У истока расходящихся кругов

— Что ты, Пеплушка, не весел? Что головушку повесил? — подбоченясь, нараспев произносит Безумный Шляпник, резко остановившись у окна. Пепел, грустно усмехнувшись, в тон ему отвечает: — Побывал я на полянке да у Леса, на Изнанке — поперек его лежит чудо-юдо рыба-кит… — А потом уже серьезно добавляет: — Я все еще не могу перестать думать о той твари, друг мой. Лицо Шляпника в тот же миг печально вытягивается. — Ты бывал там с того раза? — спрашивает он, подойдя ближе, чтобы никто не услышал. — Нет еще, но я понимаю, что надо как можно скорее покончить с чудищем! Вот только… оно видело меня, а значит, знает, что я за ним приду. Один я не справлюсь. — Я прыгну с тобой, если будешь моим провожатым. Обычно Лес ускользает от меня в самый последний миг. А еще… Еще возьми с собой ведьму. — Язычницу? — Ее. Кто еще, как не она, может знать, как бороться с чудищами? — Ох, брат, я так давно не заговаривал с девушками… — Сегодня у тебя будет шанс это исправить, — подмигнув, обещает Шляпник. — Ты ведь не забыл о бале? — Забудешь о нем, когда кругом все так суетятся. В такие моменты ощущаешь себя самым бесполезным созданием Дома, — Пепел косится на безрукое плечо. Пока все обитатели Дома призрения трудятся не покладая рук, пока старшие ребята таскают угли для печей и каминов, а младшие помогают девушкам с украшением большой залы, и пока другие девушки вместе с сестрами готовят праздничный ужин и наводят чистоту, он, Пепел, лишь без дела слоняется по коридору, чувствуя вину от собственной никчемности и слушая от каждого, кому он предлагает помощь, отказ, вежливый или не очень. Обычно это что-то вроде «Ты все равно ничем не сможешь помочь, не стоит тебе напрягаться, ступай лучше куда-нибудь еще». А в детстве обычно говорили «Не мешайся под ногами», с грустной улыбкой вспоминает Пепел. — Ты мог бы помочь Снежку и Соне с украшением алтаря в храме… — протягивает Шляпник и вдруг хлопает себя по лбу: — Послушай, а ты ведь закончил уже свою икону?! — Которую? — Пепел чуть склоняет голову, и мягкий локон спадает на глаза. — Богородицу, друг мой. — Давно уже… Почему ты спрашиваешь? — Брат Захария видел ее? Я подумал, может, ее возьмут в храм?.. Я поговорю с отцом Иеремией! А ты ступай помоги с украшением, а еще лучше знаешь, дружище… — понизив голос, говорит Безумный Шляпник. — Наведайся-ка ты в Лес. Чует мое сердце, недоброе там затевается, ох, недоброе… — И он, сорвавшись с места, исчезает в глубине коридора. Пепел, рассеянно улыбнувшись, с минуту смотрит ему вслед, а затем торопится в гардеробную. У нее сидит, стуча спицами, сестра Ангелина — она еще совсем молода в сравнении с другими сестрами и заговорщицки поглядывает на Пепла, когда тот проскальзывает мимо нее, чтобы взять теплую шинель. — Куда собрался? — спрашивает она с лукавой улыбкой, но Пепел не спешит отвечать, и сестра Ангелина предупреждает: — Матушка Прискилла отлучилась в город по делам, вернется через часок-другой. — Я управлюсь, — смеется Пепел. Сестра Ангелина частенько прикрывает воспитанников приюта от настоятельницы, не задавая лишних вопросов, словно она всегда все знает. Ребята любят ее в ответ на теплоту и заботу, но она не живет при Доме призрения и появляется здесь не так часто, а потому встретить ее считается добрым знаком. Поблагодарив сестру Ангелину и убедившись, что матушка Прискилла не станет разыскивать его в ближайшее время, Пепел выходит в холл и нос к носу встречается с Барышней. Та несет в руках кусок какой-то материи и, увидев Пепла, опускает взор и торопится пройти мимо, вежливо пожелав ему доброго утра. Вот уж удивительная девушка — в Доме только и говорят о том, как она тиха, скромна и покладиста; труженица, каких поискать. Встреча с нею отчего-то кажется Пеплу странной, но размышлять нет времени. Поспешно набросив шинель — он чувствует, сегодня она будет нужна ему в Лесу, — Пепел закрывает глаза и уходит. На Изнанке у него есть левая рука, и это нестерпимо больно; он не любит ходить сюда, потому что всякий раз приходится возвращаться одноруким, но сейчас он нужен Лесу; Лес болен и покрыт сединой — белым инеем на хрупких зеленых листочках