Tanz mit dem Tod!

Южный квадрат D6. Когда они закончили с кракеном, Темный, пусть и сохраняя относительно спокойное, даже с легким презрением, выражение морды, был под впечатлением. Причем длительным. Пока Рафаэль душераздирающе раз за разом извергал содержимое своего желудка в ближайших кустах, клон в великой задумчивости забрел по пояс в реку, бросив осьминога там же, где тот издох, и меланхолично шевелил конечностями в воде. На этот раз он просто отчищал себя от слизи, крови и ошметков плоти противника, переваривая картины неожиданно озверелой помощь Рафаэля. Надо сказать, такой бушующей страсти в бою Донателло от него не ожидал, и теперь переосмысливал свое к нему отношение в связи с этими шокирующими событиями. С берега несло тухлой рыбой, слышались сдавленные звуки от страдающего в кустах совестью прототипа, но оба эти фактора шли фоном для гения. Он думал. Прикидывал открывающиеся возможности. Если Рафаэль на самом деле способен на столь яростное сопротивление, на такую жестокость – он не так бесполезен, как клон счел прежде. Он даже немного зауважал своего впечатлительного напарника-коротышку. Тщательно скребя наруч от осклизлых остатков крови, клон совершенно оправился от недавней попытки утопления и теперь, придя к положительным выводам относительно их шансов на выживание, был настроен вполне благостно и даже был готов начать благотворительность. Закончив с банными процедурами, он выбрался на берег, еще раз критически оглядел «сдувшееся» тело недавнего соперника, смрад от которого теперь ощутимо давил на его органы чувств, и вспомнил о своей добыче. Ведь, до того, как все это безумие завертелось, он мирно рыбачил и успел поймать несколько крупных рыбин для того, чтобы они сейчас с прототипом могли вполне сносно перекусить и восполнить свои силы. В небе загрохотало – не иначе как целая стая стальных птиц-стервятников явились собрать свою законную дань с их победы. Темный с интересом проследил за инопланетными вертолетами и с неудовольствием сделал вывод, что этот вид техники ему так просто не переделать под себя, даже добудь он одно устройство себе. Нет, пока что следовало играть по правилам. Прототип все еще страдал в одиночестве, так что клон, уже в который раз, тяжко вздохнул, поняв, что все снова лежит лишь на его плечах, этого хлюпика даже за рыбой не отправишь… а ведь он почти поверил, что от него может быть польза. Что ж, все ошибаются. Быстренько обнаружив ниже по течению свой склад лосося, клон с довольной миной подхватил увесистые тушки и потащил в лесок, где они еще ранее условились устроить лагерь. Развел костер, добыл добротных веток и нанизал потрошенные рыбьи тушки на них, расставил все это вокруг огня и погрузился в своего рода транс. Созерцательное состояние, когда его тело и мозг отдыхают, небрежно и в свое удовольствие перебирая события недавнего времени. Он был довольно расслаблен, но от окружающего мира вовсе не отстранен – он слышал и видел происходящее. Появление хромающего, помятого вида Рафаэля вывело его из задумчивости, и он в который раз подумал о том, что надо что-то сделать с ногой прототипа, потому что это серьезно мешает. А если что-то мешает Рафаэлю помогать ему, Донателло, то это мешает Донателло. А Донателло не любил, когда ему что-то мешало, это что-то должно исчезнуть – убить, убрать, исправить, вылечить? И, как выяснилось, больше всего мешало упрямство самого напарника, который вряд ли послушает клона без парочки-другой зуботычин. Наконец, хромоножка ожила. От него несет рвотой, кровью и мерзкой вонью кракена, так что клон хмурится, глядя на него с легко читаемым недоуменным презрением, искренне не понимая, что заставляет мутанта до сих пор пребывать в подобном разбитом состоянии. Это попросту идиотство, позволять себе столь разлагающие слабости. Они на турнире, они должны добиться победы и выжить любой ценой, а Рафаэль выглядит так, словно готов самолично окопаться и попросить клона засыпать его сверху земелькой, так, в качестве доброй услуги. Клона это, что уж скрывать, раздражало. И очень даже славно, что начавшийся разговор прервался падением сверху какой-то штуковины. Рафаэль