Сердцам живых

       Свадебная церемония молодых не предполагала большой праздник, но дом, ставший влюбленным верным пристанищем, преисполнился радостным волнением от известия о скором торжестве. Казалось, даже воздух в нем стал мягче и пропитался сладкими терпкими ароматами неведомых пряностей. «Так духи ветра выказывают свое одобрение» — радостно щебетал Нобу, крутясь рядом с невестой, которого предстоящее событие взволновало, казалось, не меньше, чем самих помолвленных. Хоши оставалось лишь неловко улыбаться на его слова. В конце концов, это все, что она могла — принимать все шаманские выходки за святую истину.        Асахе же стоило большого труда уговорить местных мико и каннуси, жрицу и священника, провести обряд бракосочетания без благословения родителей со стороны невесты, которые, не зная всех обстоятельств, уже дали согласие на проведение ритуала, но решили передумать. Юноше пришлось в корни изменить в их глазах личность Хоши, без зазрения совести уверяя, что родных у девушки не осталась, и лишь он, Асаха, трепетно влюбленный в очаровательное создание, является близким для нее человеком.        — Хао-сан, духи не признают ваш брак, если то, что вы сказали — ложь, — хмурил густые седые брови каннуси, называя юношу по имени, которое в Изумо знала едва ли не каждая собака. «С чего он вообще снова объявился в селении?» — недоумевал священник, сверля пытливым взглядом ненавистного ученика чернокнижника, сына демона. Мико же предпочитала не вмешиваться, и ее молчаливая фигура лишь ожидала вердикта хозяина храма, который решил поиграть с огнем.        Асаха на замечание священнослужителя лишь криво усмехнулся. Худосочный лысоватый старик в ритуальных одеяниях едва ли мог представить, насколько смешно звучат его предостережения для человека, для которого давно духи стали неотъемлемой частью жизни.        — Об этом можете не волноваться. Боги благословят нашу семью, я в этом уверен.        Юноша почтительно поклонился, но этот жест самоуничижения дался ему с трудом. Если бы не его желание соединить свою судьбу с Хоши, едва ли он стал бы склонять голову перед псевдо-мико и продажным священником. Асаха так и слышал грязные мысли о суммах, которые он хотел запросить за свое согласие.        Однако, в конечном итоге каннуси ограничился лишь скромными требованиями на оплату ритуала. Земли полнились слухами о том, что его предшественник пал от руки того самого Хао, что теперь искал его помощи, и старику совершенно не хотелось стать продолжением этой кровавой истории, посему заверил, что будет ожидать молодоженов в своем храме.        — Так, милая! Будем готовиться к свадьбе! — в покои Хоши вместе с Нобу вошла грузная розовощекая японка неопределенного возраста и придирчивым взглядом осмотрела невесту, прикидывая объем предстоящей работы. Девушка же так и застыла посреди комнаты при виде внезапно появившейся незнакомой женщины с громким басовитым голосом, но ту несколько не зацепил растерянный взгляд аристократки. — Кожа, как молоко! — изумилась японка, хватая аристократку за тонкие запястья, и пожала плечами: — Тем лучше, сэкономим время и пудру!        — Это Томоко-сан, — представил мальчик нахальную гостью. — Она поможет подготовиться вам к церемонии.        — Рада знакомству, — коротко поклонилась Хоши, и Томоко беззастенчиво потрепала её по щеке, чем несказанно смутила девушку.        — А невеста-то хороша, а, Нобу-тян? — женщина расплылась в добродушной улыбке и обернулась к мальчику. Тот согласно закивал, и в тот же самый момент лицо японки ожесточилось, и она, пробасила повелевающим тоном: — А теперь выйди, и не позволяй никому сюда входить!        Мальчик, испугавшись столь резкой перемены настроения, не заставил просить себя дважды и тут же скрылся, плотно закрыв раздвижную дверь.        — Хао-сан дар речи потеряет, когда увидит тебя, — в очередной раз умилилась Томоко. — Я сделаю из тебя настоящую принцессу!        Хоши, не понаслышке знавшая, как выглядят принцессы, отнеслась к словам столь не обремененной воспитанием женщины с крайнем недоверием. Опасаясь, что будет выглядеть как вульгарная деревенская девка, она все же вверила себя в руки японки, и та с упоением стала расчесывать длинные и гладкие, как шелк, волосы девушки.        Натаскав нагретой воды в небольшую деревянную ванну, Томоко повелела аристократке раздеться, и девушка едва подавила свой порыв воспротивиться. Ранее лишь самые приближенные служанки видели ее обнаженной, и Хоши не представляла, как можно предстать голой перед незнакомым человеком. Наконец, пылая смущением, она оказалась в воде, и женщина со знанием дела добавила в нее душистого масла. Японка, казалось, совсем не замечала, сколь тяготит аристократку её общество, и без всякого стеснения заговорила, растирая мягкой тряпицей бледные предплечья невесты:        — Волнуешься?        — Да, — честно призналась Хоши, и голос её прозвучал тихо, невесомо, и наполнил комнату осязаемым напряжением.        Японка понимающе кивнула, но не сразу решилась продолжить разговор.        — Не стоит бояться, — женщина дружески сжала девичье плечо, и аристократка вопрошающе взглянула на нее. Томоко, расценив это, как сигнал, продолжила: — Брачная ночь страшна только с нелюбимым, — женщина ободряюще улыбнулась, и с удовлетворением заметила, как губы девушки, залившейся смущенном румянцем, тронула робкая ответная улыбка.        Струящееся нежными шелками свадебное кимоно заставило Томоко удивленно раскрыть рот, и она не сразу решилась дотронуться до его мягких тканей, словно боясь, что осквернит прикосновениями своих пальцев столь прелестное одеяние.        — Какая красота! — японка лишь всплеснула руками. — Ну точно — кимоно принцессы! Откуда оно?        — Подарок Тору-сана, — ответила Хоши. — Должна признать, что он чересчур с ним расстарался. Такой наряд не достойна надевать женщина моего положения.        — Глупости! — отмахнулась Томоко. — Раз Тору-сан решил, что оно — твое, то и думать нечего.        В знак её решимости, пухлые руки взялись за алые шелка, и она оценивающе взглянула на девушку, словно продумывая, с чего начать облачение её тонкого стана. Опыт японки взял свое, и она, подобно трудящейся пчеле, начала колдовать над обликом аристократки. Она с удивительной ловкостью орудовала длинными поясами, и скользкие ткани покорно принимали заданные формы на теле юной невесты. Когда же работа была закончена, женщина отстранилась, чтобы оценить свои старания, и не сдержала восторженного всхлипа.        — Что-то не так? — забеспокоилась Хоши, обескураженная такой реакцией. Беспокойный разум принял её за испуг, и она начала волноваться, что с нарядом случилось что-то неладное.        — О, нет-нет! — горячо возразила Томоко и заулыбалась. — Вы прекрасны, Хоши-химе!        Девушка зарделась от присвоенного ей титула, но благодарно склонила голову, надеясь, что она действительно выглядит так волнительно, как говорит японка. В этот день ей хотелось быть самой красивой невестой, что когда-либо видел свет, и все для него… для Асахи. Впервые Хоши не боялась принадлежать кому-то без остатка, и она благодарила богов, что у нее хватило духу отбросить своё жалкое существование запертой в четырех стенах аристократки.        — Нобу-тян! Иди сюда, маленький разбойник! — крикнула Томоко, когда последняя прядь черных, как смоль, волос, была уложена в замысловатую прическу, украшенную цветами и серебренным гребнем. Когда мальчик показался на пороге, он от восторга запрыгал и захлопал в ладоши, отчего его вечные спутники, амулеты, весело зазвенели. — Как думаешь, Хао-сану понравится? — расплылась в улыбке японка, довольная результатом своих стараний.        — Вы такая красивая, Хоши-сан! — радостно проговорил парнишка. — Скорей бы Хао… то есть, Асаха-сан, — исправился Нобу, — вас увидел!        — А кстати, где он? — поинтересовалась невеста, в душе проклиная обычай, по которому жених не должен видеться с ней до церемонии.        — Он ушел с Тору-саном.        — Вот как… — протянула Хоши.        — Не волнуйся, ненаглядная. Скоро вы будете вместе, — напомнила Томоко, желая отвлечь девушку от дум, вдруг омрачивших ее милое личико. Та в ответ сдержанно кивнула.        Едва оставшись в комнате одна, она выдохнула. От волнения холодели пальцы, и Хоши, в надежде согреться, растирала ладони друг о друга. Нервно меряя шагами комнату, девушка пыталась унять мелкую дрожь, преисполнявшую её тело, но беспокойство с каждой минутой лишь нарастало. Подойдя к окну, она удрученно подумала, что солнце уже совсем высоко, и за ней давно должен был зайти чернокнижник, чтобы сопроводить её в храм, но того все не было.        Громкие, резкие шаги из коридора заставили невесту вздрогнуть всем телом: кто-то стремительно приближался, и от судорожного понимания, что это кто угодно, но не едва передвигающийся старый шаман, Хоши стало дурно. Внезапно шаги замедлились, а затем оборвались, едва источник звука достиг двери: неизвестный остановился, но входить не спешил.        Необъяснимое чувство страха сковало тело девушки. Она не допускала и мысли, что по ту сторону может быть жених, не удержавшийся от искушения встретиться с любимой до свадьбы. Нет. Это не Асаха.        Фусума из бамбука затрещала от медленного сдвига в сторону, и едва Хоши заметила образ человека, скрывавшийся за ней, в её горле застрял крик ужаса, и сердце забилось в груди раненной птицей. «Нет… Нет… Нет!»        — Похоже, я не вовремя, любовь моя? — с нажимом на последние два слова произнес Рё, тяжелой поступью перешагивая через порог. Желваки играли на его лице от переполняющего гнева, а руки сами, до хруста сжимались в кулаки, готовые забить до смерти любого, кто подвернется под них. Ожесточенные глаза мужчины сочились лютой ненавистью, и их немигающий взгляд не отрывался от застывшей в трепетном страхе Хоши, по щекам которой побежали горячие капли, оставляя на выбеленном лице дорожки телесно-молочного цвета.        Его милая Хоши. Она стояла совсем рядом, наряженная в самые прекрасные одеяния, которые только можно вообразить. Черный шелк волос, к которым он всегда мечтал прикоснуться, изящно выделял бледность ее тела. Темные, длинные ресницы подрагивали над блестящими, подобно ограненным сапфирам, очами, и взгляд девушки, наполненный священным ужасом, лишь пробуждал в Рё желание ударить ее. Ударить, и увидеть, как потекут алые капли по белоснежному фарфору нежной кожи. Как смела она быть столь красивой для другого? Дарить другому нежность своего взора? Мечтать отдаться грязному отрепью в чарующей мгле первой брачной ночи?        — Рё, — прошептала девушка в то время, как воин начал к ней приближаться, медленно делая шаги навстречу. Она попятилась назад, ища путь к отступлению, но за ней было лишь окно, через которое она навряд ли сможет сбежать в стесняющем движения наряде.        — Что, милая? — почти любовно произнес мужчина, упиваясь страхом Хоши перед ним. Она напоминала ему хрупкую бабочку, увязшую в липкой паутине голодного паука, которая продолжает трепыхаться несмотря на неизбежность своей участи.        — Не надо, — умоляюще проговорила она, даже не предполагая, отчего именно она пытается оградиться — настолько безумным выглядел стоящий перед ней воин.        — Боитесь меня, Хоши-сама? — оскалился Рё, и его слова как хлыстом ударили Хоши, приводя её сбившиеся мысли в чувства. «Где все? Где Нобу? Как он проник в дом?» Девушка понимала, что ей нужно тянуть время. Тянуть, чтобы Охотник не схватил Звезду, и она не угасла.        — Как вы меня нашли? — тихо спросила Хоши, и воин склонил голову набок, точно раздумывая, стоит ли ей отвечать.        — Кадзе, — прохрипел Рё. Его голос стал пропадать от нестерпимого желания овладеть сбежавшей невестой прямо здесь, на деревянных половицах покоев. — Где бы я ни был, я говорил, что украден императорский боевой конь. Что император, Небесный хозяин, щедро вознаградит того, что поможет его найти. Людям нет дела до людей. Едва ли кто-то обратил бы на вас внимание, не будь с вами Кадзе. Но как только вы появились в Изумо, из него бросился в путь местный пастух, прямиком ко мне. Вам не стоило здесь оставаться, — закончил воин и растянул губы в злорадной ухмылке.        Нервно сглотнув, Хоши почувствовала, как холодная стена обожгла ей спину сквозь тонкие ткани шелков. Значит, отступать ей больше некуда. Воин же, ощутив, что жертва окончательно загнана в угол, бросился к ней, и девушка сделала то, что хотела сделать, едва увидев мужчину на пороге — закричала и бросилась на него, подобно дикой кошке. В прочем, её крик тут же был заглушен грубо зажавшей ей рот ладонью. Рё резко развернул девушку спиной к себе, и заломил руки за спину, отчего та сдавленно пискнула, и отчаянные слезы брызнули из глаз с новой силой.        — Чего тебе не хватало, сука? — прошипел Рё девушке в ухо. — Я готов был дать тебе все. Бросить весь этот гребанный мир к твоим ногам! — воин перешел на звериный рев, и Хоши поняла: его не волнует, услышат его или нет. Если бы кто и мог прибежать на шум, он бы уже это сделал. Значит, она полностью во власти обезумевшего мужчины. — Я защищал тебя! Любил! А ты только и делала, что мешала меня с грязью! — Девушка с силой дернулась, в очередной попытке вырваться, но ей это не удалось, и Рё безжалостно вдавил ее в стену. Хоши пробрало несоизмеримое отвращение к воину, когда она почувствовала, как в нее упирается затвердевший мужской орган: воин упивался её страданиями, возбуждался оттого, как она трепещет и мучается в его руках, хотел, чтобы она боялась и плакала. Все было так, как он желал. — Но, дорогая госпожа, в конечном итоге ты все равно моя. И твой ничтожный женишок тебе больше не поможет, — последние фразы он прошептал с упоением и особой уверенностью, но девушка неожиданно притихла, сползая вниз. «Обморок? — не поверил мужчина, но безвольно сникшее тело лишь подтвердило догадки.        Угасающее сознание из последних сил цеплялось за действительность, но все, на что обо было способно, это молиться, но не богам, а тому единственному, кто наполнял разум девушки: «Помоги, Асаха. Умоляю, спаси меня».

***

       Беспросветная мгла укутала в тонкие липкие сети разум пленницы, подобно заботливой матери, спеленавшей в покрывала сонливое дитя. Она не отпускала его, прижимая к холодной костлявой груди, и пресекала любые попытки сознания вспышками прорваться в реальность. Бережно укрывая от всех невзгод, она хотела отсрочить момент, когда юная невеста всецело вернется в бренный мир и поймет, что все ее надежды превратились в прах, но кружева путины поминутно рвались. Возвращение было неизбежным.        Стук лошадиных копыт первым прорвал защиту мглы. Их звук неласково коснулся слуха, отдаваясь противным, хрустящим эхом в ушах, и девушка недовольно промычала, не желая просыпаться. Щека терлась о что-то шершавое, отчего ее неприятно покалывало, а тело покачивалось, как на беспокойных волнах. Ощущения были столь непривычными, что пробудили в Хоши инстинктивное желание скорее очнуться, и веки ее, дрогнув, медленно, с непомерным усилием, приоткрылись.        — Хм. Проснулись, госпожа, — констатировал мужской голос, и он гулко провибрировал под щекой, которую все так же продолжало покалывать.        