Сердцам живых

       К полудню изнывающие от жары путники прибыли в раскалённый, точно угли, Изумо. На небе не было ни облачка, отчего отражающийся от всего, что только можно, солнечный свет больно бил в глаза. Кадзе быстро миновал пять ветвистых улочек и остановился возле арки-тории, через которую проскользнули шикигами и остановились.        — Кажется, мы на месте, — полушепотом произнес Асаха, и услышал за спиной сдавленный вздох. Хоши по-прежнему категорически не принимала рвение юноши встретиться с таинственным шаманом.        Дом, к которому привели духи, оказался огромным и напоминал скорее синтоистский храм, чем жилище. Багровая крыша с закругленными козырьками словно парила над землей, поддерживаемая многочисленными тонкими колоннами из красного дерева. Их гладкие столбы равномерно распределялись на веранде, которая огибала все здание вместе с таким же замкнутым по всей длине крыльцом. Кто бы не обитал при этом доме, он явно не нуждался в деньгах.        Навстречу прибывшим выбежал мальчик в белых одеждах, побрякивая амулетами на поясе, и остановился в паре десятков шагов. Он бегло бросил взгляд серо-водянистых глаз на двух шикигами, но они его не заинтересовали. Парнишка с неподдельным изумлением изучал возвышающиеся на черном боевом жеребце фигуры, точно знал, кто они, но не верил тому, что видит.        — Хао-сан! — звонко воскликнул он, подавив порыв броситься наутек, что было видно по дрогнувшим согнутым ногам.        «Хао?» — не ускользнуло от внимания девушки странное обращение.        Губы юноши дрогнули в улыбке.        — Нобу. Вот уж не думал, что снова свидимся. Где Тору-сан? — на последней фразе голос Асахи заледенел холодной сталью, а глаза его почернели, точно небо перед грозой.        Паренек нервно сглотнул и затеребил в руке кисточку одной из висящих на нем побрякушек. Хоши с любопытством изучала причудливо разодетого мальчика, которой стоял, потупив взор, и чувство, что он знает об Асахе что-то, что его неподдельно пугает, неприятно обволакивало где-то в груди липкой жижей.        — Тору-сану нездоровится, — тихо произнес Нобу, но глаз так и не поднял.        — Ну еще бы, — усмехнулся юноша. — Разрыв связи с шикигами всегда проходит болезненно. Но раз уж у него нашлись силы, чтобы отправить своих милых монстров убить меня, то найдет, чтобы увидеться со мной. Доложи о моем визите, — с обманчивой мягкостью проговорил он, но даже Хоши почувствовала, что его терпение натянуто, словно струна.        Нобу коротко поклонился и тут же убежал, стуча деревянными сандалиями по каменной плитке.        Асаха был серьезен и мрачен. Спрыгнув с коня, он помог спуститься девушке, но он точно смотрел сквозь нее, погруженный в свои мысли, отчего ей стало окончательно не по себе. Столько вопросов и ни одного ответа, и юноша совсем не спешил открывать для нее завесу тайны своей жизни.        — Так это тот человек, на которого ты думал, — констатировала факт Хоши. — Кто этот Тору-сан? Откуда ты его знаешь? — спросила она чуть более настойчиво и требовательно, чем того требовала ситуация. Нервы были на пределе от долгой дороги, недосыпа и не отпускающего чувства голода.        — Давно не виделись, госпожа, — сухо проговорил юноша, не скрывая недовольство от такого обращения. Хоши поджала губы, и взгляд ее карих глаз не смягчился. Скорее, наоборот — они вспыхнули огоньком негодования.        — Ах «госпожа»? Ты так теперь будешь воспринимать все мои попытки добиться от тебя хоть каких-то ответов? — голос её предательски дрогнул от подступающих слез. Брови Асахи в удивлении приподнялись, он не ожидал такой реакции. Его губы приоткрылись, чтобы что-то сказать, но в этот момент послышался уже знакомый характерный звук стучащей по камню обуви.        — Тору-сан ждет вас, — Нобу на этот раз осмелился приблизиться ближе и теперь стоял прямо возле арки, приковав к себе взгляды пары. — Хоши-сан тоже может войти, — поклонившись девушке, добавил мальчик и развернулся, чтобы гости последовали за ним. Высокие фигуры шикигами не обращали на него ни малейшего внимания. Амулеты надежно скрывали его плотной дымкой от их множества глаз.        Хоши замерла. Асаха же нахмурился. Ему совершенно не хотелось, чтобы чернокнижник виделся с его невестой, но нутро подсказывало, что девушка окончательно обидится, если он снова оттолкнет её от неизвестной части его жизни.        — Не хочу, чтобы бы ты тоже шла. Не хочу тебя в это втягивать, — честно признался юноша, поймав взгляд девушки, на что она отвернулась. — Зачем это тебе?        Хоши вздохнула и провела рукой по волосам, разделяя пальцами длинные пряди.        — Мы не говорили, кто я, а Нобу назвал меня по имени. Я уже втянута.        До руки дотронулись теплые пальцы, отчего девушка вздрогнула. Легкий целомудренный поцелуй коснулся ее виска, и она почувствовала, как все льды негодования и обиды в ее сердце тают.        — Тогда идем, — тихо произнес Асаха. — Держись рядом.        В отличие от Рё, мальчик повел посетителей не в мрачную сырую комнату, а небольшой летний сад, спрятавшийся на заднем дворе. Он в подметки не годился тому великолепию, что было при дворце рода Токугава, но тоже был весьма неплох в своем буйстве распустившейся зелени. Дорожки из нагретого солнцем мраморного камня причудливо вились меж деревьев, точно спящие головы Ямата-но ороти, который, по приданиям, жил в этих местах.        Тору сидел на ступенях крыльца в сером кимоно, опираясь подбородком на небольшую трость, покоившуюся в его изъеденных язвами руках. Жидкие с пролысинами седые волосы были убраны в высокий пучок. Застланные мутным налетом глаза, различавшие лишь свет и тень, напряженно всматривались вдаль, однако, когда к нему подошли незваные гости, он безошибочно устремил взгляд точно на них. Его растрескавшиеся сухие губы растянулись в улыбке, обнажая ряд гнилых зубов.        — С возвращением домой, Асаха, — промурлыкал он. — Мое почтение, Токугава-сан.        «Домой?» — удивилась такому приветствию девушка.        — Какого черта, Тору-сан, вы пытались меня убить? — опустив вежливые формальности, пророкотал юноша.        — Ну-ну-ну, не стоит злиться на меня из-за такого пустяка, — почти обиженно ответил шаман. — По-моему, отобранные у меня духи с лихвой окупают мою оплошность        — Оплошность?! — задохнулся от возмущения парень.        — Оплошность, — повторил чернокнижник наиспокойнейшим тоном и взглянул на Хоши. — Так это есть та самая Токугава-сама, из-за которой столько шуму?        По спине девушки побежали ледяные мурашки. Мужчина точно просвечивал ее невидящим взором. Асаха заслонил девушку собой и грозно сжал кулаки.        — Оставьте её в покое и отвечайте на поставленный вопрос, пока я не натравил на вас ваших же зверушек.        Шаман ухмыльнулся:        — О, дорогой мой ученик, я вовсе не ухожу от ответа. — «Ученик! Он его ученик! — мозаика в голове Хоши начинала постепенно складываться. — Так Асаха жил здесь, как Нобу? А потом сбежал?» — Ты слышал, верно? Пророчество, что разносят духи?        — Вы про тот бред с охотником и звездой? — усмехнулся Асаха. — Причем здесь я?        Тору вдруг в голос расхохотался, чем вызвал полное недоумение своих посетителей. Когда он резко прекратил смеяться, колдун загадочно улыбнулся и продолжил свою мысль:        — Охотник уже ищет её. Звезду. Он приходил ко мне, — шаман замолчал, ожидая хоть какой-нибудь реакции, но ответом ему было лишь молчание под развеселое пение цикад. Он вздохнул, сетуя на недогадливость своего ученика. — Хорошо, скажу прямо. Звезда сейчас находится у тебя. Рядом с тобой, черт тебя дери. Ты запустил колесо пророчества, и теперь оно стремится скорее воплотиться в жизнь.        