мог голосить сколько угодно, даже грозить в небо кулаком, но клона волновало только то, что приземлилось о пустую голову его напарника. Цепкий хвост мгновенно ловит отскочивший предмет, и доставляет прямиком в длинные загребущие руки клона. Длинные, едва изгибающиеся серебристо-желтоватые когти осторожно вертят предмет, почти ласково касаясь гладких граней, ощупывают, пытаясь понять, что это и как это включить. Но почти сразу же Донателло вынужденно переключает свое внимание на матерящегося прототипа, у которого (как характерно!) снова что-то не в порядке. Пурпурный щурит золотые глаза и с гримасой недовольства вглядывается в лицо Рафаэля: − Будет ли хотя бы четверть часа, в которую с тобой ничего не произойдет? – он с досадой трет глаза, уже изрядно утомившись от феноменальной «везучести» своего горе-напарника и снова серьезно засомневался в том, что ему удастся победить с этим «смертником». Там, около реки, он в какой-то момент вообразил, будто бы от него может быть толк. Что ж, он был лишь под впечатлением, которое сейчас лопнуло, словно мыльный пузырь. Только посмотрите на этого жалкого мутанта – хромой, больной, с располосанной черепушкой и вывернутым наизнанку желудком. Устроители, эти сукины дети, они там над ним, верно, издеваются? Он грузно поднялся, поняв, что самостоятельно мутант со своей новой царапиной ничего сделать не сможет – просто бесполезный балласт, и как его только угораздило так попасть? Лотерея неудачи. Он в один шаг обошел костер, присел рядом с Рафаэлем и мрачно уставился на продолжающую бодро сочиться кровью рану на черепушке напарника, бесполезно лапаемую грязными руками самого страдальца. Хвост его в раздражении шевелился на самом кончике. С шипением выдохнув воздух сквозь зубы, он небрежно шлепнул мутанта по ладони, мол, убери свои руки, немощь, и свел края раны когтями, прикидывая, как бы ему половчее с этим справится. Попав на Турнир, он был практически безоружен, но его костюм был при нем и некоторые сюрпризы в нем могли пройти незамеченными через руки устроителей, но пока что ситуация казалась ему недостаточно серьезной, чтобы это проверять. Пальцем стер кровь, посмотрел, как быстро наполняется порез кровью, подумал. Осмотрелся, сорвал первый попавшийся под руки подорожник, не задумываясь, плюнул на него и прилепил на рану, зло ощерившись на возмущенные возгласы мутанта. Ну а что поделать, если сам такая бестолочь? – Это просто невообразимо… Держи крепко, не хватало еще, чтобы ты истек кровью из дурной своей башки, - он усиленно массировал глаза сквозь веки, возвращаясь на свое место. В некоторой степени это было своеобразным «фейспалмом», - Значит так, нам надо как следует отдохнуть. Восстановить свои силы, подлечится. Привести тебя в порядок, принцесса на горошине. И ты будешь есть, – с нажимом произнес он, фактически приказывая, прекрасно видя отвращение Рафаэля к пище и даже в некоторой степени его понимая. Откровенно говоря, рыба была не особо вкусна, никаких специй, просто жирная постная жареная рыба, запах которой, несомненно, способен навеять воспоминания о кракене. Но что еще надо истощенным боем и раненным мутантам-черепахам, кроме полноценного сна? – Ты будешь жрать, тебе это понятно? Мне все равно, когда ты сможешь проглотить рыбу и не выблевать ее обратно, но ты это сделаешь не позже того, как заснешь! И не вынуждай меня запихивать пищу тебе в глотку силой, - с мрачной угрозой закончил он, буравя взглядом болезненную морду напарника. А потом протянул лапу к подкоптившейся с одной стороны рыбине на ветке, резко выдернул ее из земли и впился заострёнными зубами в сочащееся бульоном мясо, временно отложив знакомство с «подарком» до поры до времени. Весь насквозь болезненный прототип внушал ему серьезные опасение о своей судьбе. Поглотив одну из рыбин, он утер ладонью рот от жирного. − И давай сразу условимся – никакой благотворительности больше, понял? Никто тут нам не друг, как можно было уже заметить, - едко добавил он и взялся за следующую порцию. Вокруг было тихо, стояла ночь, и клон планировал продолжить возню с ранами прототипа чуть погодя, пока еще хватало хвороста для костра. Что