Адресат: Клаудия Стилински

«Все говорят, что я изменился. Даже Скотт говорит, представляешь? Не пойму, хорошо это или плохо, но точно знаю, что я действительно стал другим. Да, привет, мам. Это снова я. Прости, что так долго не писал, месяц почти прошел. У меня всё хорошо, даже лучше, чем я мог себе представить. Дерек улыбается мне каждый раз, когда мы встречаемся взглядами: в столовой, на уроках, на школьных переменах. А я не могу сдержать улыбку в ответ. Так счастлив, ты только представь… это же Дерек. И он смотрит не на кого-либо, а на меня. Как здесь не быть счастливым? Я был таким глупцом, когда не замечал очевидное внимание с его стороны. Только сейчас, когда он дотрагивается до моей ладони, когда пальцами перебирает казанки — вот такая у него привычка странная, — я складываю воедино всё, что пытался отрицать. И мысль о том, что я кому-то нужен, так приятно греет душу, мам. Я счастлив, надеюсь, что и ты тоже. Огорчает только одно — теперь я объект всеобщего внимания. В школьных коридорах стало тесно, будто им больше не на кого смотреть. А все потому, что Дерек несколько дней назад подошел ко мне со спины, пока я стоял у шкафчика, и поцеловал в шею. При всех. Не стесняясь. Я даже вздрогнул от неожиданности, а потом замер, ведь это означало, что теперь знают все. Кажется, я слышал, как стукнула о пол челюсть Джексона, ей Богу. Скотт и вовсе выронил учебники. С этого и начались наши отношения — с простого дыхания в затылок после поцелуя. Молчаливого такого, приятного. И я не смог отказать, если Дерек считает, что так будет правильно; если он не стесняется своих чувств ко мне, то и я не должен, да? Мы официально встречаемся, не прячась ото всех, уже почти неделю. Не сказать, что многое изменилось, кроме взглядов, направленных на меня и Дерека. В основном, все как обычно: завтрак невкусным омлетом по утрам в столовке, соседние парты, и домой мы возвращаемся вместе. Точно изменилось лишь одно — я действительно влюбился. Вот так глубоко погряз, и спасения нет. Или не требуется вовсе. Надеюсь, у тебя там тоже светит солнце, и тепло согревает душу, потому что за меня не стоит волноваться. Я нашел себя, нашел силы улыбаться не потому, что надо, а потому что хочется. У папы тоже все хорошо, с Мелиссой я не груб, постепенно принимая неизбежное. Стараюсь понять, что жизнь не стоит на месте, и отец явно достоин быть счастливым. Ты тоже так думаешь, мам? Думаю, что да. Если миссис МакКолл дарит ему счастье одной лишь улыбкой, то я «за». Знаешь, но это не значит, что я перестану видеть рядом с ним тебя… Просто мне стало чуточку легче. И я даже знаю, кто тому виной. Люблю и скучаю, мама. Твой Стайлз».

***

Подносит к лицу конверт, вдыхая аромат новой бумаги, и прячет в него письмо, следом убирая в шкатулку. За окном солнце светит, проникая в комнату и освещая мелкие крупицы пыли, витающие в душном воздухе. В душе так же тепло и сухо. Свежо и ново. Стайлз впервые не жалеет, что так долго не писал письма матери, наверно, потому что устал вываливать на нее свою усталость, злобу, раздражение. А сейчас хотелось поделиться счастьем, в которое верилось с трудом. Но оно все же было, отрицать бессмысленно. — Чувак, я сдохну от голода, давай закажем пиццу? — Скотт влетает в комнату без стука, но в этот раз Стайлз не закипает от такого наглого вторжения. — Это брокколи в холодильнике заставляет меня грустить. — Это овощное рагу, чувак, — усмехается Стилински, — а ты видишь там только брокколи. — Я вижу там какую-то неаппетитную хрень, — МакКолл плюхается в кресло, закидывая ногу на ногу. — Иногда моя мать напоминает мне тебя, и твое вечное «питайся правильно». — Соболезную, — Стайлз падает на кровать, закидывая руки за голову. Злость на друга постепенно сошла на «нет», потому что пришло понимание его невиновности. Он тоже хочет счастья для своей матери, и Джон для Скотта такой же новый человек, как и Мелисса для Стайлза. Они находятся на одинаковых уровнях принятия действительности. Их истории настолько сейчас похожи, что впору бить одинаковые татушки и напиваться до беспамятства. И если раньше от горя, то на сей раз от счастья. Всё действительно налаживается, и Стилински рад, что нашел в себе силы это признать. — Отцу не слова, а от улик избавляешься ты, понял? — Стайлз прищуривается, достает мобильник и набирает номер доставки. — Платишь тоже ты.