Just Married / Просто женаты

‒ Ну, тогда договорились: в течение недели по утрам будете приезжать на капельницы и перевязки, а также профилактический осмотр. График приема лекарств и рецепты я вам распечатал, вы можете купить все нужное в аптеке на первом этаже. А так все как обычно: постельный режим, полный покой, хорошее питание, обильное горячее питье. И будет хорошо, если вы начнете принимать витамины прямо сейчас: у вас очень слабый иммунитет. ‒ Шеф больницы вручил Донхэ целую кипу бумаг и инструкций, которые тот усиленно старался запомнить, но пока у него это выходило не очень хорошо. ‒ Хорошо, ‒ практически синхронно кивнули парни, заставляя шефа улыбнуться, а их самих ‒ скривиться. ‒ Мы тогда пойдем, ‒ Донхэ поднялся со своего места, сжимая в одной руке бумаги, а другую протягивая Хёкджэ, которую тот благополучно проигнорировал. ‒ Спасибо большое за помощь. До свидания, ‒ улыбнулся этот маленький упрямец шефу и, не дожидаясь ответа и Донхэ, поковылял на выход. ‒ Да, спасибо за помощь. Передайте ребятам, что я очень прошу прощения, но у меня сегодня никак не получится зайти к ним. Я обещаю, что обязательно заеду завтра-послезавтра, хорошо? ‒ тихонько попросил у шефа Донхэ, когда Хёкджэ уже практически вышел из кабинета, но он все равно услышал эти слова, явно не предназначенные для его ушей. ‒ Хорошо, следите за вашим мужем внимательнее, мистер Ли. И если будут какие-то вопросы, то можете звонить сразу мне. ‒ Шеф пожал руку Донхэ и, попрощавшись с ним, отпустил парня, которому явно не хотелось оставлять своего мужа надолго в одиночестве. ‒ Еще синяк хочешь заработать? Или вторую ногу сломать? ‒ прошипел Донхэ, нагоняя своего незадачливого супруга в коридоре и без малейших усилий подхватывая еще не успевшего ничего сообразить Хёкджэ на руки, пока он не грохнулся в обморок прямо здесь. Еще не хватало всяких слухов и сплетен о них. Хотя бы в этом месте. Единственном, где Донхэ все еще чувствовал себя в относительной безопасности. ‒ Просто отпусти меня и не строй из себя заботливого муженька, ‒ прошипел сквозь зубы Хёкджэ, пытаясь выбраться из цепких объятий супруга, который, несмотря на все его попытки сопротивления и болезненные тычки, не отпускал Хёкджэ, ровным шагом отправляясь на выход под любопытными взглядами медсестер. ‒ А может, я и есть заботливый, ‒ хмыкнул Донхэ, перехватывая вертящегося как юла и шипящего под нос ругательства Хёкджэ поудобнее, чтобы тот не свалился с его рук. ‒ И если ты сейчас не успокоишься, то я расскажу твоим родителям не только о том, в каком состоянии я обнаружил тебя сегодня, но и о том, что ты якшаешься со всяким сбродом. Наркоманы, клептоманы, эксгибиционисты, бандиты. Ах да, еще я обязательно поинтересуюсь у твоей мамы, как продвигается программа трудовой реабилитации в центре, который она поддерживает, и узнаю, почему она не взяла работать никого из раскаявшихся алкоголиков к себе домой… ‒ практически с нежностью прошептал Донхэ на ухо напряженно замершему Хёкджэ, который, услышав эти слова, побледнел еще сильнее, хотя, казалось, уже белее некуда, и совершенно забыл о сопротивлении. ‒ Ты… ты… ‒ растерявшийся парень резко развернулся к Донхэ, оказываясь с мужем нос к носу. ‒ Ты?.. ‒ Хёкджэ вопросительно посмотрел на Донхэ, чувствуя, как сердце проваливается куда-то в пятки. Нет, он, конечно же, предполагал, что Донхэ рано или поздно узнает об истинной сути происходящего, и где-то в глубине души Хёкджэ тайно желал, чтобы Донхэ узнал всю правду и как по-идиотски они обвели его вокруг пальца, но прямо сейчас… Кажется, он не был готов к такому повороту событий. ‒ Да, милый, я все знаю, ‒ сладко улыбнулся Донхэ напряженному Хёкджэ. ‒ И если ты не хочешь, чтобы это обернулось громким и безобразным скандалом с вовлечением в него наших родителей, то, будь добр, заткнись и делай то, что я тебе говорю. Ты понял? ‒ вскинул бровь Донхэ, упиваясь беззащитностью и обескураженностью своего супруга, которого ему удалось застать сейчас врасплох. Донхэ вовсе не собирался сейчас доставать все свои козыри и показывать Хёкджэ, что он в курсе его маленького обмана, но… нужно было средство давления, и он с легкостью его нашел, потому что буквально через пару минут