В нос ударил запах шерсти. Аристократка тщетно попыталась собрать по крупицам мозаику из образов, но так и не смогла понять, что происходит, и кому принадлежит столь знакомый голос. Тело ее не слушалось, и она с трудом подняла глаза на говорившего, на чьем плече покоилась ее голова.        Сумерки опустились вместе с заморозками, отчего бывший еще несколько часов горячий воздух заполнился густым туманом, и он клубящимся облаком стелился по земле. Горизонт не просматривался совсем. Благо, можно было разглядеть то, что находится в нескольких шагах. Шесть вороных покорно следовали по воле всадников, осторожно ступая на твердое полотно пыльной дороги. Боевой жеребец, что провел несколько дней в стойле, смирно вышагивал, неся на своей спине хозяина и молодую аристократку. Его не заботили причины, по которым он вдруг вновь стал принадлежать Рё. Кадзе просто возвращался домой.        Девушка смотрела на покрытое щетиной лицо с едва заметными полосками шрамов и не узнавала его. Мужчина тоже смотрел на нее, но не прямо, а лишь слегка повернув к ней голову. Глаза его не выражали ничего, кроме смертельной усталости, и Хоши на мгновение даже стало жаль его.        — Вы смотрите на меня так, будто не знаете, кто я, — голос Рё прозвучал хрипло от долгого молчания.        Аристократка едва ощутимо покачала головой. Спутанное сознание начало приходить в норму, и в голове вспыхивали все новые и новые обрывки мыслей и фраз.        — Знаю. Ты — Охотник, — тихо произнесла девушка, все так же не сводя глаз с воина. Она сказала это столь прозаично и спокойно, что Рё стал сомневаться: а не пошатнулось ли душевное здоровье молодой госпожи.        — Странные вещи вы говорите, Хоши-сама. — Хоши кивнула. Конечно. Он ведь ни слухом, ни духом о пророчестве. — Кстати, — воин кашлянул, прочистив горло, — мы почти приехали. Скоро будете дома.        Аристократка апатично кивнула. Ей казалось, что она до сих пор спит, что, открыв глаза, она увидит комнату, в которой Томоко готовила её к свадьбе. Что войдет Тору-сан и покачает головой, осуждая её дрему перед церемонией. «Как безответственно, Хоши-сан! Кимоно же может помяться!» А затем она отправится в храм под веселый щебет Нобу. Её же уже совсем заждался Асаха! Должно быть, он сейчас стоит и думает: «Где же Хоши? Почему так долго?» Проснуться. Нужно скорее проснуться. Но как девушка ни пыталась жмуриться и щипать себя, сон не желал проходить.        «Не сон…» Появившаяся мысль не породила страх, боль, панику. Она просто пришла, и Хоши приняла ее, как должное. Может, Звезда, что она олицетворяла, решила просто сдаться? Принять судьбу, и не биться раненным зверем?        — Я не хочу домой, — девушка не надеялась, что она что-то изменит своей репликой. Голос её прозвучал приглушенно, словно она и не хотела, чтобы ее кто-то услышал. Рё бросил на нее настороженный взгляд, но ничего не ответил. Он напугал Хоши до глубокого обморока, когда схватил ее в доме чернокнижника, и теперь ощущал на себе вину. Не за то, что явился к ней, а за то, что не мог держать себя в руках. — Отец казнит меня, чтобы смыть позор с семьи.        К бессмысленному лепету госпожи стали прислушиваться и остальные всадники. И каждый в душе с ней согласился: Токугава Йоширо действительно мог поступить так с дочерью. Непорочное имя — вот что было для него превыше всего, даже родственных уз. Оставалось лишь надеется, что Хоши-сама сохранила своё положение излюбленной дочери и сможет умилостивить отца.        — Не казнит, — сухо отрезал воин. — Если будете играть по моим правилам.        В синей дымке тумана стали проглядывать темные силуэты деревянных построек, и в сгустившихся сумерках они смотрелись почти зловеще. Но не так зловеще, как возвышающаяся тень замка феодала, становившаяся все ближе и четче по мере того, как вереница жеребцов приближалась все ближе к главным вратам поместья. Врата распахнулись сразу же, всадникам даже не пришлось смирить шаг лошадей.        