можно использовать для фиксации колена? Из всех подарков им дали пока только этот куб, ничего полезного в качестве первой помощи. Фигово. Неужели эти там, не видят, что этот задохлик того гляди словит лихорадку или еще какая напасть с ним приключится? Пурпурный не удивится, если теперь «принцессу» поразит еще какой недуг, вроде диареи, и они вообще будут вынуждены торчать на одном месте, как просто невообразимые неудачники. Жадно проглотив сочные шматы рыбьего мяса, клон сгреб пальцами траву, пытаясь избавиться от жира, и, примерившись когтем к собственному «чулку», вдавил острой кромкой когтя в материю, пытаясь разрезать ткань. К его удовольствию, с определенным усердием ему удалось повредить ткань, сделать пару разрезов сверху и вдоль и с громким рвущимся звуком он оторвал от своей экипировки небольшой ширины ленту. Длина оной не превышала свой максимум – как раз по толщине бедра клона, но, на их счастье, отличалась изрядной эластичностью. Повертев ее в лапах, клон скомкал ткань и швырнул через огонь прямехонько в морду Рафаэля: − Держи. Надеюсь, ты сам сможешь заставить собственную костяшку перестать болтаться, как ей вздумается. Если нет, - с угрожающим пришептыванием многозначительно замолчал Донателло. Он, в самом деле, мог бы и сам попробовать вправить коленную чашечку, но ему элементарно этого делать не хотелось. Только в крайнем случае, если прототип не справится, и только тогда он поднимет свою массивную тушу и снова примется возиться с этой немощью. Не раньше. Должен же он сам уметь позаботиться о себе, а? Отвернувшись от занятого, как он надеялся, делом, напарника, Пурпурный протянул было руку к очередной пропеченной рыбине, но передумал, наткнувшись взглядом на куб. На гладких гранях его танцевали тени костра и клон чувствовал себя достаточно сытым, чтобы полностью сконцентрироваться на полученном подарочке с небес. Задумчиво сузив золотые глаза, он оглядел куб со всех сторон, царапнул полированную поверхность тусклого серого металла и совершенно неожиданно попал когтем в незаметную глазу кнопку, от прикосновения к которой круглая область в центре куба утонула. Внутри началось движение, которое клон ощущал смутно, словно там вдруг зашевелились несколько сотен насекомых, тихонько шелестя, постукивая и все сильнее ускоряясь. Затем, куб дрогнул и начал раскладываться, едва не упал с рук Донателло, взирающего на это с едва ли чуть изменившимся выражением лица. Несмотря на внешнее спокойствие, внутри клон пребывал в большом удивлении, и только легкий ступор по-первости помешал ему с воплем зашвырнуть заработавший механизм куда-нибудь к черту на рога. Ступор и пришедшая на выручку секундами позже смекалка. Пока такой скромный по виду подарок во всю трансформировался, озаряя разноцветными вспышками различные части своего деловито распаковывающегося нутра, клон подобрал хвост и терпеливо ждал, держа чудо инженерной мысли перед собой на двух ладонях, будто вылупляющегося из яйца птенца. Сытое спокойствие сошло на нет, да и кто останется равнодушным, когда происходит такое? Остается только порадоваться, что он успел перехватить пару рыбин, а иначе кто знает, когда эта штуковина дала клону гению оторваться от себя. Развернулась световая панель, побежали легко читаемые символы – клон в великом возбуждении задышал, заблестел глазами, вникая в смысл слов. А смысл оных, что уж скрывать, был весьма благозвучен для команды победителей (которых именно так и величали нынче) и сводился к тому, что «от их мощи дрожит земля» и Устроители игр вручают им заслуженный приз – полную карту Турнира, личные данные о других участниках и отметки с полезными и не очень вещами (вот уж был сюрприз). Панель на их глазах очистилась и со следующим же мгновением на ней появилась карта. Клон распахнул глаза, поражаясь размеру «игровой площадки», а так же количеству разом появившихся значков. Бегло оглядывая всю эту щедро предоставленную панемцами информацию глазами, он не мог не обратить внимание на фигуру особо крупных противников и, к своему смущению, вдруг узнал в одной из них облик своего сородича. Не акцентируя пока на нем внимание, он нервно