Сердцам живых

       Эта история произошла в далёкие времена эпохи Хэйан, тысячу лет назад, в Японии. Её передавали из уст в уста старые, величественные и степенные духи деревьев, задорные и неудержимые боги ветра, восприимчивые и взволнованные духи воды… До того самого момента, как её не услышал ваш покорный слуга — рассказчик.        Правда ли это всё до последнего слова, а может быть, она обросла, как снежный ком, мифами — одному Королю Духов известно. Верить мне или поднять на смех — ваша воля. Моя — передать эту историю дальше. Передать, чтобы она жила ещё долго, но уже в сердцах живых.        «Оживлённо сегодня… Слишком оживлённо», — подумал юноша, старательно обходя поток идущих навстречу крестьян. На вид ему было не больше семнадцати. Бедная, заношенная одежда висела лохмотьями и явно говорила о нищете своего хозяина. Босые ноги, уверенно ступавшие на разогретое солнцем полотно дороги, покалывали мелкие камушки, но парень к этому, похоже, привык. Загорелое плечо настойчиво сдавливал большой, набитый до отказа узел, и юноша придерживал его рукой, чтобы ненароком не выронить все содержимое на землю. Его звали Асаха Доджи, но сейчас он всем известен совсем под другим именем.        Асаха всегда ненавидел большие скопления людей. Беспорядочный хор чужих мыслей без спроса влетал в его голову, словно надоедливо жужжащий рой мух, который невозможно выгнать. Услышанные внутренние монологи не отличались разнообразием и чаще всего были пропитаны желчью, эгоизмом, животными инстинктами и подлостью, что всё больше убеждало юношу в том, что люди отвратительны. «Какие они одинаковые, — с нескрываемым презрением думал он. — Лживые, самовлюблённые создания с примитивным мышлением».        Природа наградила Асаху поистине привлекательной внешностью. Статное тело, высокий рост. Тёмные как уголь волосы, свободными длинными прядями ниспадавшие на сильную спину и ключицы. Аккуратный прямой нос, острый подбородок. Глаза, обрамлённые длинными ресницами, настолько тёмные и бездонные, что, казалось, в них отражается ночное небо. Бархатная, смуглая от многочисленных часов, проведённых под палящим солнцем, кожа. Юношей можно было бы залюбоваться, но мало кто осмеливался надолго задерживать на нём взгляд.        Для местных жителей не было секретом, кто он такой, они не любили и боялись его. Асаха чувствовал их неприязнь всеми фибрами тела, то и дело ловя на себе пренебрежительные, колючие, полные злобы взгляды. «Демон», — шипели они, морщась от отвращения, словно увидели прокажённого, изъеденного белыми водянистыми папулами и волдырями. О, они с удовольствием бы избавились от юноши, если бы не страх перед его потусторонней сущностью. А посему им приходилось ограничиваться лишь ядовитыми замечаниями. Ведь даже дети знают — с демонами лучше не связываться.        Юноша подпрыгнул, поправляя до рези стягивающий плечо узел. Он мечтал избавиться от него как можно скорее, устав таскаться с ношей с самого утра. Путь Асахи лежал в поместье бывшего феодала, убитого два месяца назад. Что не было удивительно, ведь о поместье давно ходила дурная слава среди деревенских: на его земле никто не умирал своей смертью. Тем не менее, оно никогда не пустовало — на смену мертвым всегда приходили живые. Вот и тогда в стенах роскошного дворца суетилась недавно прибывшая прислуга, дабы приготовить жилище для новых хозяев и устроить им торжественную встречу. Давно звонкие монеты не грели карман юноши, так что он намеревался продать собранные дикие яблоки к праздничному столу богачей.        Перед небольшим амбаром у развилки на пути Асахи с размеренным треском колес остановилась повозка, и с неё спрыгнули двое крепких мужчин, что-то оживлённо обсуждая. Их лица блестели от прохладных капель пота, выступивших под настойчивым жаром полуденного солнца, но их это мало беспокоило — нужно было скорее избавиться от тюков сена и возвращаться в поле, к работе. Хватая с повозки по одной увесистой связке сухой травы, они ловкими движениями забрасывали их в амбар, не теряя при этом нить разговора. Обрывок диалога долетел до ушей юноши, когда он поравнялся с крестьянами, и, заинтересовавшись, он невольно приостановился. Речь шла, судя по всему, о новом феодале.        — Точно тебе говорю, сам император его прислал! — сказал один из работяг, вытирая ладонью широкий, округлый лоб и смахивая пот с раскрасневшихся щёк.        — Кто бы мог подумать, что великий род Токугава направят управлять нашими землями? — не без гордости в голосе ответил его приятель со сморщенным, как печёное яблоко, лицом, на что услышал в ответ что-то похожее не то на мычание, не то на «да». «То-ку-гава… — мысленно проговорил юноша, словно пробуя слово на вкус. — Где я это уже слышал…?».         — Чего остановился, щенок?! Иди куда шёл! — фыркнул мужчина, случайно заметив Асаху, и искривился, словно прожевал что-то кислое, отчего стал похож на высохший фрукт. — У чёртова демона никакого воспитания! — обратился он к своему собеседнику с нескрываемым омерзением. Тот удручённо замотал головой, подтверждая: да, никакого. Демонстративно отвернувшись, мужчины снова погрузились в работу, раздосадованные, что их беседа прервалась столь неприятным образом.        — Да лучше уж быть демоном, чем одним из вас, — нахмурившись, себе под нос произнёс Асаха, но оказалось, что он произнёс это громче, чем собирался, потому что крестьянин с сушёным лицом проворно вытащил из повозки опасно сверкнувшие вилы и с вызовом направил в его сторону:        — Что?! Что ты сказал?! А ну, не дерзи мне, щенок! — сквозь зубы проревел он, трясясь от захлестнувшей его злости. «Чтобы такой кусок дерьма передо мной носом крутил?! Не позволю!».        Прохожие стали останавливаться, с опаской наблюдая за назревающим конфликтом. Как тут перебороть любопытство, когда нашёлся смельчак, решивший показать ненавистному юноше, где его место! «Слетелись падальщики», — про себя усмехнулся Асаха, окинув взглядом собирающихся зевак.        — Гони демона! — закричал кто-то из толпы, и крестьянин, почувствовав себя властелином ситуации, любимцем публики, зло оскалился и произвёл выпад, едва не проткнув юношу, но он отскочил назад. Вошедший в азарт мужчина не расстроился и попытался достать Асаху ещё раз, но его абсолютно безоружный оппонент снова увернулся от неуклюжей атаки.        Услышав приближающийся топот множества копыт, толпа поспешила расступиться, чтобы освободить скакунам путь. Когда Асаха также попытался отойти в сторону, он неожиданно получил сильный грубый толчок в грудь, от чего, даже не успев заметить виновника, вылетел на дорогу в тот момент, когда вереница из пяти длинногривых вороных коней с всадниками в тяжёлых доспехах показалась из-за угла и понеслась прямо на него. У юноши перехватило дыхание от мысли, что его затопчут насмерть и он умрёт столь глупой и бессмысленной смертью, но удача улыбнулась ему: «Ещё не время». Жеребцы под чутким руководством наездников громко заржали и остановились, встав на дыбы и перебирая массивными копытами воздух.        Окончательно встав на землю, боевые кони с могучими блестящими телами, от которых, казалось, вот-вот пойдёт пар, грозно захрапели ноздрями и начали рыть грунт в недовольстве, что всадники прервали их неудержимый бег.        Крестьяне замерли в гробовом молчании, изучая прибывших чужаков. Им не был знаком ни один из них, но было очевидно, что они вовсе не были скромными рядовыми воинами — не иначе как ближайшие подчинённые знати.        — Смотри, куда прёшь, ты, грязи кусок! — гаркнул всадник в самых массивных доспехах и, подведя коня ближе, что есть силы полоснул по лицу Асахи плетью. Обжигающая боль пронзила висок и бровь, точно по ним провели раскалённым металлом, и красная густая жижа сразу же залила юноше глаз. Он схватился рукой за горящую зияющую рану, пытаясь хоть немного остановить кровь, но это мало помогало. Асахе показалось, что плеть снесла ему половину лица, не иначе, но он не издал ни звука, ни стона, исподлобья глядя на своего обидчика. Если бы взглядом можно было убить, то тот бы уже метался в предсмертной агонии.        — С дороги, — сквозь зубы холодно произнес воин.        