перепалки и неоспоримых доводов в лице родителей, которых Хёкджэ просто до ужаса боялся расстроить или разочаровать, Донхэ выносил из больницы на руках абсолютно мирного и покорного мужа, который не только позволил спокойно нести себя на руках и даже для удобства обхватил рукой Донхэ за шею, но и согласился ехать к ним домой, а не в студию, куда планировал вернуться изначально. Пока Донхэ бегал за выписанными лекарствами, Хёкджэ включил телефон и написал совсем не потерявшим его Хичолю и Чоми, что сегодня он ночует дома и им не следует переживать, хотя они, занятые усиленной подготовкой к скорому дебюту Хичоля, менеджером которого с удовольствием согласился подработать Мими, и не слишком-то переживали за него. Хёкджэ было невдомек, что последние три часа за ними с Донхэ пристально наблюдают четыре пары жутко любопытных глаз, которые буквально затопило довольным умилением, стоило им только увидеть, как бережно Донхэ выносит своего строптивого супруга на руках из больницы и как трепетно ухаживает за насупившимся Хёкджэ, который эти самые ухаживания принимал ‒ не важно по какой причине, но все же принимал, а все остальное пока было не важно. Самое главное, как вещал пьяный Хичоль, тыкая пальцем не в потолок, а почему-то в подборок Хангёну, ‒ это теперь столкнуть этих двоих лбами, а дальше должна сработать природная химия, ну или банальный магнетизм. Да и, в конце концов, Кюхён всегда может угостить их кексами с виагрой и конским возбудителем, а что, как не хороший секс, может стать залогом счастливой семейной и брачной жизни, ведь их хомяк достоин самого что ни на есть настоящего семейного счастья, да и его муж на самом деле не так плох, как кажется на первый взгляд. Не без недостатков конечно, но определенно подлежит перевоспитанию. Да и Черри с Хибомом его полюбили, а это что-то да значило. Особенно для Хичоля, который в трудные минуты ссор с Ханни с легкостью бы променял его на этих двух самых лучших в мире котов. И если эти самые коты выбрали Донхэ и сочли его достойным, то спорить с ними уж точно никто не имел ни малейшего права.

***

‒ И что со всем этим делать? ‒ растерянно пробормотал Донхэ, с тоской озирая груды лекарств на столе. Он никогда ни за кем не ухаживал и теперь слабо представлял, как это правильно делается. Кажется в кино и книгах главные герои варили своим возлюбленным суп, когда те болели, и еще что-то... Но Донхэ не то что не представлял, как варить какой-то там суп, но он даже понятия не имел, как включать плиту, максимум его возможностей ‒ засыпать кофе в кофеварку и нажать на кнопку, да и то он частенько умудрялся забыть то про фильтр, то про что-нибудь еще и тем самым сломать хрупкую технику. Решив, что на крайний случай суп можно будет попросить сварить Чонсу или заказать доставку из ресторана, Донхэ заварил своему благополучно уложенному в постель мужу крепкий чай и, четко следуя указаниям врачей, отложил нужные лекарства, сгрузив все это на поднос и направившись в комнату Хёкджэ. Странно, Донхэ всегда любил одиночество, тишину, чистоту и покой, но видеть свой дом таким чистым, пустым и… тихим было до жути непривычно. Никто не бил посуду, не бегал по коридорам со звонким тявканьем и мяуканьем, не пек кексы на кухне, не смотрел бокс, не выводил итальянские оперные арии в душе, не стонал, и это даже немного угнетало Донхэ, хотя… Нет, совершенно не угнетало. Стоило ему только вспомнить весь тот кошмар, как по коже парня пробежал мороз. Не дай бог еще раз пережить нечто подобное. Дойдя до комнаты Хёкджэ, Донхэ извернулся ужом, чтобы открыть двери, и практически ввалился в комнату своего мужа, освещенную лишь ночником, получая удивленный взгляд от Хёкджэ, который активно набирал кому-то сообщение в своем телефоне. ‒ Я принес тебе лекарства и чай, ‒ смущенно пробормотал Донхэ, подходя к кровати с этим треклятым подносом и чувствуя себя чертовски неуютно под вежливо-изумленным взглядом своего мужа. ‒ Не стоило, я мог бы спуститься вниз сам, ‒ поморщился Хёкджэ, сдувая с глаз ярко-красную челку. ‒ Или мне по-прежнему заткнуться и делать то, что ты говоришь? ‒ парень иронично вскинул бровь. Ему совершенно не верилось в добрые намерения Донхэ, и он постоянно ждал какого-нибудь