Аристократка рассматривала дворец, служивший ей темницей, с отстраненным интересом. Она не была в нем лишь месяц, но глаза все равно пытались уловить в его облике хоть какие-то изменения. Не может быть, что жизнь Хоши так переменилась, а покинутое ей жилище осталось прежним, словно каменное изваяние.        «Ты так и не спросила об Асахе» — с укором подумала девушка, и от воспоминаний о юноше, у нее болезненно сжалось сердце. Она боялась спросить. Что, если он мертв? Не мог же он просто взять и отказаться от нее? «Хао-сан сильный, он вас защитит» — прозвучала веселая трель Нобу. Обрывок воспоминания, врезавшийся в душу. Почему же не защитил? Почему она снова в месте, куда поклялась не возвращаться?        — Госпожа вернулась! — взвизгнул управляющий замком, едва показавшись на пороге. — Госпожа вернулась! — Его пухлые ноги засеменили по мрамору дворца, и он повторял эту новость снова и снова, пока сама виновница события не перестала слышать его удаляющийся в просторах дворца голос. Она стояла в дверях и не решалась сделать шаг внутрь. Рё стоял позади и, к удивлению девушки, не предпринимал попыток подтолкнуть ее хоть к каким-либо действиям. Он терпеливо ожидал…, но чего?        Хоши растерянно осмотрела себя снизу-вверх и бережно разгладила складки одежды: на ней было все то же праздничное кимоно. Оно не потеряло виду за время долгой дороги. Но теперь аристократку одолевало омерзение от прикосновения шелков к коже. Наряд, что должен был ознаменовать самое радостное событие в её жизни, был осквернен.        — Хоши. — Девушка вздрогнула. Не ожидала она этой встречи так скоро. Внизу у лестницы стоял ее отец, а она даже не заметила, когда он спустился. Он, как и замок, выглядел все так же. Все тот же тяжелый взгляд из-под нахмуренных густых бровей, все та же худоба в лице, впалые щеки с глубокими морщинами, все та же черная, ухоженная борода и те же смольные волосы, собранные в замысловатый пучок на голове. На нем была черная бархатная накидка в пол, расшитая золотыми драконами. Феодал уже готовился отойти ко сну, когда узнал о прибытии сбежавшей дочери, и надел то, что не требовало участия прислуги. — Ты здесь. — Черные угли глаз не выражали ни гнева, ни радости. Он просто смотрел.        Девушка, сглотнув, все-таки вошла в замок, и Рё закрыл за ней двери. Створки захлопнулись с тяжелым стуком, который эхом отразился от каменных стен. Прислуга аккуратно выглядывала из-за углов, подобно мышам, проверяющим, нет ли поблизости кошки. Они с любопытством предвкушали зрелище, что должно развернуться перед ними. Госпожа, что скрылась с простолюдином под покровом ночи, с позором возвращена домой. Её жизнь целиком и полностью в руках отца, чья честь белее снега.        — Рада ли ты, что вернулась, моя дорогая дочь? — снова заговорил феодал, не сводя глаз с Хоши. Он удивился, увидев ее в торжественном кимоно. Он полагал, что перед ним будет истощенная, потасканная девка, но девушка выглядела более чем достойно, за исключением растрепавшейся прически.        У Хоши подкашивались ноги при взгляде на отца. Она знала, на что он способен. Знала, что на его жалость рассчитывать не стоит. Её судьба зависит оттого, насколько низко она пала в его глазах. Ком встал поперек горла, и девушка тщетно пыталась сглотнуть его и не дать слезам подступить к глазам.        — Рада, отец, — выдохнула она. «Ложь. Наглая ложь».        — Вот как, — задумчиво протянул Йоширо и провел рукой по бороде, придавая её более заостренный вид. — А я грешным делом думал, что тебе было в тягость жить под моей заботой. — Хоши молчала. Страх сковал её, и она отстранено смотрела себе под ноги, лишь бы не встречаться взглядом с отцом. — Что с мальчишкой, Рё? — мужчина посмотрел на воина, все еще не отходившего от аристократки. Холодное чувство тревоги свинцом растеклось по телу девушки при упоминании об Асахе. Секунды, за которые Рё собирался с ответом, показались Хоши вечностью.        — Мальчишка кормит рыб. Я лично сбросил его труп в воды реки Хи, мой господин.        Звенящая тишина поглотила помещение, и Хоши готова была поклясться: она услышала, как разлетелась на осколки ее душа. «Не правда… Это не может быть правдой…» — прошептала она, но её слова услышал лишь стоявший рядом воин. Из глаз побежали горячие капли слез, но девушка даже не стала пытаться их скрыть от посторонних. Не все ли равно, что теперь будет с ней?        — Очень хорошо, — кивнул феодал. — Это — справедливое наказание за его поступок. Ты так не считаешь, Хоши? — Хоши молчала. — Чем ты расстроена, дочь моя? Никак жалеешь этого разбойника, что выкрал тебя?        Все существо девушки воспротивилось действительности. «Они не смеют так говорить о нем, не смеют!»        — Довольно! — дрожащий от слез голос прозвучал чересчур резко, но заставил Йоширо внимательнее взглянуть на дочь. Её трясло, словно от холода, но глаза, наполненные слезами, пылали решимостью и гневом. — Он не… — грубый толчок в спину заставил аристократку замолчать от неожиданности, и воин воспользовался этой заминкой.        — Госпожа устала, Токугава-сама. И ей больно вспоминать о том, что она пережила. Прошу её простить, — Рё склонился под прямым углом, на что феодал лишь неопределенно хмыкнул. Его приемник защищал покрытую позором девчонку, и его намерения были раскрытой книгой: воин все еще желал жениться на ней, даже после всего того, что произошло. Поведение дочери разозлило Йоширо. Он дал ей шанс выгородить себя, сказать, что она всего лишь жертва, что Асаха вынудил сбежать девушку против её воли, но Хоши его помощь не приняла. Она смотрела на отца как загнанное в угол животное, готовое бороться из последних сил.        — Пусть будет так, — подумав, кивнул аристократ, продолжая буравить взглядом девушку. — Пригласите на завтра знахарку. Если моя дочь не девственница, то ты лично, Рё, обезглавишь её у ворот поместья. Если она чиста, то уговор в силе. Она твоя, — феодал развернулся, больше не желая продолжать разговор. Его слово непоколебимо, а значит, судьба любимой дочери уже предрешена.        Прислуга, тихо переговариваясь, разбрелась по спальням, кидая сочувствующие взгляды на Хоши, которая в сопровождении воина не двигалась с места. Ей хотелось, чтобы сердце немедленно прекратило биться, и душа вольной птицей отправилась за Асахой. Боль и щемящая пустота надежно засели в груди, и даже глаза, скрытые под полуопущенными ресницами, перестали блестеть от слез. Все кончено. Отныне её жизнь будет превращена в ад: за ней будут следовать по пятам до тех пор, пока она не станет женой Рё. У нее даже не будет возможности самой покончить со всем этим кошмаром.        Служанки нерешительно подошли к госпоже и взяли её под руки, чтобы отвести в покои. Они предварительно посмотрели на Рё, и тот кивнул, давая своё разрешение на то, чтобы девушку увели отдохнуть и привели в порядок. Хоши покорно пошла с ними, не ощущая ни единой эмоции, кроме опустошенности, и когда она поднялась по ступеням, она не вздрогнула от голоса, окликнувшего её, чего не скажешь о прислуге.        — Хоши-сама. — Девушка медленно обернулась на голос воина. Она бы удивилась, насколько обеспокоенно он на нее смотрит, но на тот момент взгляд не затронул в ней ни единой струны. — Скажите. Мне придется сделать это? Придется казнить вас?        Аристократка отвернулась и, не удостоив Рё ответом, продолжила идти в покои.        «А говорил, что никто и ничто нас не разлучит. Обманщик. Ты — обманщик, Асаха».