обшарил глазами остальную карту, выискивая остальных, но больше никого знакомого не обнаружил. К добру ли, ко злу. Все так же молча, он ткнул своим когтистым пальцем на силуэт Синего и вывел его и его напарника в полноэкранный режим. И если его напарник во все глаза пялился на вторую черепаху, то клон прожигал ненавидящим взглядом только Темного Лео. Карта отображала сейчас все его биологические показатели, видимо, транслируя данные с гаджетов, трансплантированных в предплечья, и к своему неудовольствию, клон заключил, что с Синим, как это не неприятно, но все просто замечательно. Этот факт серьезно подпортил Пурпурному настроение, ему следовало срочно обдумать это открытие, и только поэтому он резко поднялся со своего места, кинул транслятор в руки Рафаэля, и, едва шевеля губами, рыкнул совет хорошенько позабавиться с этой картой, пока он будет обдумывать открывающиеся перспективы. Что они отвратительны, было и так ясно. Желания рыться в подарке у клона отбило напрочь, по крайней мере, в ближайшие минут сорок он был полностью охвачен суматошными мыслями и прикидками о том, как им лучше всего действовать. Крайний северный квадрат D1 Майк совсем недолго успел потешиться, танцуя под проливным дождем раззявив пасть, глотая отдающую пластмассой воду и стирая со своих ран грязь. Клон, кажется, тоже пребывал в радостном настроении, если этот неповоротливый Леонардо способен ощущать нечто подобное. Так или иначе, а дар небес очень быстренько прикрутили, а вода в ямках, которые они нарыли в самом начале потопа, уже успела куда-то деться. Недоуменно почесав макушку, Майк стер с морды последние капли воды и огляделся. Рассвет пришел быстро, слишком быстро, по его мнению. Еще бы спать да спать! Но нет. Отказываясь верить своим ушам, Майк глядел на возвышающегося над ним клона и чувствовал, как в нем поднимался страх. Этот полоумный Синий, судя по его словам, вполне серьезно собрался маршировать по пустыне. По чертовой пустыне, в которой ползают проклятые черви. Огромные чертовы проклятые черви, жрущие все, что ходит по поверхности. У мутанта вполне закономерно, в свойственной ему манере, задрожали коленки. − Секундочку, - немного поднявшимся в тональности голосом возразил Майк, − давай-ка немного притормозим, чувак! Мы, вроде как, решили идти в обход, ты помнишь? А сюда я не сунусь, не-е-ет, и ты меня не заставишь. В это пекло я ни ногой! Я видел, что случилось с тем чуваком и поверь мне, - на этой части своего бунтарского монолога Микеланджело как раз начал суетливое отступление тылом к лесу, пока синий верзила бездушно решил задать тон их походу и уже вступил на песок, игнорируя сбивчивый лепет своего напарника. Жаль только, что он недооценивает трусость мутанта, а может, и к счастью… Клон может сколько угодно делать злобные выражения лица, но в своем упрямстве Майк не был намерен сдавать позиции. По крайней мере, сию минуту. К тому же, он-то здесь, на стоянке, в тени деревьев, а клон уже там, в пустыне. – И поверь мне, чувак, эти все твои хитрости тут не сработают. Я себя знаю, я просто магнит для проблем, поэтому и не хочу туда, ога. Все эти твари сползутся только чтобы сожрать меня, так что я лучше тут побуду! – нервозно кривя губы продолжал вещать в спину уходящего Майк. То ли надеясь развернуть напарника, вынудить его одуматься, то ли просто уговаривая себя оставаться неподвижным, не нестись вслед огромными скачками, испугавшись одиночества. Такое упорное игнорирование его нежелания поддержать решение идти пустыней, заставляло Майка волноваться не меньше мысли о подземных червях размером с поезд. Ему было страшно идти пустыней, и остаться в одиночестве, ведь Лео, кажется, был всерьез настроен продолжать начатый путь. Пока испуганный мутант судорожно думал, как ему быть, клон развернулся и сделал совершенно однозначное движение ладонью, подзывая к себе. Микеланджело угрюмо уставился на него, с безнадежностью осознавая патовость ситуации, в которую сам себя поставил. Темному Лео было совершенно до лампочки, что там мешало мутанту двигаться следом за ним, и по какой-то причине он даже не сердился на него за, мягко говоря, отсутствие