Брови юноши поползли вверх от осознания, что до него пытается донести колдун.        — Речь о Хоши? — скрывая беспокойство в голосе, спросил он, а шаман подтвердил его опасения кивком головы. — А Охотник это?..        — Рё, — под нос себе произнесла девушка, которая совершенно не понимала, о каком пророчестве идет речь, но от факта, что в нем упоминалась она, ей становилось дурно. — Так пишется его имя.        — Верно, дети, — упиваясь головоломкой судьбы, проворковал Тору. Его откровенно забавляло то, как он вдруг оказался в эпицентре событий. На минуту повисло молчание, сохранять которое сложнее всего было Хоши. Ей хотелось спросить, как вообще она и её несостоявшийся муж могут быть центральными фигурами чего-то неподвластного человеческому уму, но язык словно онемел. — Ну как, догадался, кто Король, Хао? — юноша устремил на шамана тяжелый взгляд из-под нахмуренных бровей. — Тебе же так нравилось это имя, почему ты его больше не носишь? — усмехнулся мужчина.        Хоши обессиленно опустилась на колени. Хоровод обрывков фраз крутился в голове, и она решительно не понимала, как они все связаны. В ее логической цепочке не хватало самого главного звена.        — Не ваше дело, — холодно заметил Асаха, присев рядом с девушкой, и бережно провел рукой по её щеке, на что она слабо улыбнулась и уткнулась носом в плечо юноши.        — Ну, вот что, голубки, — проговорил чернокнижник, поднимаясь с места. — Я смотрю, вы совсем из сил выбились. Предлагаю вам отдохнуть и дождаться обеда, а уж потом, если хотите, продолжайте бегать по вашим любимым лесам, как дикари.        Колдун поднялся и скрылся за одной из дверей, а Хоши с Асахой так и не шелохнулись. Они молчали, прислушиваясь лишь к размеренному дыханию друг друга. Влюбленные знали: стоит лишь начать говорить, и покой надолго их покинет, пожираемый все новыми и новыми вопросами, темной тучей нависших в воздухе.

***

       Обед в доме чернокнижника был призван впечатлить гостей всевозможными яствами, под тяжестью которых стол на коротких резных ножках чудом не прогибался. Спелые фрукты, несколько видов рыбных блюд, поджаристое мясо, полные миски ароматного риса тем не менее не вызывали у Хоши никакого интереса, и она, лишенная аппетита, безучастно рассматривала побледневшие пальцы рук, покоящихся на коленях. Асаха сидел рядом, и от его внимания не скрылся настрой девушки, и он поглядывал на нее с искренним беспокойством. Он лишь теперь заметил, как изменился внешний облик его аристократки за дни странствий. Доселе мягкие черты лица приобрели острые линии от изнеможения и голода, и тем более тревожным казался для юноши её отказ от еды.        Тору сидел напротив и не говорил не слова, проворно поддевая палочками кусочки рыбы и отправляя их в рот. Но его взор, несмотря на показное ленивое спокойствие, был обращен исключительно на гостей, и шаман пытался изучить их до мельчайших подробностей. Обладая способностью видеть души, он никогда не жалел о том, что почти утратил физическое зрение: внутренне око, коим мужчина владел, давало ему гораздо больше власти над людьми, позволяло видеть их самое сокровенное естество насквозь. Первое, что бросилось чернокнижнику в глаза, едва он увидел Асаху, было то, как изменился его ученик, убежавший из-под его крыши строптивым подростком. Теперь перед ним был вовсе не несуразный юнец, а молодой мужчина, готовый не только постоять за себя, но и защитить женщину, избранную им в верные спутницы. Лишь глаза его не изменились, выдавая в нем все того же ребенка с поломанной жизнью, которого шаман подобрал одиннадцать лет назад. В тот самый день, когда он увидел, как Асаха, совсем крошечный, убил священника и его приближенных. Тогда Тору узнал в мальчике самого себя, немало пережившего горя от неразумных людей, и, увидев в нем погибающую в душу, без колебаний взял его под своё крыло.        