и тяжелым серым одеялом над головой, глухой и страшной Тайной. Непривычный мороз касается носа и щек, схватывает пальцы, и Пепел сильнее кутается в шинель. Удивительные создания льнут к нему, прячутся за пазухой — совсем маленькие, пушистые и пернатые, озябшие, непривычные к тому, что здесь творится. Чем он может помочь им?.. Был бы у Пепла меч, он бы, пожалуй, сразился с чудовищем, присутствие которого ощущал самой кожей, но времена рыцарства прошли, а драться Пепел не умеет. Приходится идти в самой чаще, бесшумно, незаметно, к тому месту, где совсем недавно он поранил щеку. Порез уже затянулся, осталась лишь тонкая белесая бороздка, но сейчас этот шрам дает о себе знать ноющей болью — так Пепел чувствует, что он уже близко. На хрупких ветвях деревьев виднеются лоскуты бледно-розового ситца, и больше всего их — в колючих кустах терновника. Они перевязаны бантиками и местами запачканы багряным, и вокруг летают, щебечут крохотные птички, беспокойные, тихие. Пепел протягивает ладонь, и одна из них благодарно касается крохотными своими лапками его запястья. — Тише, птаха, — шепчет он. — Что у вас здесь происходит? Розовые лоскуты — обереги, это ясно; верно, кто-то побывал уже здесь раньше него — за это Пепел чувствует благодарность. А потом маленькая птаха с желтой грудкой крепко щиплет клювом кожу на его длинных озябших пальцах и взлетает в небо. По спине бежит знакомый уже холод, и Пепел тут же, не оборачиваясь, понимает: оно здесь, то существо, измучившее Лес. И чутье ведет его дальше: вот уж и знакомый овраг, и жуткое варево в чане, скрипящий голос, скрюченное туловище… Пепел смотрит, прячась за деревьями, впитывает, запоминает. Из котла страшное зелье собирается в колбу, и от нее смердит так, что слезятся глаза. Пепел не может и догадываться, для чего это, что с этим будет дальше, но существо вдруг, ударившись оземь, поднимается над своим оврагом и разбрызгивает варево из колбы кругом себя. Шипит и корчится под ногами трава, чернеют ветки и жухнут слабые заиндевевшие листочки, и Лес все сереет, и только там, где повязаны запачканные кровью лоскутки, мутная жидкость не имеет своей страшной силы. Лесная тварь страшно кричит, пытаясь сорвать тонкий ситец, но его короткие, кривые пальцы покрываются волдырями от одного касания. Взвыв, чудище устремляется прочь, продолжая всюду разбрызгивать свое черное колдовство. Пепел, осторожно спустившись в овраг, видит кругом разбросанные глиняные чашки, ступки и трупики маленьких желтогрудых птичек. Настоящее логово ведьмы — сердце щемит от боли и страха, но он находит в себе силы подобрать с земли глиняшку и зачерпнуть из котла немного зелья. Язычница и Шляпник разберутся с этим. В Доме — все больше праздника, кудесницы-девушки вымыли залы и коридоры до блеска, и всюду — еловые лапы, гирлянды из бумаги и крохотных шишечек, и запах — свежий, морозный, запах чистоты, хвои и глаженого белья. И первый же, на кого натыкается в ожившем коридоре Пепел, — вездесущий Безумный Шляпник, сияющий и счастливый. — Я договорился о твоей иконе! — лучась, сообщает он, а затем хмурится, видя Пепловы глаза. — Что стряслось? Там что-то?.. Пепел молча протягивает ему плошку. Шляпник недоверчиво берет ее в руки, принюхивается, морщится и вопросительно смотрит на него. Пепел вздыхает. — Оно уничтожает Лес. Я видел своими глазами, брат. — Экая пакость… Без Язычницы нам точно никуда. Отнесу это ей. — Безумный Шляпник готов уже сорваться с места, но Пепел останавливает его. — Там еще есть… Чья-то другая магия. Лоскуты в терновнике и кустах дикой розы, и на ветках, кругом — они все в пятнах крови, и они останавливают разрушение. — На Язычницу это не похоже, она действует радикальнее, — замечает Шляпник. — Но кто тогда?.. Хорошо, мой друг, я тебя понял. Но пока попробуй забыть и предаться светлому празднику! — Он обнажает ряд мелких зубов в широкой улыбке и уносится прочь, оставляя растерянного Пепла одного. В этом весь Безумный: настроение его изменяется мгновенно, и он искренне считает, что абсолютно все могут поступать точно так же. Наверное, в этом его счастье — и Пеплу стоит научиться тому же, ведь сегодня