Юноша медленно отошёл в сторону, не сводя глаз с всадника. «Жестокий, привыкший командовать и убивать», — читал он его как открытую книгу, отчётливо ощущая кожей исходящую от незнакомца опасность. Воин тоже не прерывал визуального контакта, и в его глазах не читалась ничего, кроме досады, что он не забил бедняка до смерти. Наконец, он потерял к Асахе интерес и отогнал коня назад. Всматриваясь вдаль, он чего-то ждал с полминуты, а затем махнул рукой своим четверым подчинённым, призывая снова в путь.        Вереница вороных тронулась с места и уж было собралась размеренным шагом направиться в сторону дома феодала, однако в этот момент подоспело ещё трое жеребцов. Наездниками на этот раз были не воины, а женщины в шелковых богатых одеждах — девушка-аристократка и двое её служанок. Очевидно, их и сопровождали пять всадников.        — Что здесь произошло? — спросила девушка, растерянно рассматривая собравшуюся толпу крестьян. Всадники остановились: аристократку нельзя было игнорировать.        — Ничего особенного, моя госпожа, — спокойно ответил предводитель.        — Он ударил одного из нас! — протестующе выкрикнул кто-то из толпы, на что пострадавший Асаха лишь ядовито усмехнулся.        «Ох, ну надо же, теперь я один из них!».        Аристократка довольно быстро заметила юношу с заплывшим кровью лицом. Он одарил её таким обозлённым и презрительным взглядом, что она едва не поёжилась и поспешила отвернуться.        — Род Токугава только въехал в провинцию, а Вы уже избиваете наших подданных, Рё-сан? — строго спросила девушка, обратившись всё к тому же всаднику. — Что на это скажет отец, когда прибудет?        Рё недовольно поморщился. Его явно не устраивало, что «девчонка» публично его отчитывает.        — Простите, госпожа. Моя оплошность, — произнёс он не своим голосом, который вдруг стал низким и хриплым от проглоченных им эмоций.        Когда девушка слезла с коня, крестьяне переглянулись и зашептались, заинтригованные развитием событий. «Так, спокойно», — мысленно подбодрила себя аристократка и медленно, нерешительно направилась к юноше, стараясь не обращать внимания на его волчий затравленный взгляд.        — Очень больно? — тихо спросила она. Асаха ничего не ответил и, снисходительно хмыкнув, отвернулся. Ещё не хватало ему жалости от человека, который и одеться-то в свои наряды без посторонней помощи вряд ли сможет. «Избалованная богатенькая девочка».        Аристократка сделала вид, что не заметила, как юноша всем видом показывает своё к ней презрение, хотя и начала жалеть о своей затее. Однако отступать было поздно. Остановившись в паре шагов, девушка вытянула из-за пояса белый платок из мягкой ткани, расшитый золотой нитью, небрежно сложила его, не задумываясь протянула парню и дружелюбно улыбнулась. Асаха же в замешательстве замер и удивленно уставился на неё. Вся ненависть, что вскипала в нём, вдруг исчезла. Лопнула, как пузырь, и её не стало.        — Возьми, — сказала она и ободряюще добавила: — Тебе нужно остановить кровь.        Толпа возмутилась от увиденного: «Да всё, что есть у этого демона вместе с его никчёмной жизнью, не стоит и нитки из этого платка. Молодая госпожа просто отдаст его ему?!».        Юноша медленно протянул руку, чтобы принять подарок, хотя и сомневался: «А стоит ли?». Старик, стоявший рядом, вознегодовал и проговорил скрипучим голосом:        — Не делайте этого, моя госпожа. Этот человек — демон.        Девушка, как ни в чём ни бывало, вложила платок в руку Асахе и, взглянув ему в глаза, тепло улыбнулась:        — Да нет. Не похож…        Затем она легко, словно паря над землей, вернулась к лошади. Бросив в последний раз взгляд на юношу, она взобралась в седло и, взмахнув поводьями, отправилась с сопровождающими в свой новый дом. Асаха же так и остался стоять на месте с подарком в сжатой ладони, ошарашенно смотря вслед уезжающей процессии. Люди вокруг недовольно шептались, осуждали его неблагодарность и невоспитанность, но он их не слышал. Впервые за долгое время его собственные мысли были громче мыслей других.        «Три тысячи духов… Я душу продам, чтобы снова увидеть её улыбку».

