и возведя руки к небу. Очевидно, так он невзначай указывал направление, откуда проклятья, собственно, и должны ссыпаться.        «О! Да неужели?» — в мыслях усмехнулся юноша и уж было бессильно рухнул досматривать свой полудневный сон, но Чиё снова подскочил к нему и схватил его за плечи.        — Нам обоим конец! — дыша перегаром, прокричал он юноше в лицо. — Проснись же, наконец, окаянный!        «Конец?» — последняя фраза таки заставила Асаху стряхнуть с себя остатки сна и встать на ноги. В голове судорожно, одно за другим, всплывали обстоятельства, при которых им бы угрожала смертельная опасность: пожар, ураган, паводок, нападение на замок… Однако вокруг царила такая тишина, прерываемая лишь причитаниями старика, что юноша быстро отмел свои догадки и поплелся за конюхом, который уже с громким топотом бежал в сторону стойл.        В обители лошадей всё было спокойно, но лишь на первый взгляд. Это Асаха понял по тому, как напряженно конюх обернулся, чтобы удостовериться, что парень идет за ним, и в который раз тяжело вздохнул. Со скрипом отварив одно из стойл, мужчина махнул высохшей рукой вовнутрь, и, когда юноша подошел ближе, он, наконец, увидел причину всех беспокойств. На полу, тяжело дыша и прикрыв веки, лежал издыхающий конь. При каждом вдохе его грудная клетка вздымалась холмом, и на черной лоснящейся шерсти вспыхивали блики солнечных лучей, пробивающихся через крышу. Его большое, сильное и молодое тело, лежащее теперь бесполезной грудой, смотрелось жалким в своей увядающей мощи.        — Буран, — шепотом произнес Асаха. Услышав свое имя, конь слабо фыркнул и дернул ухом.        Чие обреченно схватился за голову руками и прохрипел надрывным скрипучим голосом:        — Самый лучший жеребец. За него ни меня, ни тебя не пожалеют. Казнят сразу же.        Юношу от этих слов точно ударило под дых. Услышанное не укладывалась в голове.        — Казнят? Людей? За мертвую лошадь? — не веря своим ушам, переспросил он.        Старик внимательно взглянул на Асаху. Его взгляд был серьезен, как никогда. Он отчеканил каждое предложение так, что их смысл буквально не мог ускользнуть:        — Буран — подарок самого императора. А ты здесь никто. И я здесь никто. Куски грязи. И не позволяй себе об этом забывать. Ни на минуту, сынок, — похлопав юношу по плечу, он обреченно добавил: — Я пойду, доложу обо всём господину. Все равно он скоро узнает, — глаза старика заметно потускнели, и он стремительно вышел на улицу, оставив парня наедине со своими мыслями.        Если юноша что и знал наверняка, так это то, что он не станет смирно ждать своей смерти. «Я просто сбегу. А потом вернусь за Хоши и заберу ее», — ярким всполохом родилось в голове решение, но решимости в нем быстро поубавилось. Если первая часть плана не была проблемой, то воплощение в жизнь второй граничило с самоубийством. Впрочем, Асаха сразу же уверил себя, что непременно найдет способ увезти аристократку, но его не могла не беспокоить судьба старого конюха. Тот был человеком своего времени, слугой с поистине самурайской преданностью. Несмотря на все свое сумасбродство и непреодолимую тягу к алкоголю, Чиё с честью и с достоинством принял бы удар катаны на свою шею и ни за что бы не сбежал. А допустить это парень не мог. Старик продолжал обращаться с ним, как с себе равным, и по-отечески пытался предостерегать от ошибок. Даже теперь, когда знал о том, что Асаха общается с теми, кого нет, он от него не отвернулся, и юноша счел, что Чиё не заслуживает такой скотской смерти.        День тянулся медленнее, чем обычно. Большую часть времени парень проводил с измученным животным, успокаивающе поглаживая массивную шею и длинную гриву. Конь тяжело дышал, и временами пытался встать с завидным рвением и упорством, но каждый раз ослаблено падал на бок. Асаху от этого зрелища охватывала непреодолимая тоска. В его памяти снова и снова всплывали минуты, как совсем недавно приходила Хоши проведать этого самого жеребца. Он вспоминал, как нежно скользили ее руки по блестящей черной шерсти, и как она, улыбаясь, что-то тихонечко говорила, а конь на это довольно фырчал и подергивал ухом, прислушиваясь к ее голосу.        — Э! Приятель! — неожиданно выдернул из раздумий Асаху резкий бас, от чего он едва не подскочил на месте. Обернувшись, он увидел перед собой полупрозрачную фигуру крепкого молодого человека. Мужчина с большим шрамом на правой щеке внимательно смотрел на него, ухмыляясь одним уголком рта и сложив на груди большие сильные руки.        «Это он мне?» — удивился юноша, хотя ответ и так был очевиден. К кому еще может обращаться смотрящий на него покойник.        — Влей в него воды, и как можно больше. Он пожрал заплесневевшее сено, — как ни в чем ни бывало произнес дух. — Не благодари.        Асаха с недоверием отнесся к словам незнакомца и не сразу решился последовать его совету. Однако время шло, а Бурану лучше не становилось, и тогда юноша сдался. Больших трудов и усилий ему стоило заставить коня пить. Сопротивляющийся жеребец яростно брыкался, и передние копыта несколько раз болезненно ударяли по ребрам и рукам участливого парня. От этих ударов из глаз разве что искры не летели, и юноша серьезно полагал, что животное сломало ему пару костей. Однако, он отделался лишь синяками. Вскоре, к удивлению Асахи, жеребец смог встать, хоть и был еще слаб, и принялся уплетать свежее сено.        Когда незнакомец вновь возник перед юношей, он хотел поблагодарить его, но тот перебил Асаху, едва он успел открыть рот:        — Что ж вы за конюхи такие! — он смерил Асаху критическим взглядом и снова усмехнулся: — Такого жеребца чуть не загубили! При мне здесь такого не было!        Мужчина исчез, как туман, растворившись в воздухе, не дождавшись реакции на свою реплику. «Конюх бывшего хозяина поместья» — осенила Асаху догадка, а затем он с облегчением выдохнул: похоже, что беда прошла стороной. Его снова спасли духи.        Ступая на мраморный пол и рассматривая богатые убранства дома феодала, юноша едва сдерживался, чтобы не остановиться и не отстать от своих сопровождающих. Резные колонны, замысловатые гобелены с сюжетами легенд о Изанами и Изанаги на стенах, витиеватые вазоны, инкрустированные драгоценными камнями, цепляли взгляд, и он не знал, что из этого великолепия более остального завладевает его вниманием.        — Что? Грязная чернь будет работать здесь, во дворце? — презрительно оглянулся на юношу Рё. Асаха отлично помнил его взгляд, полный ярости, когда он рассек ему висок плетью. Об этом событии еще напоминала красная полоса на его успевшей посветлеть до более благородного оттенка коже. — Немыслимо!        — Таково распоряжение господина, — промурлыкал управляющий. — В благодарность за спасение жеребца.        Решению господина Токугава удивлялся и сам парень. Он никак не ожидал, что-то, что он помог вырваться хозяйской лошади из лап смерти, позволит ему войти в стены дома феодала. Чиё говорил, что для того чтобы удостоиться подобной чести, нужно заслужить доверие со стороны главы рода. Но разве спасение животного вызывало подобное доверие?        — Жеребец вообще не находился бы при смерти, если бы он хорошо выполнял свою работу, — язвительно заметил воин. Перспектива находиться под одной крышей с дерзким юношей, который с первого же взгляда не вызвал у него ничего, кроме отвращения, его категорически не радовала.        Асаха молчал, недовольно поджав губы, хоть и слышал каждое едкое слово в свой адрес, не говоря уже о мыслях. Он не хотел, чтобы его вышвырнули на улицу в первый же день за его неумение держать язык за зубами. Однако это не мешало ему в своих мечтах пять раз ударить о стену ненавистного ему вояку.        Рё был еще молод, не многим старше двадцати, однако закаленный войной взгляд, накаченное тело и пара увесистых шрамов на щеках, прибавляли ему лет десять. Чёрные, как смоль, волосы, всегда были собраны в пучок на голове, открывая мужественные скулы и волевой подбородок. Асаха не разбирался в мужской красоте, но ему казалось, что подобный внешний вид вызывает разве что опасливое уважение среди женщин, но никак не симпатию.        — Снова чем-то недовольны, Рё-сан? — зазвучал позади мелодичный голос, от которого сердце юноши забилось сильнее и чаще, и он обернулся.        Хоши, встретившись с ним взглядом, замерла, и на её лице отразилось искреннее удивление. Юноша выглядел настолько безупречно, что девушка и не сразу поверила, что это тот же парень с волчьим взглядом, которого она встретила в первый день своего приезда. Хотя этого и стоило ожидать, ведь прежде чем пригласить Асаху во дворец, его должны были как следует привести в порядок: выдать новую одежду, привести в порядок его длинные волосы, отмыть тело от въевшейся пыли… Поняв, что задержала на юноше взгляд дольше, чем требовали правила приличия, девушка смущенно отвернулась.        — Уверен, что впустить дикого деревенщину во дворец — это Ваша идея, Хоши-сама, — раздраженно проговорил Рё и бесцеремонно приблизился к девушке настолько близко, что она едва сдержалась, чтобы не сделать шаг назад.        