Отдельного внимания удостоилась избранница ученика. Хоши чернокнижник рассматривал как редкую диковинку, неизведанную находку. Сколько он не сверлил её взглядом, а того, что могло так увлечь в девушке недоверчивого и враждебного к людям Асаху, у шамана так и не получалось отыскать. Навряд ли юноша польстился лишь на смазливое личико, складную фигурку и благородное воспитание. Должно было быть что-то еще, что отличало её от всех прочих особ, и Тору распирало от нетерпения узнать ответ на эту загадку.        — Токугава-сан, вам непременно нужно подкрепиться. Вы и так похожи на тростинку, не хотите же вы совсем исчезнуть? — неловко пошутил мужчина и сам же хохотнул от своей же не слишком остроумной реплики. На самом же деле он хотел лишь вызвать девушку к разговору, а до её здоровья ему не было никакого дела.        — Благодарю, Тору-сан, но я не голодна, — Хоши вежливо поклонилась, но даже не подняла на чернокнижника глаз. Он её пугал, и дело было вовсе не в отталкивающей внешности. Дочь феодала ни на секунду не могла забыть, что человек, сидящий перед ней, не моргнув глазом, отправил своих мистических головорезов по душу Асахи, и его гостеприимство не перекрывало этот грех.        — Он прав, Хоши, тебе действительно нужно поесть, — участливо обратился к невесте юноша. — У тебя болезненный вид, — он демонстративно придвинул к ней нетронутую миску риса.        — Мне кусок в горло не лезет, — честно призналась девушка, отодвигая от себя предложенную еду.        — Неужели я тому виной? — наигранно обиженно поинтересовался Тору, отхлебнув из маленькой керамической чашки. Асаха усмехнулся, взглянув на бывшего учителя.        — О, я бы не удивился.        Звонкий топот раздался в помещении, отчего Хоши непроизвольно вздрогнула. Нервы и без того были на взводе, а резкие звуки только бередили их. Вбежавший в комнату Нобу бесцеремонно плюхнулся на колени рядом с ней, уставившись на гостью серебром глаз. Девушка заметила столь пристальное внимание к ее персоне боковым зрением, и оно ее порядком смутило, но виду она не подала.        — Вы правда та самая Звезда, из пророчества? — тихо спросил мальчик, с неподдельным интересом, переливающимся звонким ручейком в его голосе, и Хоши, встретившись с его сверкающим водяными бликами взглядом, почувствовала, как воздух вокруг нее перестал поступать к ней в легкие, и тошнота подкатила к горлу. «Пророчество… Снова это слово».        — Нобу, не докучай Токугава-сан, — строго проговорил чернокнижник. Мальчишка, в силу возраста, не обладал нужной степенью такта.        — Вы только не бойтесь! Хао-сан сильный, он вас защитит! — затараторил парнишка. Он понял по интонации учителя, что затронул запретную тему, и поспешил загладить свою вину, широко улыбнувшись и сузив глаза в довольные щелочки. Девушка слабо улыбнулась в ответ, вновь услышав странное второе имя своего жениха.        — Да, Хао такой, — задумчиво протянул Тору.        — Ну, хватит, — Асаха, поднялся из-за стола, увлекая за предплечье Хоши. — Нам пора.        Юноше только и нужен был повод скорее избавиться от общества бывшего учителя, и излишнее внимание к его невесте совсем не прибавляло привлекательности затее остаться в доме шамана. Меньше всего ему хотелось, чтобы Нобу или Тору проговорились о вещах, которые могли бы напугать девушку или, того хуже, заставить её смотреть на Асаху как на чудовище.        — Как, уже? — разочарованно воскликнул Тору, вставая на ноги. — Задержитесь еще ненадолго, вы же совсем без сил, — словно в подтверждение словам чернокнижника, Хоши слабо пошатнулась оттого, что пространство вокруг нее помутнело, будто кто-то вдруг наполнил комнату водой. Ноги ее предательски подогнулись, отчего Асаха едва успел подхватить девушку за талию и прижать к себе, чтобы она не рухнула на пол.        — Хао-сан… Остава-а-айтесь, — жалобно пролепетал мальчик, на что юноша сверкнул на него полным нескрываемого раздражения взглядом. — Вам нужно отдохнуть, — оправдался Нобу, вторя чернокнижнику и поежившись от колючего пламени черных омутов глаз. Асаха поднял невесту на руки, игнорируя её слабые сопротивления, и, развернувшись, двинулся к двери.        — Забудьте оба это дурацкое имя. Меня зовут Асаха, — остановившись в проеме, он с обреченной злостью выдохнул и обернулся. Ему не хотелось это признавать, но продолжать путь им с Хоши сейчас действительно было очень некстати. — Ладно, где мы можем разместиться?        Тору расплылся в довольной улыбке, обнажив ряд подгнивающих зубов.        — Вот так бы сразу! — юноша на это едва слышно хмыкнул. — Нобу, проводи наших гостей в самые лучшие покои.        Август сменил июль вероломно и бескомпромиссно. Он ворвался на охваченной огнем солнца колеснице, и принес с собой еще более страшную засуху. Лишь воды реки Хи, охраняемые Яматано-но Ороти, спасали жителей Изумо от неминуемого голода и жажды, и они с благодарностью жгли благовония в честь великого змея, что каждую весну обрушивал на них свою гневную мощь, но теперь дарил свою милость.        Визит в маленький городок затянулся из-за болезненной слабости Хоши, но после того, как всего через пару дней на её щеках снова заиграл здоровый румянец, влюбленные все же не отправились в дорогу. Дом шамана приветливо принял их в свои объятия и не спешил отпускать. К удивлению Асахи, девушка быстро привыкала к обществу его жутко выглядящего учителя и даже с энтузиазмом расспрашивала его о всех странных побрякушках, встречающихся в комнатах. Вопросы о прошлом жениха она не задавала, и юноша был ей за это безмерно благодарен. «Всему свое время», — пожимая плечами, говорила невеста, и Асаха чувствовал, что все меньше боится открыть перед ней все карты.        Тору был только рад, что молодые решили задержаться у него. Едва аристократка встала на ноги, он раздобыл для нее кимоно, при виде которого даже она, искушенная богатыми нарядами, ахнула. Метры ярчайшего шелка играли алыми красками и золотом нитей, и Хоши растерянно рассматривала ценный подарок.        — Нравится? — поинтересовался шаман с видом довольного сытого кота.        — Оно прекрасно! — выдохнула аристократка, не скрывая восхищенно горящих глаз, и, почтительно поклонившись, добавила. — Простите, но я не могу его принять. Мой нынешний статус не позволяет мне носить столь дорогие одежды.        — О, я настаиваю, Хоши-сан. Вы же не хотите выходить замуж в тряпье, что на вас надето, — чернокнижник брезгливо поморщился, и девушка в очередной раз поразилась тому, как много он видит и знает, будучи совершенно слепым. Однако, упоминание о скорой свадьбе заставило затрепетать её сердце в груди и разлило сладкую истому по всему телу. Кимоно было бережно убрано в сундук до торжественного события.        