***
Рескатор передал штурвал помощнику и спустился с капитанского мостика. Буря закончилась, и теперь команда спешно пыталась справиться с ее губительными последствиями. Повсюду свисали лохмотья разорванных парусов. Упавшие реи, опутанные такелажем обломки фок-мачты придавали славному «Голдсборо» облик развалины, непоправимо изуродованной штормом. "Надо проверить нижнюю палубу... Посмотреть, все ли в порядке и... поговорить с Анжеликой," - решил для себя де Пейрак. Там царила суматоха и нервное возбуждение. Завидев Рескатора, Флоримон бросился ему. - Монсеньор, палуба рушится! Скорее! Плотников! Граф обернулся, отдавая приказ следовавшему за ним матросу. - Без паники, господа, помощь сейчас прибудет! Мне нужно несколько добровольцев для починки мачт. Дамы, успокойте детей и ложитесь спать. Все целы? Жоффрей цепким взглядом окинул собравшихся и, не найдя среди них своей жены, встревоженно осведомился: - А где ваша матушка, сударь? Флоримон растерянно огляделся. - Мы думали, она с вами.... Когда начала обрушиваться палуба, она пошла наверх, за помощью, монсеньор... Бросив на сына яростный взгляд, Пейрак резко развернулся и бросился на поиски. Жоффрей петлял по наполненным водой коридорам, стараясь не давать волю тяжелым мыслям. Где она, что с ней? Возможно, один из выходов наверх завалило, и она просто не смогла выбраться наружу? Но увы, его надеждам не суждено было оправдаться. Люк после нескольких энергичных толчков поддался и Пейрак оказался на палубе. Он поспешил вдоль фальшборта. Воображение уже рисовало ему мрачную картину того, как Анжелику смыло за борт. Зачем только она пошла к нему! "Боже, какое безумство! Неужели она думала, что ей удастся беспрепятственно добраться до юта в такую сумасшедшую бурю! Почему, любовь моя, почему ты не могла подождать совсем немного?" Нет, душой Анжелики определенно владела дьявольская сила безрассудности! На графе сухой нитки не было: он так и не успел переодеться, плащ сковывал движения, плотная кожаная маска закрывала обзор. Он с ожесточением сорвал ее, отшвырнул в сторону плащ и почти побежал по палубе, не обращая никакого внимания на разбросанные вокруг обломки рей и обрывки канатов. Гугеноты, впервые увидевшие его обезображенное шрамами лицо, настороженно переглянулись. Настоящий флибустьер! Флоримон, тоже вызвавшийся помочь с поисками, нахмурил брови: "Почему он кажется мне знакомым? Как воспоминание из детства, которое постоянно ускользает..."***
Светало, между двух уцелевших мачт уже орудовала новая, малочисленная, но активная команда, стараясь закрепить и починить паруса, распутать и заменить такелаж. Несколько юношей-протестантов осваивали работу марсовых. Дело шло медленно, но утихомирившееся море, ставшее ласковым, словно котенок, полностью благоприятствовало обучению новичков. Остальные лихорадочно пытались отыскать Анжелику, но с каждым прошедшим часом их энтузиазм ослабевал и они потихоньку начинали приходить к мысли, что случилось непоправимое. Шарль-Анри, несколько часов кряду ревевший из-за отсутствия матери, обессилено заснул на руках у Абигаель, Флоримон с темными кругами под глазами бесцельно сновал по коридорам судна. Де Пейрак, обшаривший уже все уголки на корабле, заглянувший во все люки и трюмы, наконец остановился. В остервенении он пнул ногой гору мусора, которую еще не успели убрать с палубы матросы, и выругался: - Да что же это такое, черт побери! Из-под обломков мелькнул краешек люка и лицо графа вдруг озарилось надеждой. Он упал на колени и стал разгребать сваленные в кучу доски, обломки рей, перепутанные канаты, куски парусины и оборванные ванты. Все вокруг смотрели на него, как на сумасшедшего. А в это время Анжелика, осторожно встав на ноги, из последних сил пыталась поднять заевшую крышку люка. Ее приводило в отчаяние ужасное положение, в которое она попала, и она безумно боялась за сыновей... И за Жоффрея... Внезапно крышка люка сама собой поддалась, мощным рывком откинулась в сторону и Анжелика увидела озабоченное лицо мужа, склонившееся над ней. Она, как ребенок, потянулась к нему, и Жоффрей, легко подхватив жену на руки, прижал ее к своей груди. Уткнувшись лицом в его плечо, она безудержно разрыдалась. Он ласково погладил ее по волосам. — Успокойтесь же, душенька, успокойтесь! Теперь уже не о чем тревожиться. Опасность миновала, моя дорогая. Буря прошла. — Но она начнется снова... — Возможно. Но мы опять ее одолеем. Или вы так мало верите в мои таланты моряка? Она подняла голову и их взгляды встретились. На его лице блуждала легкая улыбка и на нем выделялись лишь бледные следы шрамов да его темные, горящие лихорадочным блеском глаза. Он неотрывно смотрел на нее, безразличный ко всему вокруг, он разглядывал ее, как будто она была единственным живым существом в мире. И для нее он возник, словно солнце, без которого нет жизни, и она тоже не видела никого, кроме него. Анжелика обхватила его руками за плечи, и глядя на него широко открытыми сияющими глазами, из которых катились молчаливые слезы, смотрела и никак не могла насмотреться на лицо этого человека, необычные черты которого неотступно преследовали ее всегда, всю ее жизнь с того самого дня, когда она увидела его в первый раз. Вокруг них столпились гугеноты и матросы из экипажа Рескатора, но они не обращали на окружающих никакого внимания, поглощенные друг другом. И у всех, кто наблюдал эту сцену, она оставила неизгладимое впечатление. Но, пожалуй, никто не смог бы сказать, что потрясло их в ней больше всего: обожание, которое всем своим видом выказывала Анжелика, или обжигающая страсть, озарявшая властное лицо этого мужчины, их капитана, человека, которого они считали неуязвимым, неподвластным никаким людским слабостям. Какая-то неясная тоска сдавила сердца всех. Неожиданное целомудрие заставило их опустить глаза. Каждый, полный своими печалями, своими мечтами и разочарованиями, увидел в этот миг, словно в свете молнии, сверкнувшей из тучи и осветившей два существа, устремленные друг к другу, лицо самой Любви.