***

       — Так как, говоришь, тебя зовут? — спросил старик, критически рассматривая незнакомца, прибывшего под его попечение. Он давно надеялся заполучить сильные молодые руки в свою конюшню, но позволить себе такую роскошь мог только теперь, когда господин Токугава, наконец, решил, что сам Чиё с работой в одиночку больше не справляется.        — Асаха, — без заминки ответил юноша, в свою очередь, так же не упуская возможности изучить конюха. Он ничем не отличался от любого другого работяги своего возраста: тёмная от загара кожа, худосочное, но все ещё крепкое тело, посеребрённые сединой волосы, собранные в пучок на затылке, и узкие, хитро прищуренные глаза на изъеденном глубокими морщинами лице.        — Так значит, ты, Саха, хочешь быть моим помощником? — прокряхтел Чиё, сдвигая тяжёлый засов с дверей своих владений. Конюшня была довольно красивой постройкой, темневшей посреди сада феодала своей двускатной темно-зелёной крышей.        — Да, — отозвался юноша, — но моё имя — А-саха.        Старик обернулся и ещё раз внимательно рассмотрел парня, но с куда большим интересом. Решительный тон Асахи ему понравился, и он принял его за проявление мужского характера, что так редко встречался среди молодых людей.        — Что ж… — протянул конюх. — Проходи, А-саха, — в тон юноше выделив первый слог имени, он дружелюбно улыбнулся, раскрывая двери и приглашающе махнув рукой, прошмыгнул внутрь.        Асаха последовал за ним, и, едва он переступил порог, в нос ему вдарили настойчивые запахи свежего сена и лошадиного духа. Однако парень быстро забыл о царивших ароматах, едва он кинул взгляд на обитателей конюшни: по меньшей мере двадцать прекрасных сильных жеребцов, мирно населявших стойла, громко зафыркали и замотали длинногривыми головами, заметив гостей.        — Тише-тише, мои хорошие. Я вам нового друга привел, — ласково проговорил старик Чиё, и его глаза засветились теплотой. Беспокойные лошади, заслышав знакомый голос, стихли, и конюх, удовлетворенный результатом, обратился к юноше, хитро прищурившись: — Ты хоть раз работал с лошадьми? — Асаха уж было раскрыл рот, чтобы сказать «нет», но не успел. — А впрочем, неважно. Молодой, сильный — справишься, — больше сам для себя заключил конюх, и парень не стал его переубеждать. — Так, давай начнём! Бери навоз, и я покажу, куда его вывозить, — старик махнул в сторону старой полуразвалившейся небольшой телеги и направился к выходу.        Юноша пожал плечами, несколько обескураженный поспешностью событий, и подошёл к указанной поклаже. Взявшись за рукояти деревянной конструкции, парень с удивлением обнаружил, что ей управлять сложнее, чем кажется на первый взгляд. Он не был хилым и слабым, однако телегу, балансирующую на одном колесе, в равновесии удерживал с трудом. Наконец, кое-как приноровившись, Асаха поспешил за стариком, терпеливо дожидавшегося его снаружи.        — Только смотри, не ходи по хозяйским дорожкам и не заговаривай с господами, если они к тебе сами не обращаются, — предостерёг Асаху Чиё, как только тот показался. — В остальном просто выполняй мои поручения и не мозоль никому глаза своим присутствием. Этого здесь не любят.        Путь их лежал через великолепный сад сакуры с широкими дорожками, выложенными крупными камнями из бело-розового мрамора. Весна одарила природу буйством цветения японской вишни, и она розовым снегом осыпалась при каждом дуновении ветра. Самое сердце небольшого сада венчал круглый, как блюдце, рукотворный пруд, покрытый нежными лепестками, как ковром, и его гладь заметно трепетала каждый раз, когда его поверхности касались плавники золотисто-красных карпов. Вдалеке возвышался дворец феодала. Большой, величественный и поражавший своим богатством и изящными линиями архитектуры, он словно парил на облаке из тысяч маленьких цветков сакур.        