подвоха, но тот так и не случался. ‒ И когда же ты стал таким покладистым? ‒ Усмехнулся Донхэ, ставя поднос на колени Хёкджэ и без стеснения присаживаясь на его кровать. ‒ Ты умеешь уговаривать, ‒ хмыкнул Хёкджэ, с тоской оглядывая целую кипу лекарств. Он чувствовал себя сейчас бесконечно усталым, действие обезболивающего и жаропонижающего проходило, и ребра снова начали ныть, а его самого ‒ бить озноб, поэтому у Хёкджэ сейчас не было никакого желания спорить и ругаться с Донхэ. Ему хотелось просто разобраться сейчас с лекарствами, выгнать Донхэ из комнаты, свернуться клубком под одеялом и уснуть, поэтому Хёкджэ молча взял и одним махом выпил все лекарства, а затем почти залпом осушил кружку с чаем, смутно надеясь на то, что Донхэ уберется из его комнаты сразу же, как только увидит, что он не собирается избегать лечения, тем самым приближая свою скорую кончину и семейный скандал. ‒ Все, ‒ выдохнул в воцарившейся тишине чувствующий себя с каждой минутой все более неловко Хёкджэ, отодвигая кружку и пристально глядя на Донхэ, который, похоже, завис, размышляя о чем-то своем. ‒ Эй, я спать хочу, ты можешь идти, ‒ Хёкджэ несильно толкнул Донхэ в плечо, возвращая зависшего в прострации супруга в реальный мир. ‒ А? Что? ‒ Донхэ выглядел таким растерянным сейчас, что Хёкджэ едва не расхохотался в голос. ‒ Я говорю, что ты можешь идти, ‒ Хёкджэ бросил выразительный взгляд на двери. ‒ Я хочу спать… ‒ А, да, хорошо, ‒ спохватился Донхэ, подскакивая с кровати и подхватывая поднос. ‒ Если тебе вдруг что-то понадобится… ‒ начал было он, но вновь ощетинившийся колючками Хёкджэ перебил его: ‒ То я спущусь и возьму это, не переживай. Я не собираюсь умирать. На радость тебе, ‒ хмыкнул Хёкджэ, не сдержавшись от очередной колкости. ‒ Кто знает, может быть, я даже расстроюсь, ‒ едва слышно пробормотал Донхэ, уже направляясь к двери, но Хёкджэ все равно услышал его. Ему хотелось вставить еще какую-нибудь колкость, но он слишком устал, чтобы продлевать их странную перепалку, и поэтому просто промолчал. ‒ Спокойной ночи, Хёкджэ. И да… Я хотел извиниться перед тобой за то утро и за ту ночь, между нами действительно ничего не было. Кроме майонеза, ‒ пробормотав эти странные извинения, Донхэ пулей вылетел из комнаты, быстро закрывая за собой дверь и слыша поток отборной ругани и как в эту самую дверь с глухим стуком прилетает что-то. Судя по всему, подушка. Ну спасибо, что хотя бы не стул. В любом случае начало положено. Донхэ прекрасно знал, что он не отделается просто словами за эту выходку, хотя… Если вспомнить то, что сделали Хёкджэ и его дружки, то шутка Донхэ на этом фоне выглядит вполне себе милой, забавной и практически невинной. К тому же то, что Хёкджэ отреагировал на эти слова так ревностно… Интересно, почему? Нет, конечно, дело не самое приятное, но все же не настолько смертельное... Неожиданно в памяти Донхэ всплыла фраза, почему-то произнесенная насмешливым тоном Хичоля: «Хёкки ‒ девственник. Разве ты не знал?». Да нет. Не может такого быть. Не может такой симпатичный парень в таком возрасте быть девственником. Это бред. Чистой воды бред. Да и Донхэ понятия не имел, откуда в его голове вдруг взялась эта самая фраза. Кажется, он просто сходит с ума. Парень отчаянно помотал головой и, прислушавшись и убедившись, что Хёкджэ не встал, чтобы накостылять ему за эти неуклюжие извинения, быстрым шагом направился вниз. Ему срочно были нужны кофе, горячий душ и много занудной работы, лучше всего с аналитическими отчетами или финансовыми сводками, чтобы в голове неожиданно не возникали всякие глупости, а пульс не ускорялся из-за всякой ерунды. Потому что при одной мысли о том, что его вредный упрямый муж, больше похожий на самую натуральную занозу в заднице, чем на нормального парня, может оказаться девственником, сводила Донхэ с ума… Нет, такого точно не может быть. Ну никак. А если это правда… То что за уникум тогда достался ему? Уникум, который сейчас с блаженной улыбкой закутался в теплое одеяло и впервые за последние несколько дней спокойно уснул, потому что эти извинения Донхэ, кривые и поспешные, и его нелепая, но такая важная забота, что-то да значили. Для них обоих. И это была уже вовсе не формальность.