Натянутые струны терпения Асахи лопались одна за другой, и он едва держал себя в руках. Ему было противно видеть, что другой мужчина почти касается безупречной фарфоровой кожи, находится настолько рядом, что девушка, без сомнения, ощущает на лице его дыхание… Все оскорбления Рё в адрес юноши меркли по сравнению с тем, как воин позволял себе так вести себя с Хоши. С его Хоши.        Девушка реагировала на происходящее с завидным спокойствием. Её беглый взгляд скользнул по Асахе, а затем задумчиво остановился Рё. Она придумывала достойный ответ на столь очевидные нападки в свой адрес.        — Ну что вы. «Впустить… Дикого деревенщину… во дворец… Моя идея», — медленно повторила она каждое слово воина. — Ваши передвижения при дворе никто не ограничивает, и в этом нет моей заслуги. — От подобных слов Рё побагровел лицом. Его взгляд наполнился такой ненавистью, что Асахе захотелось втиснуться между ним и Хоши, лишь бы оградить ее от него, но девушка продолжила, вздернув нос: — Оставьте при себе ваши оскорбления. Ваше происхождение ничем не лучше, — дрогнувший голос все-таки выдал нахлынувшее чувство трепетного страха, и мужчина в ответ зловеще расплылся в улыбке.        Мысли Рё ядом просочились в голову Асахи, отравляя ненавистью: «Ну-ну, моя госпожа. Недолго тебе осталось носом вертеть. Мы оба знаем, перед кем ты раздвинешь ножки и будешь стонать через пару месяцев».        Руки юноши непроизвольно сжались в кулаки. Неимоверных усилий стоило ему не пустить их в ход. Его взгляд буквально испепелял Рё, но тот смотрел лишь в глаза Хоши, лучащиеся благородным спокойствием.        — Молю о вашем прощении, Токугава-сама, — с наигранным смирением произнес Рё, не стирая с лица улыбки. Отвесив театральный поклон, он стремительно направился вверх по лестнице, а управляющий, спохватившись, засеменил вслед за ним, напрочь забыв о том, что еще должен объяснить Асахе его новые обязанности.        Хоши с облегчением выдохнула, когда Рё скрылся из виду. Каждая минута рядом с этим мужчиной стоила ей больших трудов, и лишь аристократическое воспитание сдерживало её порывы уходить из комнаты, когда в ней появлялся воин.        — Я хочу вырвать ему его поганый язык, — сквозь зубы проговорил Асаха. — Как он смеет так…        — Замолчи, — резко оборвала девушка, на что юноша устремил на неё ошарашенный взгляд. — Не смей плохо отзываться о тех, кто стоит выше тебя, — строго, безапелляционно добавила Хоши.        — Но что он себе позволяет! Как ведет себя с Вами! — запротестовал парень. «Что? Ты защищаешь его? Этого скользкого слизняка?!».        Девушка не смела взглянуть на Асаху. На нее еще никто никогда не смотрел с таким восхищением и нежностью, и то, какие чувства этот взгляд пробуждал в ней, ее пугало. Теперь же аристократка намеренно пыталась поставить юношу на место, и она понимала: стоит только посмотреть в его глаза, и вся ее решимость исчезнет.        Юноша ждал ответа. Он надеялся услышать хотя бы слово, но девушка, устремив безучастный взгляд в сторону, молчала. «Хоши, взгляни же на меня! — хотелось закричать Асахе. — Что происходит?!». Наконец, она заговорила. Голос ее был холоден и непреклонен, как звон стали самурайских катан:        — Рё-сан — преемник моего отца, твоего господина. Как только его не станет, Рё-сан встанет во главе рода Токугава и этого дома. И уже сейчас у него достаточно власти, чтобы раздавить тебя, как таракана. — Хоши сделала паузу. Слова, что она произносила, давались ей с трудом. — Все, что здесь происходит, тебя не касается. Не вмешивайся. Просто молчи и наблюдай.        Юношу задели бы эти речи и повелевающий тон, и он бы в жизни больше не заговорил с аристократкой если бы не ее мысли. Она намеренно пыталась выглядеть отталкивающе, чтобы он, Асаха, и думать о ней забыл, и, к сожалению девушки, парень знал её намерения, и потому не принимал её слов всерьез.        — Хоши-сама… — тихо произнес юноша и дождался, пока девушка все-таки осмелится на него взглянуть. — Я знаю, что позволяю себе лишнего. Я не раз уже слышал, что я здесь никто… — Асаха замолчал, собираясь с мыслями. — Но я не понимаю, почему вы терпите такое отношение к себе. Вы же дочь феодала. Уверен, что и ваш отец, если бы услышал…        — Он ничего бы не сделал, — перебила его девушка. Асаха молча смотрел в темные омуты её глаз. Хоши на этот раз не спешила отворачиваться. То, что она собиралась сказать, нужно было произнести уверенно, без тени сожаления и сомнений. — Я выхожу замуж. За Рё-сана. Такова воля отца, и я ей повинуюсь.