Асаха невольно залюбовался чужим для него миром и остановился, как заворожённый. Он никогда не бывал здесь раньше, не видел, что скрывается за дворцом, и теперь буйство красок будоражило его разум. Хоть все, что его окружало, было искусственным, несравнимым с дикой природой, юноша не мог не признать его нежной, почти невесомой красоты.        Однако, чем дольше он смотрел на это великолепие, тем больше он желал увидеть среди него силуэт юной госпожи Токугава. Хотя бы на мгновение, хотя бы издалека. С того дня, как он узнал о её существовании, она заняла все его мысли, и юноша, как ни старался, не мог изгнать её образ из своей головы. Прошел месяц, но легче не стало. Скорее, наоборот. Асаха только и делал, что искал повод подойти к поместью, крутился возле него, как лиса возле курятника, но ни девушки, ни кого-то из её благородного рода он не видел. Аристократы явно не любили лишний раз покидать дворец, и юноша впал в отчаяние. Впал до того момента, пока не пробежал слух, что при дворе феодала требуется дополнительная прислуга. Ни дня в своей жизни никому не служивший Асаха без тени колебаний ухватился за малейшую надежду вновь повстречать Её. В жизни он так не унижался, как в ту минуту, когда выпрашивал работу у управляющего поместьем. Юноша клялся, что может делать все, что угодно, что готов на всё, и он получил свой шанс. Но теперь, когда цель была достигнута, Асаха в сердцах усмехался: «Хороша будет встреча на троих. Я, Она и куча навоза».        — Эй, сынок! — вывел юношу из раздумий голос старика. — Не стой так. Нехорошо будет, если кто-то подумает, что ты здесь прохлаждаешься и задаром ешь хозяйский хлеб.        — Да, конечно, — спохватился Асаха, нагоняя конюха, который уже успел отойти от него на приличное расстояние.        Дни протекали в напряжённой, изнуряющей работе. Юноша вычищал стойла, расчёсывал коней, таскал сено и воду, вывозил навоз, латал прогнившие от сырости половицы конюшни, но терпел и не жаловался. Валясь к концу дня с ног и в беспамятстве оставаясь спать там же, среди животных, он даже забывал, зачем вообще во всё это ввязался. Образ прекрасной аристократки мерк в его памяти с каждым днем, и он терял надежду вновь её увидеть. Решимость его оставляла: прошёл уже месяц, но он не встречал никого, кроме лошадей, изредка просыхающего конюха и прислуги, ухаживающей за поместьем.        В один из самых изнурительных дней нервы Асахи в конце концов не выдержали, и он решил сдаться. Тихо, под покровом ночи, собрав свои немногочисленные вещи в узелок, он, как вор, прокрался мимо громко храпящего Чиё и вышел в сад. Полная луна мягко освещала спящие сакуры, и тёплый, теперь уже почти летний ветерок нежно касался лица юноши. Недолго думая, он устремился ко дворцу. Стоило только его обойти и пройти шагов двести, и все — вот она, свобода. И словно и не было ни этих унизительных недель, ни богатой девчонки, приехавшей из далеких земель императора и околдовавшей его разум.        «И платок её я продам первому же богатею, — торжествующе подумал юноша и засунул в руку карман, грубо сжав лежавший в нем сокровенный кусок мягкой ткани. Он заулыбался, увидев в двадцати шагах гладь круглого пруда, означающую, что треть пути он уже прошёл. — И не буду больше вспоминать об этой избалованной, высокомерной, без…» — Асаха осекся, так и не закончив мысль. Ноги его точно вросли в землю и он, встав, как вкопанный, едва не раскрыл от удивления рот: на противоположном конце пруда он увидел Её.        