энтузиазма. И Майк даже решил, что это очень хорошо, даже замечательно, что клон не обратил внимания на его слова. Кажется, он попросту все пропустил мимо ушей. Тем не менее, Майк и не подумал шевельнуться, упрямо качнул головой. Если Синий думает, что он только и ждет, как пуститься вдогонку, то он сильно ошибается. Если уж Майк трусил, то делал он это капитально. И он совершенно точно не собирался добровольно совать голову в пасть червю, тем более, когда где-то поблизости ходит Раф, пусть даже с таким же ненормальным напарником под боком. К брату хотелось бы дойти живым и предпочтительно, здоровым. Вот только глупый Синий никак этого не понимал, и пребывал, кажется, в полной уверенности, что Микеланджело таки пустится следом, как бы не заливался фальцетом, доказывая неразумность принятого стратегического решения. И, говоря откровенно, он не прогадал, потому как, чем дальше уходил Темный Лео, тем сильнее становились внутренние противоречия мутанта, побуждающие его затолкать свои страхи в одно местечко и метнуться вдогонку. Оставаться одному, как дураку, на границе между лесом и пустыней, с неизвестностью, дышащей в спину, становилось все более неуютно и опрометчиво. А там, в песках, он хотя бы уже знал примерно, какие их ждут проблемы. А еще, там был большой здоровенный клон, который будет защищать его со всем старанием, как самого себя, потому что в какой-то степени так оно и было. Мда, как ни крути, а трусливое желание пойти с Лео росло просто с геометрической прогрессией, так что не было ничего удивительного в том, что под конец нервишки мутанта не выдержали и он торопливо метнулся следом, голося как потерпевший, чтобы тот его подождал. Когда же он, запыхавшись, таки догнал клона на разъезжающихся и утопающих в песке ногах, тот, как ни в чем не бывало, спросил его о Донателло. Глаза Микеланджело в удивлении широко распахнулись, он жадно ловил ртом раскаленный воздух и пытался собрать мысли в кучу после головокружительного бега по обжигающему песку вслед за подрагивающем от жара силуэтом Синего. И меньше всего он в тот момент думал о брате. Больше, как-то, о червях, но строгий голос клона вынудил его крепко задуматься и шевелить ногами, поспевая за широким шагом Лео. Что бы сделал Донни? И в самом деле, Майки мог похвастаться тем, что хорошо знал братца, но… Майки отдавал себе отчет в том, что не мог представить себе и десятой части того, что мог бы придумать и провернуть Донни… Но кое-что он мог предположить со стопроцентной гарантией. − Дон бы пошел против системы. Не знаю как, он, ты знаешь, он вечно преподносит нам сюрпризы, но он нашел бы лазейку, а то и несколько. С видом примерного парня, он бы облапошил их всех, побил их же руками, вначале по правилам, а позже, он нашел бы в них изъяны, заставил бы все работать на него. Я почти уверен, что он нашел бы способ перепрограммировать эти гадские устройства… В этом он мастак, только время дай, - облизывая сохнушие губы, Майк двигал следом, приноровившись к темпу клона. Говоря о брате, он почему-то упорно представлял Дона эдаким революционером, разве что не флагом федерации с лошади размахивающим. – Он бы устроил тут настоящий переполох, революцию, и многих увлек бы своей идеей объединения, - хихикнув самому себе под нос, продолжил мутант. Солнце начинало изрядно припекать его беззащитную макушку и это сказывалось. И хотя он до позорной дрожи в коленях боялся обитающих где-то под песком адских червей, он снова полностью положился на бдительность Лео, время от времени оглядывающего пустыню с таким видом, словно его механический глаз мог видеть сквозь толщу почвы и точно отслеживать перемещение этих тварей. Если бы он сказал Майку, что способен на это, тот явно бы вздохнул с великим облегчением. Но таких новостей не поступало, Майку оставалось лишь старательно отвлекаться на размышления о том, что мог бы проделать его смекалистый братец, чтобы от какого-нибудь невинного скольжения песка с бархана не взметнуться испуганной ланью к клону на ручки. Естественно, оглашая окрестности истинно девичьим визгом. И с его репутацией "того неудачника" в его опасениях не было ничего удивительного.