Воспоминания о будущем

11 ноября 1918 Тэрон сидел прямо на земле, прислонившись к холодному шасси своего самолета, уже пятого за войну, и курил. Он не хотел находиться в этот момент вместе с остальными сослуживцами, предпочитал морозить зад здесь, глядя на то, как стрелки наручных часов медленно идут наверх. Одиннадцатого в одиннадцать. Последние минуты самые тяжелые, но их нужно дотерпеть, выдержать, и тогда… думать как жить дальше. Конец войны, кто бы мог подумать, что он выдержит ее всю от начала до конца. Сейчас во всей Европе так тихо, в ожидании окончания. Что делать? Лететь домой, да только его квартира была разрушена во время бомбежки. Ничего, могло быть и хуже. Сейчас вряд ли хоть один человек мог похвастаться тем, что никого не потерял. Вот и Тэрон не мог. Это так по-дурацки. Колин воевал, каждый день подвергал себя опасности, а погиб под бомбежкой в Лондоне. И к чему вообще нужен этот чертов Королевский летный корпус, если они должны сидеть здесь, а не помогать на родине? Он тушит сигарету, берет следующую. Забавно как — не хватает еды и медикаментов, зато сигарет сколько хочешь. Рев из казарм заглушает даже его мысли. Закончилась. * До Хэтфилда он добирается поездом, выходит на станции и думает как ехать дальше. Не пешком же идти. Солдаты возвращались домой героями, их встречали на перронах с цветами близкие и родные. А вот он стоит один, и дела никому нет до него. Хотя, да, логично, это же не его дом. Поезд отходит, а он все еще не двигается, засунув руки в карманы шинели, размышляя, почему воздух Англии такой свежий и родной. На противоположной платформе в ожидании поезда на Лондон стоит всего несколько человек, все омеги, что не удивительно. Тэрон чувствует на себе пристальный взгляд и пытается разыскать того, кто его разглядывает. Находит. «Во время бомбежки в Лондоне погибли или пропали безвести…» Колин стоит на другой стороне, в длинном пальто, с тростью, на которую опирается. У него виден белый бинт под шляпой. Наблюдать его не в форме… стоит пожалуй привыкнуть. «58. Ферт Колин Эндрю» Они смотрят друг на друга, внешне спокойные, но внутри почти с ума сходят. Это не то же самое, как встречаться на фронте урывками, не зная будешь ты жив завтра или умрешь. «Соболезнуем» Тэрон чувствовал такую боль, когда прочел его имя в листовке. Хорошо ему было обижаться, когда он знал, что Колин никуда не денется, но его не стало. И — боже — зачем он это все делал? Омега с характером альфы, который сразил его, доказал свою стойкость, а теперь мертв. Мог ли Тэрон осознать, насколько сильно он привязался, восхищался, если бы не смерть? «Соболезнуем» Он отправил сестре письмо тогда, а ответа так и не получил — война закончилась. Но вот они стоят, молча смотрят друг на друга, даже пошевелиться не могут, а минуту спустя подходит поезд на Лондон. И как будто гипноз прошел. Тэрон бежит на переход, это не ближний свет, но он уверен, что Колин пойдет ему навстречу. Того, что на второй платформе никого уже не будет он не подумал. Тэрон хочет проскользнуть внутрь, найти Ферта, извиниться, да хоть умолять о прощении, но контролер становится перед ним, закрывая проход. Билета у Тэрона нет, а сколько бы раз он не был героем, тут это не поможет. Он проходит вдоль поезда туда и обратно, но в окнах только незнакомые лица. Хочется пнуть чертову железяку, только служащие это явно не одобрят. А чего он собственно ждал? Цветов и чепчиков в воздух? После всего, что Тэрон наговорил Колину? Он все еще чувствует запах Ферта, исчезающий с каждой секундой. Если бы не контролеры, то он его нашел моментально, а дальше… он что-нибудь придумал бы. Но поезд тронулся, а Тэрон проводил его взглядом и пошел на выход со станции. * — Что, прости? Меня как-то немного контузило, поэтому я не уверен, что хорошо тебя расслышал. Тэрон сидел в гостиной в Хэтфилде. Дом продолжал оставаться стационаром для раненых офицеров, но их было теперь совсем мало, так что поместье стало напоминать довоенные времена. На коленях у альфы лежал Мистер Дарси, а напротив сидела сестра, тоже почти такая, как раньше. Если бы не одно но… — Все ты правильно расслышал. Лорд Ферт вписал меня в завещание и сделал своей наследницей. Только не кричи, умоляю. В голове не укладывалось. Разве аристократы не должны оставлять все таким же аристократам? Не плебеям, по крайней мере. Как вообще его сестра оказалась наследницей? — А его дети? — Вряд ли они у него появятся. Он так думает, — только тут Тэрон подмечает, что прислуга уже смотрит на нее, как на будущую хозяйку Хэтфилда, чуть ли леди ее называть сейчас не начнут. — У него скоро начнется климакс и течек больше не будет. Может еще пара лет, но то, как он отказывает всем желающим жениться на нем, не думаю, что что-то изменится. — Ему делают предложения? — как-то резко Тэрону становится плевать на то, что его сестра станет маркизой и весьма состоятельной. Кто-то хочет отобрать у него Колина, и им непоздоровится очень скоро. — И часто. Когда он приехал с фронта с запахом, чуть ли не каждый день сюда гости наведывались, искали его расположения. Да только он всем отказал. Неудивительно. То они на него внимания не обращали, то нахлынули толпой, с букетами и признаниями. Тэрон вздохнул и запрокинул голову на спинку. Он все прошляпил. А еще как назло вокруг так сильно пахло Колином, особенно это кресло, потому он сюда и сел. Пусть он слышал этот запах очень мало, но тот словно в подкорку въелся с тех дней в госпитале, когда Эджертон от него не отходил ни на шаг. Может быть в его голове все еще Ферт разделялся на двоих, но теперь он любил каждого из них. Свой урок альфа усвоил. — Эй, ты чего замолчал? — Элиза наклоняется, упираясь локтями в колени, а ладонями в подбородок. Это была поза для серьезного разговора. — Ты его любишь? Можешь не отвечать. Он тебя тоже любит, но ты его слишком сильно задел. Да, мы говорили об этом, не нужно изображать возмущение! — Даже знать ничего не хочу о ваших разговорах! — Ладно-ладно. Просто слушай меня, словно я болтаю сама с собой. Так вот. У Колина никогда не было хотя бы намека на взаимность, в отношениях он полный ноль. Но и мой брат тоже. — Эй! — Я разговариваю сама с собой, отстань. Колин будет его игнорировать, пока Тэрон его не убедит в своих чувствах, а это значит… — Элизабет весь свой монолог смотрела в другую сторону, словно говорила с кем-то, сидящим на диване, но неожиданно уставилась прямо на брата. — … ноги в руки и ради всего святого- не напортачь!