Солнце пожгло высокие травы, и они неприятно щекотали своими сухими кисточками ноги, но Асаха и не замечал их прикосновений, увлеченный дорогой, вьющейся желтой лентой через родные места. Хоши не отставала от него не на шаг, с жадностью слушая каждое слово, слетавшее с его губ. Они с самого утра гуляли вдоль долины сверкающей белыми искрами реки, наблюдая за серебряными спинками рыб, шустрыми стаями мелькавшими под гладью воды, и теперь путники, наконец, сменили маршрут. Теперь пейзаж взыграл новыми красками глубоких оврагов и зеленью хвои вдалеке. Юноша хорошо знал эти места и с улыбкой рассказывал невесте всевозможные легенды, переплетавшимися с реальными историями Изумо и рассказами из детства, ему хотелось показать ей целый мир, и девушка с готовностью следовала за ним, увлеченная причудливыми историями.        Взобравшись на высокий холм, Асаха остановился, окинул взглядом бескрайний простор неба и вдохнул свежий воздух полной грудью, блаженно прикрыв глаза.        — Ты чувствуешь это, Хоши? — прошептал он.        Девушка, стоявшая рядом, замерла и прислушалась к собственным ощущениям.        — Жарко и пахнет сухой травой, — нехотя призналась она в поверхностности своих чувств, прекрасно понимая, что не такой ответ Асаха хотел бы от нее услышать.        Юноша взглянул на нее и тепло улыбнулся, подходя ближе. Осторожно заключив невесту в объятия, он нагнулся к её уху и прошептал:        — Закрой глаза. — Хоши вздрогнула от внезапно пробежавшего по ее телу импульса. Знал бы Асаха, как опьяняюще на девушку действует близость его тела и горячее дыхание, опалившее нежную кожу. Ей едва удалось собрать свои мысли, чтобы выполнить его просьбу, но она повиновалась, сомкнув веки. Прижав невесту к себе еще сильнее, юноша снова заговорил. — А теперь? Что ты чувствуешь?        К изумлению Хоши, её сладострастное волнение в одно мгновение сменилось приятной прохладой в теле, разливающейся по расслабленным мышцам, отчего захотелось погрузиться в тягучую дрему и больше не просыпаться, навсегда запечатлев этот момент.        — Покой, — прошептала девушка.        Асаха слегка отстранился, и Хоши едва сдержала разочарованный вздох оттого, что чувство необыкновенного умиротворения её сразу же покинуло. Но, открыв глаза и встретившись с теплотой взгляда жениха, она тут же забыла о пленительном ощущении, увлекаемая в пучину темных очей.        — Мы с мамой любили приходить сюда, — улыбнувшись, произнес юноша, и грусть, тенью промелькнувшая на его лице, не укрылась от внимания невесты. — Это было нашим тайным местом.        Девушка затаила дыхание. Точно тяжелые затворы души Асахи со скрипом отворились, приглашая её войти, и она застыла на пороге, не веря, что двери открылись для нее.        — Я думал, что никогда не смогу прийти сюда без нее, — выдержав долгую паузу, продолжил он. — Я впервые здесь с тех пор, как её не стало… — Асаха снова замолчал, внимательно вглядываясь девушке в глаза и едва сдерживаясь, чтобы не прочесть её манящие мысли. — Хоши… Ты первая, с кем я вновь почувствовал себя счастливым. Я хотел бы познакомить тебя с мамой, ведь она была самым важным для меня человеком, но все, что я могу сделать, чтобы доказать свою любовь, это впустить тебя в мир, в который никого раньше не пускал.        Пытаясь сморгнуть навернувшиеся слезы, Хоши зажмурилась, и они, сорвавшись с ресниц побежали по щекам, оставляя блестящие дорожки. Теплая улыбка тронула губы Асахи, и он нежно коснулся капель губами, ощущая их солоноватый вкус.        — Я говорил с местным священнослужителем, и он готов поженить нас через три дня. Если только ты не передумала и…        — Да! — Хоши кинулась юноше на шею, и он едва устоял на ногах, не ожидав столь бурного согласия. — Тысячу раз «да», я хочу стать твоей женой, Асаха Доджи! — горячо прошептала она, и её рот жадно накрыли горячие губы, и девушка потонула в страстных ласках, ощущая, как требовательно прижимают её к себе сильные мужские руки.        «Три дня, любимая, — подумал Асаха, улыбнувшись сквозь поцелуй. — Три дня, и мы навсегда будем вместе».