Она молчаливо стояла у самой водной глади. Её свободное, будто сотканное из ветра белое кимоно нежно струилось в пол и слегка оголяло плечи. Распущенные тёмные волосы волнами ниспадали до самого пояса и подрагивали от лёгких дуновений ветра. При лунном свете аристократическая бледность девушки особо выделялась и делала её в глазах юноши волшебным неземным созданием.        Асаха совсем забыл, кто он и где находится. Он страждуще изучал изящные изгибы тела, мягкие линии складок кимоно, белизну нежной кожи… Однако, когда взгляд неземного создания, устремлённый в звездное небо, скользнул на него, юношу захлестнула волна ужаса, срывая с него пелену забвения. Он. Простолюдин. Ночью! Стоит посреди сада феодала, советника императора, и бессовестно таращится на его дочь! Глаза девушки, широко распахнутые, удивлённо моргали, смотря на него, и Асаха всем естеством чувствовал её замешательство.        «Это же тот парень! — донеслись до юноши её мысли. — Что он здесь делает?!».        «Бежать!» — только и промелькнуло в голове Асахи, как ноги сами понесли его в обратном направлении. Огибая деревья и кустарники он нёсся, не помня себя, и, когда он ворвался в конюшню, парень обессиленно рухнул на пол, задыхаясь от воздуха, рвано наполнявшего легкие.        «Чёрт… Чёрт… Чёрт! Что же теперь будет?»        Асаха принялся за работу рано утром, едва рассвет забрезжил на горизонте — заснуть ему так и не удалось. Трудился он еще усерднее обычного: вывез старое отсыревшее сено, заменил воду, почистил всем лошадям копыта и шерсть и даже расчесал гривы и хвосты. Пока руки были заняты, юноша хоть как-то мог выгнать из головы беспокойные мысли, и ему было не так страшно от осознания прошедшей ночи.        — Экий ты сегодня прилежный! — диву давался старый конюх.        Юноша же, сидя на корточках и начищая щеткой стойло очередного коня, молился всем богам, чтобы за ним не пришли воины феодала. Почему его ещё здесь и след не простыл, он и сам не понимал. Ночью он не осмелился уйти из-за того, что молодая госпожа наверняка подняла тревогу, и весь сад обыскивали в поисках парня-демона. Ну, а теперь? «Что меня останавливает?». Асаха уж было решил побросать все вещи и улизнуть, пока есть возможность, но из раздумий его вывел восклик Чиё, от которого внутри все похолодело.        — Моя госпожа!        — Вспомнила, что давно не навещала Бурана. Решила зайти, — донёсся беззаботный, мелодичный голос аристократки, и от его звука нервы юноши натянулись, как струны. «Она знает, кто я. Знает, что это я был в саду».        Асахе не хотелось этого делать, но он, отложив щётку и вытерев руки холщовой тряпкой, медленно поднялся на ноги и обернулся. Взгляд его встретился со взглядом дочери феодала. Совершенная, идеально одетая в дорогие шелковые наряды, с цветами в её красиво заплетённой прическе, она показалась ему ненастоящей, подобно искусственно созданному саду поместья. Та — вчерашняя девушка — была настоящей, живой: с её распущенными волнистыми волосами, небрежно надетым кимоно, обнажёнными хрупкими плечами и умиротворённым, освещённым лунным светом лицом.        — Не знала, что у нас новый конюх, — проговорила девушка, внимательно рассматривая юношу. Тот растерянно отвернулся, ожидая, что вот-вот аристократка вспыхнет в гневе, а его схватят и обезглавят прямо здесь за то, что он следил за ней в ночи.        Старик Чиё пришёл в ужас от поведения своего помощника и, подойдя к нему боком, взял его за затылок и усилием заставил нагнуться:        — Чтоб тебя! Поздоровайся с госпожой! — прошипел он. — Простите его поведение. Силы хоть куда, а манер у этого оболтуса никаких! — громко оправдался конюх, убирая от парня руку. Асаха, боязливо взглянув на девушку, поклонился уже самостоятельно, на что аристократка тепло улыбнулась.        