Сочельник, канун Рождества, а в Доме совсем скоро начнётся бал!.. Бал придумала провести еще Матушка Анна — жаль, что она не дожила до него совсем немного, но матушка Прискилла, их теперешняя настоятельница, переняла эту идею с таким же рвением, и все уже готово к празднеству. Им только остается привести себя в порядок: уже после вечерней службы, на которую традиционно соберутся все воспитанники и настоятели дома призрения, начнется приютская елка. Все, даже юноши из комнаты Дятлов, готовятся к ней с особым тщанием, и когда приходит время, они принимаются торопливо приглаживать волосы и надевать специально к этому дню приготовленные костюмы. Безумный Шляпник цепляет к ботинкам тайком принесенные мальчишками шпоры с ярмарки — как бы сестры не отобрали; тоненький рахитичный Соня приосанился и выглядит сейчас немного старше обычного, пухлый Снежок крепит к лацканам бутоньерку — он тоже теперь смотрится невероятно серьезным… Тулуз-Лотрек — настоящий франт, очевидно, привыкший к балам с детских лет: он подсказывает товарищам, как следует вести себя, и, верно, наконец чувствует себя в своей тарелке. Пепел просит Шляпника помочь с одеждой: с одной рукой не так-то просто управиться и выглядеть опрятно, и он слишком переживает, что ему придется танцевать с кем-то из девушек: никто не захочет своим партнером калеку… — Да не робей так, дружище! — хлопает его по плечу Акробат, и Пепел в ответ улыбается чуть натянуто. Кто бы знал, как волнуется он перед балом, перед встречей с девушками… Пока все они оправляют воротнички белых рубашек, надевают перчатки — все должно быть по правилам великосветского общества! — и посмеиваются над невероятно важным видом товарищей, краем уха Пепел слышит беседу Тулуза с Безумным Шляпником. Его все занимает история с Изнанки, и Пепел чувствует, что Тулуз-Лотрек как-то по-особенному относится к нему. И вот теперь он вдруг отчего-то спрашивает: — Шляпник, но почему Пепла зовут Пеплом? — А как бы ты еще назвал того, кто сгорел дотла? — для Безумного этот вопрос — что-то из ряда вон, а для Пепла — горькая сажа на сердце. Лучше б Тулуз не спрашивал, не бередил прошлого, но теперь уж поздно. И Тулуз удивляется в ответ: — Но он ведь совсем не похож на кучку золы, он такой… солнечный! — Видишь ли, друг мой, не мы выбираем себе клички — они прикипают сами… Иначе бы меня здесь звали Чеширским Котом, — он улыбается во все свои тридцать два острых зуба. — Говорят, Шляпник однажды сильно оскорбил Время, — нараспев произносит за его спиной Кармин, и Тулуз тщетно пытается уловить в этих словах особый смысл. — Не пытайся понять причины появления кличек, — ласково советует Сургуч, — иначе мы все здесь превратимся в персонажей Кэрролла. Не читал книжку про Алису? — Жуткий абсурд, — смеется Тулуз-Лотрек, и Сургуч одобрительно кивает: книга эта, добытая невесть как Василиском и Сказочницей много лет назад, не одному ему в детстве пришлась не по душе. Эмоций, однако, оставила немало, и подтверждением тому — клички некоторых ребят. По Дому проносится мелодичный колокольный звон — это значит, пора собираться в большую залу, и Дятлы, выстроившись в колонну и толкая друг друга, торопятся по широкой лестнице с высокими ступенями. Матушка Прискилла встречает их и Пересмешниц у дверей, сестра Мария приводит младших ребят, и все они занимают свои места на длинных скамьях, расставленных вдоль стен. Впереди уже расселись попечители и наставники, учителя — Пепел с облегчением замечает в углу учительницу танцев Лебедушку и чуть успокаивается. Она будет распоряжаться течением бала, когда тот начнется, но сперва воспитанники покажут всем присутствующим праздничную программу, чтобы попечители знали: они не напрасно тратят свои деньги на Дом. И вот самые маленькие ребятишки, опрятные, одетые в нарядные костюмчики, сшитые Пересмешницами, выходят к живой елке, украшенной бумажными игрушками: они покажут сценку о рождении Иисуса, традиционную для Рождества. Декорации к этой сценке сколотил Клоп, а раскрашивал сам Пепел — получилось весьма недурно, и, глядя на ребят, таких счастливых и улыбчивых, Пепел чувствует, как на душе становится все легче и отступают на