У юноши затрепетало в груди от доброты её взгляда и улыбки. Он мгновенно понял: не будет ни стражи, ни казни… Ничего не будет.        — Как твое имя, конюх? — спросила девушка, подходя к нему.        Юноша уж было раскрыл рот, чтобы ответить, но слова, к его ужасу, застряли в горле. От осознания, что он просто стоит, как идиот, что-то хрипит и краснеет, как спелый томат, Асахе захотелось провалиться сквозь землю. Немедленно. Лишь бы не встречаться больше взглядом с прекрасной свидетельницей его позора. Конюх же явно забавлялся с сложившейся ситуации, смотря попеременно то на госпожу, то на помощника, и едва сдерживался, чтобы не прыснуть со смеху.        — Мое имя Асаха, Токугава-сама, — наконец выдавил из себя несчастный парень и почтительно поклонился, посчитав, что это будет уместно.        — Асаха, — тихо повторила аристократка, отчего у юноши защекотало в животе. Звучало ли его имя когда-нибудь настолько нежно и мелодично? — Меня можешь звать Хоши-сама. Токугава-сама — это скорее мой отец.        «Звезда… Только такое имя ей бы и подошло», — про себя подумал юноша, и девушка вновь улыбнулась ему, отчего у него перехватило дыхание.        На другом конце один из жеребцов начал отчаянно ржать, лупя тяжёлым копытом по кормушке, и конюх, всплеснув руками, со словами «Ах ты прожорливая скотина!» побежал к разбушевавшемуся животному, что несказанно обрадовало Хоши. Ей только и нужно было, чтобы Чиё оставил её с Асахой наедине. Осуждающе прищурилась, она спросила, не теряя драгоценного времени:        — Так это ты бродишь по ночам по нашему саду?        — Да, госпожа. Простите… — нервно сглотнув, ответил Асаха.        — Никому не рассказывай, что видел меня вчера, — аристократка перешла на шёпот, и на лице её отразилась мольба о помощи. — Отец убьёт меня, если узнает, что я без сопровождения выходила из дворца, ещё и в такое время.        Юноша удивлённо рассматривал стыдливо потупившую взор девушку, и ему стало её жаль. «Так, значит, её держат взаперти? — с сочувствием подумал Асаха. — Значит, она и сейчас не одна и сопровождение ожидает снаружи?».        — Я не расскажу, — тихо заверил Асаха, на что девушка просияла и благодарно кивнула. Завидев возвращающегося Чиё, она направилась к любимому жеребцу. Девушка ещё долго нежно поглаживала сильную шею вороного и теребила пальцами длинную гриву, а юноша украдкой поглядывал на неё снова и снова, не в силах с собой бороться.        Когда Хоши ушла, оставив после себя легкий цветочный аромат, резко выбивающийся из запахов конюшни, Асаха прислонился к стене и, облегчённо выдохнув, блаженно заулыбался. Его сердце сильно и быстро колотилось о ребра, и он никак не мог унять щекочущий трепет в животе. «О духи, а я чуть было не упустил свой шанс снова её увидеть!» — мысленно упрекнул себя парень.        — А ну, прекрати, — сурово сказал старик, неудовлетворённый поведением помощника.        — Прекратить что? — недоумевающе улыбнулся Асаха.        — Это, — кивнул конюх в его сторону. — Так её ты высматривал все это время? Думал, не замечу? — спросил он, нахмурив брови. — Сынок, она не из нашего мира. Тебе даже думать о ней запрещено! — запричитал он, всплеснув руками. Он, на свою голову, уже успел привязаться к странному парню, а тот решил позариться на достопочтенную молодую госпожу.        Асаха ничего не ответил. Он был слишком счастлив, чтобы думать о последствиях. Её глаза, её улыбка, её светлые добрые мысли… Разве теперь, когда он узнал, что это такое, он сможет просто «прекратить»?