время тревоги. После сценки матушка Прискилла говорит небольшую речь и приглашает на середину зала приютский хор. Под аккомпанемент учителя они исполняют ряд рождественских песен, и атмосфера уюта окончательно поглощает Пепла. Сосредоточенный пухлощекий Снежок, невероятно важный Кармин, так похожие другие друга Акробат с Клоунессой, красавицы Барышня с Незабудкой… К последней в конце выбегает сухонькая женщина в серой шали, обнимает, целует в глаза и щеки — так трогательно, что Незабудка чуть не плачет и вместе с нею усаживается на скамье рядом с пожилым мужчиной с тростью. Это Незабудкины родители — они навещают ее порою, но не могут содержать дочь, а потому отдали ту в дом призрения с самого детства: здесь Незабудку кормят и одевают, учат грамоте и полезному женскому ремеслу, а чего ещё можно желать для своего ребенка?.. Соня, глядя на их семью, нервно кусает тонкие губы: его родные никогда не посещали приют, и это было в высшей степени безобразно с их стороны. Они даже ни разу не справились о его здоровье, но Соня никогда не вспоминал о них, и вот теперь Пепел вдруг ощущает его обиду и ободряюще сжимает ладонь друга. Тот благодарно кивает. Незабудка, одетая в нарядное светлое платье, шепчется с матерью и отцом, пока матушка Прискилла снова говорит о том, как много было сделано за минувший год; младшие снова поднимаются со своих мест и дарят попечителям самодельные рождественские открытки, старательно подписанные детским почерком, а Пересмешницы торжественно вручают цветы в благодарность. А после Лебедушка объявляет, что начинается бал для старших воспитанников. Большая зала теперь только для них, и когда ее оглашают звуки полонеза, дети переходят в игровую: там для них и гостей накрыт праздничный стол, а здесь под скрипку и рояль будут двигаться пары. Пепел в волнении теребит бутоньерку на груди: полонез — это танец-встреча, открывающий торжество, и здесь пары распределены Лебедушкою заранее — по росту; ему нет нужды искать в себе силы приглашать кого-то, но краснеть за свое неумение танцевать все же придется. Первыми навстречу друг другу выходят Тулуз-Лотрек и Щука, следом — Шляпник с Креветкою, Корень и Голубка… Партнершей Пепла становится Незабудка, и он облегченно выдыхает: ее можно не бояться; в детстве они были чрезвычайно дружны, и он даже носил вышитый ею плащ… Сейчас, конечно, совсем не то, что в десять лет, но Незабудка, хотя и одетая как настоящая знатная дама, тепло улыбается ему в глаза. Узкие руки обнимают перчатки в тон нежно-голубому платью, на тонкой шее — самодельные бусы из цветного стекла, в аккуратной прическе — россыпь крохотных цветов. Пепел подает ей руку, и они вышагивают в такт музыке, образуя сложные рисунки танца вместе с другими парами. Отсутствующая рука мешает даже в этом далеко не самом сложном танце, где не нужно поднимать партнершу и исполнять какие-то сложные па — что же он будет делать дальше?.. Что ж, по крайней мере, ноги его не подводят, и Пепел верно исполняет все танцевальные шаги. Музыка затихает: теперь время отдохнуть, выпить лимонаду и слегка перекусить, и Пепел галантно провожает свою даму к столу у окна, не зная, о чем бы с ней заговорить — не об Изнанке же?.. Вспоминается почему-то, что с девушками следует обращаться на «вы», и он наконец произносит: — Волшебный вечер, как считаете? — Просто чудесный! Я давно так не веселилась! — смеется Незабудка и, снимая перчатки, тянется к крохотным пирожным на столе. — Спасибо за танец. Мало кто выдержал бы столь неуклюжего партнера. — Ох, право же, вы напрасно так строги к себе! — Она смеется, и Пепел вспоминает, будто бы в их детстве было что-то похожее. Тогда, когда он совсем не придавал значения своему пустому плечу и был таким простым и легким. Вечер продолжается шумно и радостно, а незадолго до кадрили, которую объявляет Лебедушка, Незабудку приглашает на танец Кармин. Та, зардевшись, вмиг соглашается, и Пепел рад бы просидеть весь следующий танец в одиночестве, но тогда одной из девушек не с кем будет танцевать: у них и без того недоставало кавалеров, поскольку на бал с Пересмешницами приглашена была и Юла. Она, маленькая и бойкая, сперва танцевала с одним из музыкантов, а потом куда-то исчезла — видимо, в место, где была сейчас нужнее. Но теперь юношей и девушек поровну, и чтобы никто не огорчался, Пепел поднимается на ноги и направляется к Язычнице. Ту ещё не успели ангажировать на кадриль, а Пеплу очень надо было переговорить с нею. Непривычно было видеть рыжую в нарядном платье цвета слоновой кости, и хотя в качестве украшения на ее шее висит неизменная ладанка, а в глазах горит зеленый огонь, Язычница словно переменилась на один вечер. И все же когда Пепел спрашивает ее о лесной твари, она тут же становится востренькой, цепкой, щурит глаза и говорит, что уже начала разбираться с зельем, что получила от Шляпника. Уточняет, что произошло, когда тварь коснулась лоскутов на ветках, ухмыляется и говорит, будто это крайне интересный случай. Пепел не во всем понимает ее речи, но еще несколько танцев они исполняют вместе, обсуждая всякие мелочи и подготавливая план борьбы с существом, губящим их Лес. Язычница говорит, его можно вычислить в Доме — по волдырям от лоскутков. Пепел задумчиво кивает — ему снова становится беспокойно и одиноко, да еще Язычница вскорости убегает потолковать с Безумным. Тоскливо глядя кругом, Пепел чувствует, как внутри него все волнуется. До завершения бала остается не так много танцев, и он не знает, кого пригласить на следующий, чтобы не быть осмеянным и отвергнутым. Незабудка, кажется, насовсем уж останется плясать с Кармином; смешная Креветка, вся розовая, да еще одетая в розовое платье, без умолку щебечет в компании Корня, Цикуты и Гроба, а с прочими девушками он не был дружен даже в детстве — как знать, что они скажут ему?.. И все же, набравшись храбрости, он подходит к тихой Барышне, теребящей на шее украшение из белых бусин, и спрашивает, не согласится ли она выйти с ним на вальс и котильон. Барышня вспыхивает, затем бледнеет, смотрит в маленькую книжечку, где девушки записывают, кому какой танец пообещали, и говорит, что вальс и котильон у нее как раз свободны и она ничуть не возражает. Пеплу кажется, они чем-то похожи с Барышней, но эта мысль быстро куда-то уходит, пока они кружатся в вальсе. После она чуть слышно говорит, что видела икону Богородицы в храме и знает, что это он написал. — Она удивительная, — говорит, — мне хотелось сегодня плакать. Вы очень талантливы! — Ну что вы, право!.. — Пеплу кажется, он краснеет. А потом вдруг спрашивает: — Пойдете ли вы в храм этой ночью? Послушать литургию… Посещение ночной службы вовсе не обязательно для воспитанников Дома, но у Пепла душа стремится туда, и он рад бы узнать, что увидит там Барышню, но та печально качает головой: — Боюсь, всю ночь я не выдержу. Мне стыдно признавать это, но я очень слаба, — виновато улыбается она и пальцами осторожно взбивает прическу, сооруженную из светлых волос. Пепел понимающе кивает, и они еще много говорят, пока Лебедушка не объявляет котильон. С Барышней танцевать легко, но все же неловко: она такая воздушная, и все па даются ей так легко, будто она рождена для танца, а Пепел лишь ходит рядом с нею да подает руку время от времени, чтобы она могла сделать поворот. Наверное, хуже кавалера и быть не может, с сожалением думает он, но по завершении танца ему очень хочется поцеловать хрупкую руку Барышни. По правилам этикета, он может сделать это, лишь приспустив длинную перчатку, но… Пресловутое пустое плечо. Пепел подводит Барышню к столу. Котильон был последним танцем, и скоро пора расходиться по дортуарам — жаль, этот чудесный, такой красочный вечер вот-вот закончится, но Пеплу теперь светло, и он обязательно помолится за Барышню на литургии… Она сама снимает перчатки, чтобы сделать глоток воды, и оставляет их на коленях. И Пепел, улучив момент, осторожно берет ее за руку и несмело касается губами белого запястья. Барышня страшно смущается и опускает глаза, а он успевает заметить, что пальцы у неё испещрены мелкими царапинками — отчего?.. Спросить он не решается — наверное, все дело в том, как много она работает, помогая сестрам с уборкой. — Спасибо за вечер, — робко говорит Пепел, и почти тут же Лебедушка провозглашает, что рождественский бал окончен.